Однако новый уфимский воевода Лев Аристов возложил всю вину за произошедший конфликт на князя И. Уракова, которого он послал в Бурзянскую волость для поимки хана: «…выслал князь Ивана Уракова с товарыщи на Нагайскую дорогу, что де у Алдара с Кубани пришлые чюжие люди есть со многим войском; и он де, Алдар, сказал, что таких людей у него нет (так как упомянутый выше Батырь-хан к этому времени уже успел уйти в «Киргиз-Казачью Орду». – ред.), и для верности де брата своего большого Тарпана и Аллагула с товарыщи 16 человек в аманаты дал; как де тех аманатчиков взяли, ево, Алдара, дом и жилища разграбя, дву человек убили, одного кипчацкого именем Каракучюка, другого тайманского (т. е. тамъянского. – ред.) именем Тевеня, ево Алдаровых многих лошадей отогнали» [МИБ. Ч. I. С. 120.].
Как свидетельствуют источники, кроме бежавшего «Батырь-хана» в вотчинах башкир находился еще один хан – некий «хан-кубанец». Жители Уфимского уезда в 1709 г. докладывали властям: «И будто приехал в Нагайскую дорогу из ыной человек и сказался, что зовут Ибраим хан, и услыша те речи Лев Аристов послал по всем дорогам с наказами посыльщиков, бутто едет тот хан соединяясь с Алдаром с воровскими знаменами и хочет осадить Уфинской уезд» [Там же. С. 262.]. Кроме того, сам уфимский воевода Лев Аристов писал: «А для сыску де и поимки вора самозванца Салтана-Обреима и возмутителей кубанцов, которые де были по призыву башкирскому в Уфинском уезде, и воров изменников башкирцов, которые ездили в Царьград, Юрматынские волости Сюлеймана Уразеева с товарыщи, к вору Алдару посылал» войско [Там же. С. 121.]. Наконец, еще один участник событий, комиссар А. Сергеев, свидетельствовал: «…в 707-и году в сентябре месяце ходили со стороны императорского величества с князь Иваном Ураковым к вору Ардару для поимки кубанцов и самозванца Салтана, которые приехали с ними башкирцы с Кубани в Уфинской уезд для возмутительства…» [Там же. С. 116.].Как говорилось выше, Алдар-батыр отдал князю Уракову в заложники (аманаты) двух своих братьев и даже выдал ему башкира Сеиткула, у которого проживал Ибрагим-хан. Однако царскому командиру этого показалось мало. Его солдаты разграбили имение Алдара и убили двух его гостей – кыпчака Каракучука и тамъянца Тевеня. После этого батыр перешел к решительным действиям. По сообщению Льва Аристова, отряд Уракова был атакован башкирами: «…и после де отдачи тех аманатчиков на уфинского дворянина князь Ивана Уракова и на посланных с ним ратных людей наступали и боем били…» [Там же. С. 121.]. Но Уракову удалось вернуться в Уфу.
Однако вскоре после этого под Уфу неожиданно явился сам хан, которого безуспешно пытались схватить власти. Башкир Сызгинской волости Елпа [В документах 1736 г. на р. Миасс фиксируются «Ялпаевские юрты», названные так, по всей видимости, по имени башкира Сызгинской волости Ялпай-батыра (МИБ. Т. VI. С. 199). Следовательно, Елпа и Ялпай-батыр – одно и то же лицо. ], живший близ оз. Тургояк в Зауралье, в октябре 1707 г. предупреждал русское население: «…сказывайте своим русским людем, чтобы русские люди жили с великим опасением и береглись воинских людей, у нас башкирцы думают думу недобрую (…). Стоит де наш царь Салтан под Уфинским городом на речке Чесноковке [Возвышенность у речки Берсувань (Чесноковка) в 12 верстах от Уфы была местом традиционного съезда (йыйына) башкирских кланов, на котором решались вопросы общенационального уровня.
Затем принятые решения в письменном виде представлялись на «песке» (левый берег р. Белой напротив современного монумента Дружбы) властям Уфимского уезда. ] в 3 тысячах [человек] и с Ураковым у него Салтана был бой, и прислал де к ним в вотчины башкирские свое знамя и коня, и велит под знамя нам башкирцам всем збиратца, и притти к себе в войско под Уфинский город на Чесноковку речку: и хочет Уфинский город взять и уездные деревни вырубить, и хвалитца идти на сибирские слободы и деревни, и говорит де такие речи, я де ваш прямой царь и не берет де меня ни огонь, ни вода, и хочет в сибирских слободах и деревнях жить, хлеба и сена все вытравить. И с Ногайской де дороги башкирцы все ушли к нему Салтану в войско под Уфинский город…» [МИБ. Ч. 1. С. 212.]Слова о том, что «царь Салтан» хочет жить в Сибири, являются указанием на его происхождение.
Это был царевич (султан) [Султан (араб. ‘власть’, ‘владычество’, ‘господство’) – титул, который в странах мусульманского Востока мог носить любой суверенный правитель. Однако в традиции постордынских ханств султанами именовали ханских сыновей («царевичей») или просто принцев крови, из числа которых избирались ханы.] из династии сибирских Шибанидов, т. е. Кучумович [Кучумовичи – потомки сибирского хана Кучума. Родословная Кучума выглядит следующим образом: Кучум бин Муртаза бин Ибак (Ибрагим) бин Махмудек бин Хаджи-Мухаммед бин ‘Али бин Бек-Кунды бин Минг-Тимур бин Бадакул бин Бахадур бин Шибан бин Джучи бин Чингиз-хан.], потомок сибирского хана Кучума, заявивший права на принадлежавшие его предкам вилайеты Тура и Башкурд [Западная Сибирь в сочинениях ряда восточных авторов именуется «вилайетом Тура», которая являлась ядром улуса Шибанидов. В XIII–XV вв. Башкирия признавала над собой сюзеренитет шибанидских ханов.]. С аналогичной программой выступал его родич Кучук-хан, признанный правителем Башкирии в ходе башкирского восстания 1662–1664 гг. Теперь некое лицо, фигурировавшее под именем «Салтан» или «Салтан-Обреим» (Ибрагим), также было провозглашено ханом, о чем говорит его заявление: «я де ваш прямой царь». «Прямыми царями» башкир считались именно Шибаниды-Кучумовичи.
Однако в источниках, описывающих события 1705–1708 гг., упоминаются еще две фигуры в достоинстве султанов, которые также именовались ханами. Это некие «Салтан-Хозя» и «Салтан-Мурат» (вероятно, султан, т. е. «царевич», Мурат, а не личное имя Султан-Мурад).Комиссар А. Сергеев сообщал, что Петр I приказал казанскому воеводе Н. А. Кудрявцеву расставить заставы для поимки «воров», но «башкирцы, которые были в Крыму и явились в Уфимском уезде, да с ними кубанцов 5 человек, в том числе один знатной из них Мурат Салтан, и башкирцы де Нагайской дороги Азал абыз с товарищи назвали того кубанца ханом и дальних волостей башкирцы у воровству их приняли многие и говорили те воры, что прислал к ним турецкой салтан хана з грамотою за золотою печатью, и на помочь де идут к ним кубанцов сорок тысяч, а иные де воинские люди будут плавным путем, и чтоб башкирцом перекочевать на нагорную сторону…» [Цит.: по Таймасов С. У. Башкирско-казахские отношения в XVIII в. С. 242–243.]. И, наконец, упомянутый выше пленный татарин Булак Акбулатов показывал: «И те их посыльщики привезли с Кубани Салтан-Хозю, что называется ханом, и все ему куран (Коран. – авт.) целовали [Целование Корана было традиционной формой присяги сюзерену.], чтоб им быть всем ему послушны» [МИБ. Ч. I. С. 225.]. Как считает С. У. Таймасов, в имени «Салтан-Хози» нужно выделять два титула – султан и «хозя», т. е. ходжа, как в странах мусульманского востока (Средняя Азия, Иран, Турция) именовали суфийских шейхов [Таймасов С. У. Башкирско-казахские отношения в XVIII в. С. 242.]. Таким образом, «Салтан-Хозя», т. е. «султан-ходжа» – это, скорее, прозвище, которое могло относиться к Ибрагим-хану или к султану Мураду.
Пожалуй, одной из самых загадочных и почти мистических фигур истории Башкортостана является Мурад-султан. Исследователи спорят не только относительно его происхождения, но даже относительно того, сколько человек скрывалось под этим именем – один, два или три. Дело в том, что человек с именем Мурад или Султан-Мурад в ходе 1707–1708 гг. одновременно упоминается сразу в нескольких местах – в Башкирии, Казанском уезде, Крымском ханстве и на Северном Кавказе, что невольно рождает в памяти мусульманские предания о святом Хызыре, который приходит на помощь путешественникам одновременно в различных частях мира или аналогичные рассказы о суфийских шейхах. Многие факты, приводимые в документах, не поддаются рациональному объяснению, если, конечно, они не являются продуктом аберрации сознания, возникшей у многочисленных свидетелей вследствие разноречивости источников информации.
Сражение под Юрактау
После неудачного рейда князя И. Уракова за головой Ибрагим-хана, закончившегося боем с башкирами и поспешным отступлением в Уфу, началась резкая эскалация конфликта. Понимая, что нападением на правительственный отряд Рубикон был окончательно перейден и что теперь неизбежно последует жестокая акция возмездия, Алдар-батыр приступил к срочному сбору имеющихся сил. Как писал В. И. Лебедев, «тархан Алдар владел 8 000 лучших лошадей и смог мобилизовать сразу много ратных людей» [Лебедев В. И. Башкирское восстание 1705–1711 гг. // Исторические записки. Т. I. М.: Изд-во АН СССР, 1937. С. 83.]. Но, видимо, сил было недостаточно, поэтому «царь Салтан», т. е. Ибрагим-хан, на речке Берсувань (по-русски Чесноковка) под Уфой, в традиционном месте проведения всебашкирских съездов (йыйынов) обращается ко всем башкирам с призывом собираться под его знаменем: «…я де ваш прямой царь и не берет де меня ни огонь, ни вода…» [МИБ. Ч. 1. С. 212.]. И хотя башкир Сызгинской волости Ялпай-батыр сообщал, что «с Ногайской де дороги башкирцы все ушли к нему Салтану в войско под Уфинский город», далеко не все горели желанием поднять знамя Шибанидов. Источники сообщают, что Алдар-батыру удалось собрать лишь 3 тыс. воинов.
В эгалитарном башкирском обществе трудно было принудить свободных членов родового клана к совершению каких-либо действий помимо их воли. Этим объясняется то, что башкиры почти никогда не действовали большими массами воинов, как это делали калмыки и казахи. При отсутствии единоначалия невозможно было собрать войско в десятки тысяч конников. Поэтому каждый башкирский клан или группа кланов действовали на свой страх и риск, имея в своем распоряжении от нескольких сот до нескольких тысяч воинов. Это обстоятельство наложило отпечаток на характер ведения войны. Никогда не полагаясь на численное превосходство, башкиры должны были делать акцент на военных хитростях, использовании разведки, особенностей ландшафта и особенно на личных качествах бойцов. Поэтому они были мастерами малой или партизанской войны (герильи), при необходимости переходящей в довольно крупные сражения.
Сохранилось немало характеристик башкир, даваемых в сравнении с другими народностями, также имевшими собственные военные организации. Кунгурский бургомистр Юхнев, отправленный по заданию правительства в 1725–1726 гг. с разведывательной целью в Башкирию, чтобы выяснить примерную численность башкир и их вооружение, докладывал: «Оной народ военной, по их маниру почитай, в каждом дворе есть пансер, копье, лук и сабель, також де ружье, которое “турки” зовут (…). Войну имеют часто с казацкими (т. е. казахскими. – авт.) ордами, також де с каракалпаками и прежде сего против Аюки-хана…» [МИБ. Т. III. С. 486–487.] Немецкий этнограф и путешественник XVIII в. Иоганн Готлиб Георги «В описании всех в Российском государстве обитающих народов» писал о башкирах: «Собственное их оружие лук (ша) да стрелы (ок), также копье (сунгус), латы (савот) и головной щит; многие же ходят в походе вместо всего того только с саблями и ружьями или пистолетами, а у иных бывает и все вместе (…). Лошади под ними бывают добрыя; они ездят на них хорошо и смело и стреляют из луков исправно: по чему небольшое число башкирцов и одерживает всегда победу над гораздо большим количеством киргизцов (т.е. казахов – авт.); да при том часто башкирцы и одним полком странствуют долго, и не будучи поражаемы, в киргизских ордах...» [Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. Часть вторая о народах татарского племени. СПб.: Имп. Академия наук, 1799. С. 95.]
Салават ХАМИДУЛЛИН
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!