Шопен, скорее всего, единственный крупный композитор XIX века, чьё музыкальное творчество в значительной степени игнорирует влияние и инновации Бетховена. Нельзя недооценивать, как смело с его стороны было чётко следовать своему собственному музыкальному пути.
Тем не менее Шопен играл музыку Бетховена, восхищался тем, чего он достиг в своих пианистических произведениях, и поручал своим ученикам также играть Бетховена. Он предпочитал Девятую симфонию Бетховена Фантастической симфонии Берлиоза. Но он никогда не был по-настоящему увлечён музыкой Бетховена, не говоря уже о том, чтобы использовать его стиль, заимствовать или имитировать его стилистические шаблоны, как это делали почти все остальные.
У его учителя Живного, по-видимому, «не было времени на Бетховена». В отношении современной музыки он одобрял только музыку Гуммеля и Мошелеса. Его старшими «героями» были Бах, Гайдн и Моцарт. Шопен изучал свою музыку, как пианист и как композитор, через личные предпочтения Живного. Шопен добавил к ним своё восхищение Рисом и Калькбреннером.
Что объединяет этих композиторов, так это любовь к тонкому, довольно стройному, чистому звуку. Рис, Гуммель и Калькбреннер использовали довольно условные формы для выражения своих тонких, виртуозных и мелодичных идей. Гайдн и Моцарт были великими классическими композиторами, изобретая и совершенствуя музыку, которая фокусируется на рациональности и форме. Они также писали довольно сухо и ясно, по крайней мере, если сравнить их с тем, что было после них: впечатляющие, длинные, многослойные, драматические, философские формы, которые создавали Бетховен и Шуберт.
Бетховен выразил гораздо более сложный и целостный взгляд. Более чем в каком-то одном смысле это имеет значение как логическое развитие традиционного классического подхода к музыке. Но Шопен явно не этого хотел в своей музыке. Он скорее сосредоточился на другой важной дороге, идущей от классицизма: более лёгкой, структурно удобной, лирической постклассической музыке.
На заметку: в наши дни, поскольку мы всё ещё чрезвычайно впечатлены (и справедливо) большими инновациями Бетховена и Шуберта, мы в значительной степени забываем поток (пост)классических композиторов начала XIX века, таких как Филд, Шпор, Гуммель, Паганини, Калькбреннер, фон Вебер, Мошелес, Керубини и Рис. Однако во времена Шопена и в его окружении эти композиторы были не менее важны и, вероятно, более популярны, чем Бетховен и Шуберт.
Опять же, неправда, что Шопен полностью игнорировал Бетховена. В какой-то момент своей карьеры, например, он вынашивал идею написать вариации на бетховенскую тему для фортепиано и скрипки совместно со своим другом-скрипачом Славиком. Мы не знаем, что это была за тема, и сама идея, к сожалению, так и не материализовалась из-за ранней смерти Славика. Но у Шопена были свои оговорки: Бетховен, говорил он, может быть неясным или даже бессвязным, потому что он поворачивается спиной к вечным принципам и потому, что иногда он может быть слишком страстным. Кроме того, Шопен находил Бетховена временами вульгарным.
Музыкальная революция в творчестве Бетховена и его взгляды на то, что значит быть композитором, не только сделали его популярным и любимым некоторыми, но и были неправильно поняты и нелюбимы другими — например, Шопеном. Бетховен думал о себе так же, как думали о себе практически все композиторы до зарождения романтизма: как о благородном, скромном ремесленнике, а не типичном богемном художнике, появившемся в начале XIX века.
По материалам публикации (англ.).