Очень давно мне пришлось длительное время прибывать в немецком городе Бремен. Очень уютное место, но рассказ мой не о городе, а о языке. Вернее, о незнании языка.
Когда наша командировка уже подходила к концу, я решил отметить удачное её завершение приобретением наручных часов. Нет ничего проще чем общаться с продавцами независимо от того какой язык у них родной, какой язык родной у тебя. Как говорил мне один приятель: «Ему продать нужнее, чем мне купить! А кому нужнее тот пусть и выкручивается».
Приятель оказался прав и с приобретением понравившегося мне хронометра ручного особых проблем не было. Но вот металлический браслет, как, оказалось, требовал корректировки в сторону уменьшения. На что продавец показал на небольшую часовую мастерскую возле лифта и сказал волшебное «фри».
Я подошел к указанной мне мастерской и, отдисциплинированный длительным пребыванием в Германии, стал в очередь. Очередь нужно сказать состояла из одной клиентки среднего возраста, которой мастер что-то ремонтировал и при этом они мило общались. Кинув, взгляд в мою сторону, мастер что-то бросил по-немецки.
Думаю, он принял меня за человека, владеющего немецким не из-за моего внешнего вида, а просто потому, что иностранцев в том районе в то время почти не было.
В ответ я использовал практически весь свой словарный запас немецкого.
Я ответил: «Я», что в переводе означает просто «да».
Милая беседа продолжалась, а я продолжал дожидаться своей очереди. Беседа по всему доставляла удовольствие и мастеру, и клиентке, так что на мое присутствие повторно мастер обратил внимание только через несколько минут. Обратил, и удивился. Потом повторил что-то уже знакомое всё на том же языке и показал на вывеску, расположенную на стойке, которая разделяла мастера и его клиентку, как мне показалось, к их общему сожалению.
Среди незнакомых мне слов имелись и цифры, и эти цифры при тщательном анализе могли мне намекнуть, что уже две-три минуты, как в этом заведении обеденный перерыв. И через 57–58 минут я могу получить обещанную продавцом часов бесплатную услугу.
На то чтобы в этом разобраться потребовалось какое-то время. К тому же и спешить особо мне было некуда. Поэтому я остался ожидать своей очереди, когда бы она ни подошла.
Когда же еще через пару-тройку минут продавец опять обратил на меня внимание, он даже онемел от непонимания того, что происходит. Зато его собеседница, повернувшись ко мне вполоборота, что бы дать возможность мастеру слышать, что она говорит, а может просто позволить ему полюбоваться ее профилем и вообще всем, чем можно полюбоваться у женщины, когда она вполоборота, начала мне выговаривать, что у мастера обед, что он имеет право во время обеда пообщаться с тем, кто ему приятен, и это его дело, идти в обеденный перерыв в столовку или нет. Что они просто знакомые и не стоит вот так тупо стоять за спиной и мешать им общаться в обеденный перерыв, поскольку в обеденный перерыв разговаривать не запрещено никакими законами.
Интересная деталь: когда говорят женщины, особенно когда они возмущаются, я понимаю всё, на каком бы языке они это не делали. Может, конечно, я чего и додумал, но про «просто знакомые» она сто процентов говорила. Это я понял по ее и его одновременному легкому разочарованию в этот момент.
В ответ я был вынужден опять использовать весь словарный запас немецкого:
«Я-Я», с еще лучшей артикуляцией произнес я, что означает… впрочем, я уже это говорил.
Немного раскрасневшаяся от возмущения и ставшая еще привлекательней и осознававшая это, женщина повернулась к собеседнику, по всему, ни на секунду не сомневаясь, что я уже исчез. Часовой мастер тоже оценил привлекательность легкого женского возмущения и тоже ни секунды не сомневался, что меня уже нет, по крайней мере, на ближайшие 55–56 минут.
Но я был, на том же самом месте по тем же самым причинам.
Когда же через минуту-другую он опять обратил на меня внимание, уже он сам разразился тирадой про то, что часовой мастер тоже человек и имеет право в свой законный обеденный перерыв заниматься, чем он хочет. И сейчас, несмотря на то что, перерыв называется «обеденный», он хочет общаться с этой милой женщиной (эту фразу я понял по густому румянцу на щечках собеседницы), но тут он осекся и выпалил с вопросительной интонацией:
«Нихт ферштейн?», что тот Архимед: «Эврика!».
Потом протянул руку, куда немедленно легли мои новые часы с длинным металлическим браслетом. И браслет в руках мастера в момент стал нужной длины. Я шел прочь от часовой мастерской, что пребывала на обеденном перерыве и думал:
«Знание языков дело, конечно хорошее, но, если бы ни „Нихт ферштейн!“ Мне еще вон, сколько пришлось бы ждать!».