Короткое эссе о моих детских впечатлениях, навеянных книгой Е. С. Велтистова "Миллион и один день каникул" .
Часть первая, в которой автор описывает своё детское мироощущение.
Из какого временного отрезка человеческой жизни лучше всего представляется будущее? Из детства? Юности? Зрелости, или... Вернее было бы спросить: в каком возрасте представляется самое лучшее будущее? Не точно предвиденное будущее, обречённое свершиться через пару или пару десятков лет, а именно лучшее будущее: то, в котором хотелось бы жить, и, с мыслью о котором, радоваться жизни в настоящем. Не то будущее, представляя которое оглядываешься на прошедшую историю человечества, и на природу человека, а будущее как чистую собственную мысль, будущее, абсолютно оторванное от настоящего, где события и вещи беспрекословно подчиняются твоим желаниям; где нет одёргивающей мысли: - "это невозможно." Такое будущее я представлял себе только в детстве.
Да, именно детство! Оттуда видится самое совершенное будущее. Наивное? Да. Но эта наивность является самым свободным полётом мечты. Именно детское сознание, не обременённое знанием "всамделишной" жизни, и позволяет грезить с полным совершенством - грезить совершенствами, ибо наивность грёз вовсе не подразумевает их несовершенство. В видениях детства всё просто: люди счастливы, мир залит светом, ощущение жизни радостное; грезятся идеальные города с футуристической, необыкновенной архитектурой, заполненные счастливыми жителями. Будущее, представленное без, возводимых жизненным опытом преград и стеснений, и является совершенным, ибо в нём возможно всё, всё что может помыслить чистый ум ребёнка, и это всё только самое лучшее и светлое. Я не помню, чтобы в детстве представлял себе грядущий апокалипсис, не помню, чтобы его представляли себе и мои друзья. Мир разворачивался во всей, кажущейся тогда безграничной, многогранности, и каждый предмет, каждое событие, каждое ощущение было сочным мазком на обширном полотне бытия, будь то бабочка-капустница, пойманная на цветке малины, рассказ деда о прошедшей страшной войне, после которого сильнее начинаешь любить мир, или журнальная иллюстрация с космической станцией, зависшей над голубой выпуклостью планеты.
Но будущее, то представляемое в детстве будущее ... как сейчас описать те, уже забытые, ощущения с которыми я его представлял? Восторг? Отчасти да! Радость? Конечно! Но и удивление, что за миром, видимым и ощущаемым каждый день, возможен другой, куда более обширный и удивительный мир - мир безграничной фантазии. Но и уверенность, что над моими детскими заботами и хлопотами раскинулась область взрослых свершений и устремлений - более мужественных, более тяжеловесных и правильных в своей воплощаемости.
Было и радостное предвкушение будущей приобщённости к этой зовущей взрослости и правильности. Как я впервые ощутил это? В одно яркое утро, когда мой детский взгляд, следящий за парящим в небе воздушным змеем, заметил, в чудовищной глубине синего летнего неба, инверсионный след реактивного самолёта!
Часть вторая, в которой автор признаётся в своих симпатиях к книге.
Через призму такого мироощущения я и открыл для себя эту книгу. И она мне сразу понравилась. Вся. Полностью. Сама книга и именно книга. Яркие, ни с чем не сравнимые иллюстрации, покрывающие её страницы - в них доминировал жёлтый цвет: цвет яркого летнего солнца - заставлял меня пересматривать эту книгу снова и снова. Снова и снова я восхищался этими рисунками, изображающими ту сторону будущего.
Были летние каникулы. Была радость свободного времени и предоставленности самому себе. Было жаркое южное лето, было много солнца, много чистого неба, много улицы, много реки и много купания в ней. Было много времени для чтения интересных книг. Да, времени было очень много, бесконечно много, значительно больше чем есть сейчас... Стрела времени устремлялась в бесконечность будущего, безудержная фантазия устремлялась следом за ней, уверенная, что там, в этой бесконечности, возможно всё: все самые невероятные приключения и безумно интересные события; что это прекрасное будущее сможет исправить наше не идеальное настоящее.
Я листал твёрдые страницы этой книги, и сам дух далёкого будущего разворачивал передо мной панорамы иных, интересных и захватывающих миров, глядя на которые я верил - они действительно срисованы с будущего. Что может сильно повлиять на детское воображение? Когда только начал читать и ещё слабо усваиваешь прочитанное, что может возбудить мечтательность? Яркие, необычные виды, представленные непосредственно: образными картинами. Книга была полна такими картинами, и они были необычны.
Чтобы было понятно что я имею ввиду, чем завлекла меня эта книга, я приведу несколько иллюстраций для сравнения. Первыми будут иллюстрации, весьма характерные для большинства советских фантастических книг:
Вторыми я представлю иллюстрации из книги о которой я повествую:
Но кто был проводником этих миров в мою современность? Некто В. Роганов - художник-оформитель, не оставивший о себе какой либо объёмной памяти на просторах интернета. Остались только иллюстрации к книге, о которой я пишу, и иллюстрации к "Миллион и один день каникул" опубликованной в журнале "Пионер" за 1976-й год. Книгу я полюбил именно благодаря его иллюстрациям. Спасибо ему за то, что он показал такое необычное, не шаблонное будущее. Через эту книгу я полюбил фантастику и всё, что связано с описанием будущего, с тем что ещё будет...
Кто хочет ознакомится с электронной версией книги тот может заглянуть сюда.
Там представлена вся книга с двумя повестями и всеми иллюстрациями.
Часть третья, в которой автор признаётся в детских разочарованиях от самой повести.
В отличии от книги, сама повесть, название которой перешло на весь сборник двух повестей, показалась мне пресной. Видимо я был уже слишком взрослым для неё. Многое по прочтении я тогда сразу забыл: например, присутствующую в повести инопланетную форму жизни - тахионов. Временные парадоксы, происходившие на звездолёте "Виктория", так же ускользнули от моего внимания. Наверное для их осмысления необходимо было напрячь мозги, а мне было лень или некогда - ведь были летние каникулы! Хорошо запомнились такие вещи как длинна звездолёта - она равнялась одному километру, усатый король, грубо отобравший у детей Шар Пути, крыса с этим шаром в зубах, постоянно улепётывающая от преследования. Почему-то запомнился король, разглядывающий видение древних событий, в котором его королевство было ещё первобытным, дремучим островом. Являлись ещё смутные воспоминания о пафосной сцене прибытия звездолёта на Землю... И всё, больше ничего не отложилось в моей памяти.
При её взрослом прочтении, когда обнаружилось множество упущенных мною в детстве деталей, повесть всё равно показалась мне пресноватой, слишком прогулочной, обыденной как туристическая поездка. Не чувствовалась опасность, которой подвергся экипаж "Виктории" при приближении к чёрной дыре. Экипаж был спокоен, будто заранее знал что с ним ничего не случится. Невероятно спокоен он и при проявлении временных парадоксов на космическом корабле, несмотря на то, что это неординарная ситуация даже для людей будущего. Не хватает этой повести какой-то изюминки, какой-то серьёзной интрижки. В общем повесть... Я уже хотел вынести ей свой вердикт и вдруг задумался. И задумался я вот о чём.
Часть четвёртая, в которой автор не торопится вынести свой вердикт повести и рекомендует её к прочтению каждому мальчишке мечтающему стать космонавтом.
"Постой, - сказал я себе, - не торопись с выводами. Во-первых, не тебе её сейчас критиковать, так как это детская повесть, и это повесть-сказка; можешь так же, со своих взрослых позиций, раскритиковать и "Буратино"; во-вторых, она написана пятьдесят с лишним лет назад, во времена девственно чистой веры во всемогущество человеческого разума, в третьих мы стали слишком избалованы приключенческой литературой, и стали слишком притязательны к литературе предсказывающей безобидное будущее. Нам подавай космических монстров, эффект Клоферфильда, взбунтовавшихся роботов и прочие душещипательные происшествия; в четвёртых..." А что же в четвёртых?
Мы все сейчас полюбили критику всего и вся, все любим высказывать своё субъективное мнение, что в принципе нормально, но вот беда, мы всегда выдаём его не терпя возражений, как истину в последней инстанции - так, словно являясь субъектами, мы способны озвучивать абсолютно объективные факты. Порой мы навязываем невесть откуда взявшиеся суждения своему собственному сомневающемуся разуму, представляя их ему как объективно правильные, и слишком торопимся при этом. Вот и я поторопился раскритиковать ни в чём не повинную повесть, а зря. Конечно она не шедевр, но и не плоха. В ней есть всё для увлекательного чтения: космическое путешествие, маленькое приключение с пропажей Шара Пути и большое приключение с приближением к чёрной дыре, есть внеземная разумная жизнь (именно разумная). В ней есть всё для мечтательного мальчишки с неуёмной фантазией, пытливым умом и горячим сердцем. Мне эта повесть не понравилась - это один факт. Но она же оказала на меня сильное влияние - это другой факт. Не будь этой повести, не было бы так понравившихся мне иллюстраций Роганова, а ведь они являются частью моей жизни, одной из лучших частей моего сознания. Они стали частью моего нередко вспоминаемого детства, в котором всё еще было впереди и всё ещё должно было получиться; жизнь была распахнута в счастливое будущее, а за один тот день, можно было прожить десяток нынешних.
Я эту повесть не принял, но может быть кто-то другой, более умный, более страстный, прочитав её внимательно, и проникнувшись её духом загадает стать космонавтом, разгадать тайну чёрной дыры, сделать возможными межзвёздные перелёты - загадает и осуществит. Побольше упорства ему в помощь.