Явление 37. Сорок два.
- А теперь, Настенька, расскажите про Отвязную!
- Да-да, расскажите!
- Просим! Просим!
- Ох, я прямо и не знаю с чего начать. Иду я, значит, домой со смены. Магазинчик закрыла и иду. Тут надо отступление сделать, поскольку в тот день инвентаризация была и учёт, магазин весь день не работал, а пересчитали мы все уже поздно. Я уходила последней, стало быть, мне и закрывать. Вот и иду я домой, поздно, ночь уже. Подхожу к перекрестку, а светофоры во все стороны красным горят, но ни одной машины нет. Ни машин, ни людей. Чего, думаю, стоять буду? Решила перейти быстренько по диагонали. Вдруг - бежит! Издалека бежит и орет: "Стой, подожди! Красный же!"
Я остановилась, обернулась - девушка ко мне бежит. Одета прилично, но порядком растрепана. Початая бутылка вина в руке. Немножко хмельная, хороша собою, в коктейльном платье, и, главное, босиком. Я ей и говорю:
- Так ведь нет никого, мне домой нужно, меня мама ждёт.
- Да куда же торопишься, малая? Подожди, говорю! Выпей-на! - и бутылку протягивает, словно моих слов и не слышала.
- Нет, спасибочки, - отвечаю, - Меня мама ждёт с ужином. Сами пейте на здоровье, не осуждаю.
- Выпей, что велено! А потом пошли танцевать!
Вдруг морок на меня нашёл: откуда-то из темного парка послышался мне Шубертов вальс.
- Спасибо, нет, как вы не поймёте.
- Такая молодая, а уже совсем зануда, - как будто немного обидевшись сказала она.
- Чего это я зануда-то? Вы меня не знаете совсем, а уже за минуту разговора гадостей наговорили. Как вам не стыдно? Мама мне всегда говорит, чтобы с людьми обращалась с тем обращением, коего себе от них желала бы. Так вот, вам бы следовало этой науке обучиться! Это, чтоб вы знали, не так-то и просто! Иной раз так и хочется покупателя обхамить, а потом как представишь, что тебя саму продавец обхает, так сразу проходит все. Неужели вам приятно было бы, если б вас первые встречные незнакомцы на улице занудою величали?
Она стоит смотрит на меня пустыми глазами, вдруг - зевнула, да из бутылки отпила.
- Давай-ка вот что, - говорит, - Негоже тебе, малая, одной по улицам шляться в такой час. Я тебя провожу.
- Уж с вами-то, шальною императрицею, и того пользы меньше вместе гулять, - гордо отвечаю я.
- Какая милашка, - говорит, и вдруг за щечку меня потрепала вот так, - Анастасия схватила Катерину за щеку, к великому изумлению последней.
- А руки! Мамочки мои! Теплые и твердые, как будто меня манекен потрепал, а не живой человек!
- Давай-ка вот что, дабы тебя маньяк какой не снасильничал, я тебя схороню! Пускай лучше меня забирает, а? - и смотрит на меня лукаво, - Я, поди, и без любви согласна, а? - и вдруг как заржёт, как ненормальная! И смехом-то не назвать, как коняшка ржала.
Тут я смотрю, а светофор-то и не думает зеленым гореть. Неспроста, думаю. Нехорошо на душе стало, захотелось уйти немедленно.
- Мне пора, прощайте, - коротко сказала я и собралась было начать переход, как вновь она схватила меня своими пластмассовыми пальцами за руку.
- Да подожди ты! Помоги мне на ту сторону перейти, видишь же - я сегодня весела!
- Так пойдёмте! - не стерпела я, - Сами же время тянете!
- Наконец-то, хоть одна добрая душа нашлась, - говорит, - А то с тех пор как меня здесь насмерть машина сбила, я одна переходить боюсь.
- Я на неё посмотреть поворачиваюсь, а сама думаю: Совсем дура, что ли, прости Господи?
- Мне очень на ту сторону нужно, - добавляет.
- Это на какую такую ТУ сторону тебе нужно? - спрашиваю я, а у самой спина похолодела, руку держит - не вырвать.
- Пойдём вместе, покажу! - отхлебывает из горла, и вдруг зелёный светофор в эту сторону светит, а она меня за собой тащит!
Я от испуга сумочкой ей по голове как трахну! А у меня внутри термос суповой металлический лежит! Она охнула, руку мою отпустила, а я наутёк в другую сторону, где светофор красным горел перебежала, оглядываюсь, а там нет никого, и все светофоры желтым моргают.
Все молча переваривали рассказ Анастасии.
- А почему, думаешь, это именно она была? - спросил Фёдор Михайлович.
- Так больше некому, - удивилась Анастасия.
- Все ведь действительно сходится, - назидательно начала Катерина, - по одному лишь отсутствию обуви я поняла, что это была Отвязная.
- В пользу чего, по вашему, говорит этот факт? - едва не зевая спросила Маргарита Андреевна.
- Ну как же. В рассказах о ней всегда говорится о том, что она без обуви.
- Да, но почему? - не унималась Маргарита Андреевна.
- Разные версии есть, - вступила Татьяна, - Кто-то говорит, что в день гибели она так рьяно кутила, что потеряла не только обувь, но и исподнее своё.
- Татьяна Михайловна! Не за столом же! - возмутился Селиверстов.
- Простите, папенька. Я же не сама придумала, я только пересказываю, что люди говорят.
- А ещё говорят, будто туфли с неё слетели, когда машина сбила.
- Так, значит, это привидение какой-то пьяной девки, которую машина насмерть сбила? - тактично поинтересовался гость.
- Лучше и не скажешь, - съязвила Катерина, - Детали разнятся от рассказчика к рассказчику. Кто-то говорит, что машина сбила, кто-то говорит, что в пруду утопла, когда через парк шла, я раз слышала даже, что ее собаки бездомные загрызли.
- Вот собакам делать-то нечего - гадость всякую по ночам жрать.
- Ничего и не гадость! - возмутилась Анастасия, - Она очень хороша собою была. Уж красивше меня, это точно, а то и Катерине Валерьевне фору дала б, - Маргарита Андреевна с неудовольствием посмотрела на Анастасию, затем на Катерина, и вслед за ними - на дочь, - Будь я собакой, ни за что б не отказалась от такого угощения, и ножки у ней ладные были, и грудь налитая, вот жаль, сзади не разглядела ее.
- Настенька, что ты говоришь такое, она ж тебя до погибели могла довести, - флегматично заметила Татьяна.
- Известно ли, что бывает с теми, кого она уводит через дорогу? - поинтересовался гость.
- Да уж известно! - с вызовом заявила Анастасия.
Катерина вторила с усмешкой:
- Тут уж никаких разночтений.
- Говорят, она доходит с жертвою до Дворца культуры на Площади Свободы, закатывает истерику, требуя купить ещё вина, а утром несчастных находят у пункта приема стеклотары мертвыми.
- С разрывом сердца! - горячо добавила Анастасия.
- И печени, если из ее бутылки отпить! - уточнила Катерина.
Маргарита Андреевна робко предостерегла:
- Кабы она при следующей встрече вам не припомнила этот трах суповым термосом.
- Мамочки мои, Маргарита Андреевна! Зачем говорите такое? Если снова ее увижу, так сразу помру, на месте.
- Ну и история, - протянула Марфа, - Разве сравнишь с потопленниками? Ерунда какая-то.
- Ничего и не ерунда!
- Вот именно, я же сама ее видела!
- Лишь бы никто не видел, как ты несчастную девицу на улице термосом отделала, - навела смуты Марфа, - Так и в санаторий за хулиганство уехать можно!
- Марфа, да как ты можешь!
- А чего тут мочь? Девица загуляла, а эта ее по башке термосом пригрела. Сама себе напридумывала, а потом глядь по верху - а лежачее тело и не приметила в темноте.
Анастасия закрыла рот рукой, чтоб не вскрикнуть, и посмотрела на Катерину. Та снова вступилась, и не столько за Анастасию, сколько за Отвязную.
- Марфочка, как же ты светофоры тогда объяснишь?
- А чего объяснять? - поддержал Марфу супруг, - На ночь светофоры отключают, и они мигают жёлтым, бывает это обыкновенно между одиннадцатью и полуночью, а перед отключением они во все стороны красным горят.
- У страха глаза велики, - продолжала Марфа, - Вот и показалось ей, что светофор бесконечно красным горит.
- Но ведь она сказала, что ее насмерть сбила машина!
- Да мало ли чего пьяная девка наговорить может! - резонно заметил Матвей.
- А главное, - продолжала добивать жертву Марфа, - Где это видано, чтобы суповой термос нечисть отгонял!
- Там борщ был, - едва не плача сказала Анастасия, задумавшаяся о членовредительстве, - Мама туда чесноку слишком много положила, я его в обед съесть не смогла. Я думала, - слезы потекли по ее щекам, - Я думала, она чеснока испугалась.
- Чеснок в борще, борщ в термосе, термос в сумочке, - протянул гость, - Может, это Кощей был?
Стены затряслись от смеха, Анастасия заплакала и пулей вылетела из-за стола.
- Да что вы за люди такие! - Катерина помчалась успокаивать Анастасию.
- Однако! Это было хорошо! - объявил Полковник, и обратился к Фёдору Михайловичу, - Ну как тебе пошутейка?
- Знатно, знатно, - одобрил тот, утирая салфеткой уголки глаз.
- Даже посмеяться не стыдно, - поддакнул сидевший напротив Селиверстов.
Маргарита Андреевна пожалела Анастасию:
- Бедная девочка.
- Ещё бы не бедная, - поддержала Марфа, - Когда всякое хулиганьё по улицам с заряженными термосами бегает.
- Я о нашей Анастасии.
- Нечего жалеть! Головой надо думать!
- Она так кого угодно чайником обласкать может.
- Ну не преувеличивайте, право! Анастасия девушка добропорядочная.
- Да уж больно глупа.
- Да тише вы!
- А чего скрывать? Пущай знает!
- Глядишь, и поумнеет.
- А я вот и говорю, что история та глупая, то ли дело с Изумрудным - и любовь, и месть, и кровь - красивая побасёнка с сюжетом, а Отвязная ваша - страшилка на ночь вон, - Марфа бросила рукою в сторону, - Малолеток ночами пугать, больше не годится ни на что.
Явление 38. Третье похмельное утро.