Явление 35. Возвращение в дом Тимофеевых.
Явление 36. Сорок один.
- О том озере молва уж больно дурная ходит, будто на его дне утопленники милуются.
- Вот тебе крест! Сам видел однажды! - не сдержался Матвей.
- Ой, да что ты там видел, пьянь.
- Ваньки Усатого именины были, как сейчас помню. Поехали мы, значит, на озеро, отмечать. Девок взяли, самогону литров семь, да казан перловки для ухи на закусь.
- Это вы напрасно, что без овощей, - строго заметила Анастасия, - оно и не мудрено, что потом ерунда по углам мерещиться начнёт. Надо же как: картошечку в угли побросать, огурчиков-помидорчиков в миску подрезать, луку, зелени, вот тогда совсем другой коленкор получается.
- Да все там было, - недовольно буркнул Матвей, и, хотел было продолжить, но…
- Опять же, яблочки можно, особенно если молоденькие, с кислицой.
Матвей нетерпеливо кивал головой.
- Да мало ли чего по огородам набрать можно! Вот у нас с мамой в саду все есть! Смородинка любая - хоть чёрная, хоть белая, хоть красная, на любой вкус. Малина, ирга, крыжовник, облепиха, я вот ягоды очень люблю, например! Когда маленькая была, мама специально для меня высадила все, так вот уж оно за двадцать-то лет и выросло.
Внезапно Анастасия замолчала. Было непривычно и радостно, хотя и недолго.
- Так что, Матвей Валерьянович, в следующий раз не поленитесь по огороду пройтись перед именинами, я вам обещаю, что ничего мерещиться не будет, если закусывать как следует.
- Выпили мы, значит, - невозмутимо продолжил Матвей, - Ну как выпили… Напились уж, как положено. Ребятишки мои сразу за снасти взялись, да рыбу удить пошли на вечерний поклев, а я хороший был, поплескаться решил. Тут они мне и говорят, мол, все ингредиенты для ухи распугаешь, а ну иди где поглубже резвись, да рыбу нам на улов гони. Мы люди исполнительные, я и пошёл, а они мне вдогонку бревно отправляют. Дескать, хмельной ты больно, утопнуть можешь, за древесину держись. Так и пошло. Они мелочь у берега ловят в котёл, а я поодаль на бревне болтаюсь, как буёк, только голова с плечами из воды торчат. Бог его знает, сколько времени прошло, но, должно быть, порядочно - луна взошла, дорожку на воду бросила… Глядь - манит, прямо туда, вперёд, да наверх, но в глубину.
- Ты чего удумал, дурак! - встревожилась Марфа, - «Вперёд, наверх, да в глубину»! Слыхали?
- Потешно твой муженёк заливает, - подтвердил Полковник.
Селиверстовы недовольно поежились.
- Да погодите же вы смеяться! Как было говорю! Дорожка эта вот так манила!
- Вечно вас, Матвей Валерьяныч, хренота всякая манит.
- Ой, дуреха, и не говори!
- Может быть, о чем-нибудь высоком... - прикрыв рот ладонью, предложила Маргарита Андреевна, - ...поговорим.
- Да, пожалуй! - оживился мэр.
- Давайте лучше мы вас самих вознесём! - предложил Фёдор Михайлович, и немедленно скомандовал, - Валера, налей им!
- Отчего ж не налить! Сейчас всех оформим! - Полковник встал, чтобы наполнить рюмки.
- Позвольте! - Матвей подскочил, чтобы подхватить бутылку из рук Полковника, но тот ловко отвёл руку в сторону, - Матвей Валерьянович, погоди бутылку хватать! Рассказ закончи сначала. Марфуша…
Марфа приняла бутылку из рук Полковника, и пошла наполнять рюмки.
Полковник опустился на стул.
- Продолжай, дорогой.
- Ну и вот, - Матвей посмотрел по сторонам, - Отгрёб я от берега ещё дальше, по дорожке-то, да вдруг как колуном между глаз: куда ж это я плыву?! Обернулся посмотреть, далеко ли от берега, и тут прямо из воды на меня ее глаза смотрят!
- Ох!
- Зеленющие! Вот такие!
- Это, наверное, оттого, что в воде долго была позеленели.
- Утопленники ж синие обычно.
- Матвей Валерьянович обычно синий у нас.
- Чего это? - возмутился тот.
- Утопленники от чего помирают? Известный факт! Не больно же от того, что воды напились, а из-за асфиксии, потому и синие.
- А глаза-то чего зеленые были?
- Водоросли какие-нибудь, поди.
- Да что вы чушь-то несёте! - не выдержал Евгений Павлович, - Водоросли! Ага! Нету таких свойств у них! Просто она при жизни зеленоглазая была!
- Вы поглядите-ка на него! Ученый! Водоросли чушь, а покойницы из-под воды глядящие - не чушь!
- Да уж конечно, утопленница! Как бы не так! Знаю я, чего это за утопленница была! - похвасталась Марфа ко всеобщему интересу, - Никакая это не утопленница, а обыкновенный Водяной!
- О, господи, - взмолилась Катерина, - Спасибо, что не водолей.
- Его каждый видал!
- Мне мама однажды рассказывала…
Сквозь слипшийся гул начали пробиваться звуки романса, крепшие и набиравшие сил:
Здесь хорошо…
Взгляни, вдали огнем горит река,
Цветным ковром луга легли,
Белеют облака.
Все завороженно смотрели на прекрасную Маргариту Андреевну. Чистый точный голос пронзал пространство и людей в нем насквозь.
Здесь нет людей…
Здесь тишина…
Здесь только Бог да я.
Цветы, да старая сосна,
Да ты, мечта моя!
Закончив петь, Маргарита Андреевна сделала глубокий вдох и открыла глаза. Она обвела присутствующих взором. Катерина с девицею восхищенно смотрели на неё не моргая. Татьяна шепталась с Евгений Павловичем, подъедая салат. Полковник с Фёдором Михайловичем смотрели, не выказывая эмоций.
- Давненько вы нас не баловали, Маргарита Андреевна! - нарушил тишину Валерий Никифорович.
- Действительно, было хорошо, совсем как тогда, - вторил Фёдор Михайлович.
- А ещё можете? - прослезилась Анастасия.
- Да уж, Маргарита Андреевна, одарил вас Господь, - растрогалась Марфа.
Прима отвесила публике легкий благодарный поклон головой.
- Маргарита Андреевна, спойте же нам что-нибудь ещё, не мучайте, не отстанем ведь, - погрозила пальцем Катерина.
- Позвольте, Катерина Валерьевна, горло промочу.
Все промочили горло.
Полковник пригласил мужчин на табачок:
- Пусть женщины поют, пойдёмте подышим, господа.
- Пойдёмте, - все лениво заворочались, вставая с кресел.
- Я тоже с вами, - приободрилась Татьяна, подталкивая Евгения Павловича.
- Я же не курю, - прошептал он.
Татьяна прильнула к его уху, усмехнувшись:
- Предпочитаешь с бабоньками романсы петь?
Снаружи вечер разносил ароматные майские ветра.
- Ты не говорила, что твоя мать поёт.
- А что я тебе вообще о ней говорила?
- Молодежь, я вам не помешаю? - Полковник подошёл к парочке, оставив других гостей в стороне.
- Что вы, Валерий Никифорович! Прекрасный вы нам вечерок организовали.
- Рад услужить моему дорогому гостю, - поклонился Полковник.
- Чисто с технической стороны глядя, это вы мои гости, - улыбнулся Евгений Павлович.
- Это что же выходит, я на чужой поляне топчусь?.
- Валерий Никифорович! В чисто технически моем доме вы всегда желанный гость!
- Тоже ли, чисто технически?
- Извольте! Вполне откровенно!
- Годину, стало быть, сами будете торжествовать?
- Что же мне теперь - регулярно сюда приезжать?
- Отчего бы и не приезжать.
- Вот именно, - обиделась Татьяна.
- Рыбалка, охота, Столичная, все к вашим услугам. Я вам больше скажу! Племянник Ильи Фёдоровича - мой племянник, так что приезжайте в любое время, живите у меня сколько хотите, тем более, что к дочери моей у вас интереса нет, - рассмеялся Полковник и потрепал гостя за плечо, - Так что вам даже домишко этот содержать незачем, в этом городе для вас потеплее угол приготовлен.
- Благодарю-с, я подумаю.
- Обязательно подумайте! - затем он повернулся в сторону, к остальным и пригласил всех в дом.
- Вот ведь и поговорить не дал.
- Наболтаемся ещё, - успокоила Татьяна.
- Расскажешь мне историю про озеро?
- Да ну, байка какая-то, зачем она тебе.
- Интересно же, какая-никакая этнография.
- Оставь же, никчемушная историйка.
- Расскажи.
- Да я ее и не знаю толком, не интересовалась никогда. Да и озеро мне нравится, летом купаюсь там с удовольствием, вот ещё - всяческим вздором себе удовольствие портить.
- Сходим завтра?
- На Изумрудное-то? Я бы с радостью, только ж ведь завтра помирать все будут.
- И мы?
- А то как же. Полковник своё дело крепко знает. Пойдём, а то шептаться начнут.
Они направились к крыльцу.
- Маменька ваша и так поглядывает, да и папенька иногда смотрит с неудовольствием.
- Поверь, они так не только на нас смотрят. Это клиническое что-то, а ещё меня упрекают, что безразлична ко всему.
- Но не ко всем?
- Не совсем.
Картина внутри была презанимательнейшей. Анастасия с Катериной, воспользовавшись появлением свободных мест вокруг Маргариты Андреевны, плотно сковали ее горячим восторженным дыханьем. Местные бабки, сплотившись вокруг Марфы, сидели напротив, с платками в руках, переполняемые эмоциями.
- Про козака уж больно хороша!
- Скака-а-ал коза-а-ак через доли-и-ину, - подзавыла было одна соседка, старательно подражая манере Маргариты Андреевны.
- Да погоди ж ты выть, балбесина. Барыня сейчас петь будет!
- Прошу меня простить, дамы - учтиво отозвалась госпожа, - Певческое искусство уж больно утомительно, да вот и мужчины наши вернулись. Давайте же помянем нашего дорогого Илью Федоровича.
- А потом споёте?
Маргарита Фёдоровна задумалась:
- Возможно, позже.
Женщины расселись по своим местам. Марфа наполнила рюмки.
- Евгений Павлович, давайте же, скажите пару слов, - попросил Фёдор Михайлович, вольготно откинувшись на высокую спинку стула.
- Я в общем-то не мастак, - начал гость вставать со стула, не в силах отказать величественной фигуре, - Ежели по нумеру тоста судить, стало быть, за здравие выпить надобно.
- Бог с вами, голубчик, поминки же, об Илье Федоровиче скажите.
- Ну что ж… Илью Федоровича я совсем не знал, видал его один раз в жизни - в гробу. Могу сказать, что впечатление произвёл ладное: покойный, мирный, достойный человек. Одет хорошо. Не сказать, что собою больно хорош, но фигура удалая, статная, по костюму видно. Дай Бог и мне такую. Мир праху его!
Соседки перекрестились.
- За такое и выпить не грех, - подмигнул Фёдор Михайлович Полковнику и ловко выплеснул рюмку в рот.
- А я однажды Отвязную видала, - вдруг выпалила Анастасия, стоило водке опалить ее гортань.
- Вот в Отвязную я верю, почему-то, - озадачилась Татьяна.
Марфа насупилась:
- Тьфу ты, весь вечер чертовщину несете. Отвязная - детский вздор!
- Живые утопленники в Изумрудном - вот что вздор! - возмутилась Катерина.
- Давайте лучше споём! - потребовали соседки.
- Скака-а-ал…
- Заткнись, балбесина!
- А чего это ты меня затыкаешь, срака немытая?
Полковник постучал вилкой о рюмку:
- Девоньки, не распаляйтесь! Давайте же лучше выпьем!
- Помилуйте, Валерий Никифорович! - взмолилась Марфа, - Наливать не поспеваю! Помрут скоро все!
- Неизбежно, Марфуша, - улыбнулся Полковник, - Наливай!
- Надо у мэра нашего спросить, - вдруг сказал Фёдор Михайлович.
Селиверстов молча ковырял закуски, не желая никого слышать.
- Коли чертовщина в хате осела, хозяин первым делом узнает.
Все обратили взгляды к Селиверстову.
- Ну, Михаил Тимофеич, скажи: водится чертовщина в твоём городе иль сгинула вся?
- Какая чертовщина?
- Да всякая вот, народ зря говорить не станет, верно?
- Верно, - зашуршали соседские голоса.
- Мне ни о чем не докладывали, - слегка запинаясь оправдался мэр.
- Ну как же, - не унимался Фёдор Михайлович, - Вам, Михаил Тимофеевич, прямо сейчас рапорты от жителей идут. В озере призраки живут, на светофорах вон Отвязная бесчинствует.
- Он знает, - прошептала Анастасия.
- О чем? - спросила Катерина.
- Про светофор, - побледнела Анастасия, - Тоже, видать, видал, - и поджала губы.
- Настенька, расскажите мне о вашей встрече.
Анастасия робко взглянула на мэра, а затем вполголоса заговорила:
- Ужасный вечер был, уж и вспоминать тошно его, Катерина Валерьевна! До сих пор как воображу, чего она со мной сотворить могла, так вон - видите? - она протянула руки вперёд - Мураши побежали, видите?
- Господа! Господа! Извольте, сердечно, объяснить гостю вашего славного города, о чем вообще речь? - не выдержал Евгений Павлович.
Все посмотрели на него и развернули ожесточенный спор, чья история правдивей и важней. Спор разрешился благодаря Полковнику, провозгласившему новый тост за Мир, Согласие и Любовь, а когда все громко чокнувшись, выпили, строго обозначил порядок:
- Сперва историю Матвея покончим-с!
- Чего уж там кончать, Валерий Никифорович! Как увидел ее под водой, глаза зеленющие, на меня смотрит, и улыбается добро так, сочувственно, меня потом лет пять Андрюшкой дразнили.
- Почему?
- Дык я бревно бросил, да прям так по воде к берегу и побежал!
- Ох.
- Гадина! Хоть бы не смотрела так! Хоть бы рожу скорчила какую, а то ишь чего - смотрит, и улыбается как сестра родная! Я может и не учёный, а поди и не дурак! Коли покойник на тебя как на родного смотрит, добра от него не жди! Не то что по воде - по рельсам побежишь!
Марфа прильнула к мужу:
- И чего она улыбаться вздумала, муженьку моему, шельма.
- Когда покойник рожи корчит, оно и понятно, напугать хочет, им на роду написано. А коли улыбаться начал - это уже явно не к добру!
- Слава тебе, Господи, одна была, без мужика своего!
- Да расскажите вы уже толком, кто она такая!
- Давно это было, наше поколение ещё за партами сидело. Жил да был паренёк в городе - хороший, ничем особо не примечательный, жил себе да жил. Да вот однажды, прогуливаясь по скверу после смены, подошёл он к ларьку, воды взять. Вечер был погожий, тёплый, а у ларька того девица стоит - пирожком лакомится. Глядя на неё, и ему захотелось. Так и стоят за соседними столиками, жуют. Доел он свой, да решил девице удаль свою показать, пергамент от пирожка, взял да не глядя в урну махнул, мимо. Девица ему и говорит:
- Что, солдат, прицел сбился? - и не поймёт паренёк, играется она или впрямь осерчала.
- Да нет, - смутившись ответил паренёк, и покраснел.
- Поднимать-то будешь или дворника позвать? Я слыхала, метелка у него знатная, - начала намекать на непонятное девица.
- Парень задумался: бумажку-то убрать конечно надо, а ведь хороша девица, да и сознательная, социальная ответственность за нею чувствуется. Выкинул бумажку как следует, и девице сказал:
- Мне, право, неловко. Позвольте исправиться, водой вас угостить?
- Меня мама учила, у чужих не брать.
- А я вовсе и не чужой, - ответил паренёк, и руку протянул, - Меня Олегом звать, а вас?
- А меня Натальей.
- Я очень рад с вами познакомиться!
- А я вот не решила пока, - и захихикала.
- Так вам какой воды взять?
- А какая там есть?
Продавщица с тоской смотрела из своего окошка на будущих любовников - молодые, красивые, вся жизнь впереди, скоро влюбятся, женятся, детей нарожают - отвратительно.
- Никакой нету. Тёплая абрикосовая осталась на дне. Будете? - с вызовом заявила тетенька, вмешавшись в разговор прямо из окна.
- Что-то мне сегодня не везёт, - посетовала Наталья.
- Ему вон зато повезло, - махнула головой продавщица на паренька, - Последний стакан выпил, вон морда довольная как у кота.
Хотел он было возразить, да не успел - черепаха втащила голову в панцырь и закрыла окно.
- Вот же вредная, а! - негодовал Олег, беспокоясь о том, что срывается угощение.
- Ничего страшного, врачи не рекомендуют пить раньше, чем через час после еды. Красивше буду, - и чуть громче в сторону окна добавила, - А старой вредной толстой теткой никогда не стану!
- Чем же мне вас теперь угощать?
- Да ничем, пойдёмте, проводите меня до выхода из парка.
По пути к центральным воротам их настиг жуткий ливень, от которого они сначала весело бежали до ближайших крыш, а потом, долго стояли под ними, в ожидании окончания дождя за непринужденной беседой. Так и полюбились друг другу.
Прознал об их романе прошлый ухажёр девицы, который одну из местных банд содержал, после войны много их развелось. Пришёл он к ней как-то раз, застав одну, да снасильничать решил. Моя ты, мол, всегда будешь моею, а всем остальным - смерть. Еле отбилась, бедняжка, здоровьем пострадала, да не далась злодею. Побил он ее, как собачонку непослушную, усмехнулся, да так и ушёл, оставив в ссадинах да синяках в кухне на полу.
Привалилась она к стеночке, да заплакала: что делать теперь? На работу в таком виде не пойдёшь - исключат отовсюду, ещё и выговоров наделают. Любимому не покажешься - дров наломает. Решила дома тихонечко как мышка сидеть, носа не высовывать, пока не заживёт. День сидит, два, плачет да книжки читает. Помочь некому, водички из-под крана выпьет, и дальше читать, соль по страницам размазывать. Соседка приходила, стучала в дверь, Олег приходил, стучал. Нет ее дома и все. Пропала девица для всех.
На третий день решила она украдкой ночью во дворе на лавочке посидеть, воздухом подышать. Вышла, а на крылечке Олег сидит. Дальше - чисто как в кино. Он ей, мол, что с тобой, а она отворачивается, в руки не даётся. Увидел он синяки, конечно, да всю правду у ней выудил. Стиснул кулаки да зубы, оставил ее во дворе рыдать, а сам поехал злодея искать.
Искал-искал, по кабакам всем, да подворотням всю ночь, нет нигде негодяя. Озарила его вдруг догадка, что на озере искать надо. Приезжает - и впрямь, дым над водою стелется, воздух убитой дичью пахнет, разбойники пьяные валяются. Злодей у палатки уставшую девку тискает.
Прыгнул Олег на злодея, до наземь повалил, схватились друг к другу в глотки, да не отпускают. Девка уставшая в это время бутылку с земли подобрала, зашла со спины к Олегу, да так ему по затылку трахнула, что кровь потекла. Ослаб Олег, вмиг потерялся в пространстве, отпустил глотку злодея, а тот не будь дураком - схватил нож, и давай Олегов живот протыкать.
Покончив с ним, разбудил шайку свою, да вместе с ними труп на лодке отвезли на середину озера, надев на спину рюкзак с булыжниками, да так и скинули в глубину, как будто его и не было никогда.
Открывает он утром глаза, смотрит…
- Злодей?
- Почему злодей?
- А кто?
- Олег. Открывает он утром глаза…
- Да как ж он их открывает-то?
- Почему б и не открыть.
- Так ведь мертвый же!
- Так что ж теперь, мертвый - уже и не человек?
- Открывает утром глаза! Смотрит - вода вокруг, водоросли какие-то…
- А вот я говорила!
- Да погоди ты!
- …и темнота, только наверху вдали небо виднеется. Вскоре наступил полдень, и увидел он солнце, и озарило оно собою толщу воды над ним. Стало горько ему. Был живой, а теперь - лежит мертвый на дне озера, без вести пропавший для всех, нет ему ни покоя, ни достойного пристанища, ни любимой его Натальи.
Поплакал вдоволь, а когда стемнело, услышал шлепки по воде: все ближе и ближе, и вот уже почти совсем над ним показалась лодка, освещаемая в зените луной. Постояла лодка, покачалась, да что-то в воду плюхнулось, устремившись ко дну. Лодка тронулась к берегу. Олег пытался разглядеть сквозь толщу чёрной воды, что же такое приближается к нему, извивается словно змея, как вдруг, к своему ужасу разглядел - Наталью, спереди рюкзак с камнями ко дну тащит, по рукам и ногам связана, в широко открытых любимых глазах ужас, а из раскрытого в безмолвном крике рта исходит последняя жизнь.
Так и лежат они теперь на дне Изумрудного озера, невинно убиенные, по сей день, все так же любят друг друга, и наслаждаются вечностью. Лишь только сгнили путы, освободив их тела от камней и оков, даровав свободу подниматься иногда наверх, дабы полюбоваться Луной или полуденным солнцем.
- Или жопой моей!
- Матвей Валерьянович!
- Как не стыдно!
- А чего она вздумала, из воды на меня таращиться?
- Уж на жопу твою святую и поглядеть нельзя?
- Для тебя хоть сейчас портки скину!
- Господи помилуй.
- Нас! Нас всех помилуйте, Матвей Валерьянович!
- Да ну вас! Я вот, между прочим, помню, что в молодости вода в том озере соленая была. Даже ученые приезжали, изучение проводили, откуда в пресном озере вода соленая. Так ведь оно же и дураку без всяких исследований ясно - оттого, что покойники на дне плачут!
- Точно-точно!
- Чем вы такую теорийку доказать бы смогли?
- Да чего ж тут мочь? После погибели своей, поди, только и делали, что рыдали, а потом, смирившись с участью своей, упокоились, и нынче лежат мирно, не плачут. Соль за долгие годы испарилась вся, потому-то сейчас озеро пресным стало.
- Это все ещё не доказательство, - возразил Полковник, - Вот ежели мы сейчас пойдём этих покойников огорчим, а оно вновь посолонеет, тогда точно в их слезах дело.
- Валерий Никифорович! Иди-ка ты сам на ночь глядя покойников огорчай. Им, поди, любые невзгоды ни по чем.
- Товарищ Полковник! - вступился гость, - В вопросах верификации данных, вам за столом нет равных! Оба-на! Стихи! Танечка, выпьем?
- Предлагаю тост, - высказался Селиверстов, - За упокой Натальи и Олега!
- Лишь бы Илья Федорович не серчал, что сторонних на его сорок дней поминаем! - посетовала одна из соседок.
- Да уж, не того покойника огорчить собрались, - задумался Фёдор Михайлович.
- Кабы дом не посолонел, - испугалась Марфа.
- Давайте просто выпьем, не чокаясь, и все, а всякую чушь будем завтра нести, с похмелья, - рассудила Катерина.
На этот раз Полковник доверил тост Анастасии.
- Мы вас никогда не забудем, Илья Фёдорович!
- А дальше? - удивились гости.
- У меня все. Можно пить, - рассудительно заявила Анастасия ко всеобщей радости.
Полковник вновь вывел всех желающих покурить, и под локоток утащил Евгения Павловича в сторонку:
- Ну так что, где вы сегодня останетесь, не решили?
- Все сегодня останутся здесь, товарищ Полковник.
- Так вам дом этот нравится?
- Не обязательно, но для чего-то ведь он есть. Всякой вещи применение должно быть.
- Я вам подскажу хорошее применение. Уступите дом мне, а я спокойненько ему новых хозяев подыщу уже и без вас.
- Да забирайте ради Бога, только я и цены-то его не знаю.
- О цене не беспокойтесь, плохой не дам.
- Долго ли это все?
- Голубчик, ну что вы! Все устроим в лучшем виде одним днём, хоть завтра! Хотите?
- Пожалуй, и уеду с деньгами?
- При полном параде!
- По рукам! А теперь можно я к Тане пойду?
- Только держите себя в руках… хотя бы при родителях.
- Черт, все время забываю, что они рядом.
- А они о вас - нет, - усмехнулся Полковник.