Мой почтенный отец и его праотцы многие годы жили в городке Ворхэм, графство Плимут, штат Массачусетс. Мать же моя была дочерью мистера Барнабаса Найя из городка Сэндвич, что в графстве Барнстэйбл. Оба города расположены всего в нескольких часах езды от места высадки первых поселенцев.
Мой отец был добровольцем во время войны за независимость, неся службу стране в течение всех семи лет борьбы. Когда генерал Лафайет снова посетил Соединенные Штаты в 1825 году, среди многих, кто поспешил обменяться с ним рукопожатием в гостиной, был и мой отец. Когда он подошел, генерал узнал его и, схватив за руку, сказал: «Как вы поживаете, мой старый друг капитан Бейтс?» Его спросили: «Разве вы помните его?» Его ответом было что-то вроде: «Конечно! Он был под моим непосредственным командованием в американской армии».
После войны мой отец женился и обосновался в соседнем Рочестере, графство Плимут, где я и был рожден 8 июля 1792 года. В начале 1793 года мы переехали в Нью Бедфорт, в семи милях оттуда, где мой отец открыл свое дело.
Во время войны с Англией 1812 года город был разделен, и восточная его часть называлась Фэйрхэйвен. Впоследствии это и было местом моего жительства, пока я не перевез семью в Мичиган в мае 1858 года.
В школьные годы моим самым страстным желанием было стать матросом. Я тогда думал, насколько бы счастлив я был, если бы смог ступить на палубу корабля, отправлявшегося в кругосветное плавание. Мне хотелось посмотреть, как мир выглядит с другой стороны. Всякий раз, когда я думал попросить согласия отца на то, чтобы отправиться в море, отвага покидала меня от страха услышать «нет». Всякий раз, когда я пытался избавиться от тяготившего меня бремени излив душу матери, она пыталась разубедить меня и советовала заняться чем-то другим. В конечном итоге, мне было позволено отправиться в короткую поездку с моим дядей в Бостон, чтобы «излечить» меня, но это имело обратный эффект. После чего они уступили моим желаниям.
Новое судно, «Фанни» из Нью Бэдфорда, под командованием Элиаса Тэрри, отправлялось в Европу, и он уступил просьбе отца взять меня на борт юнгой. В июне 1807 года мы отправились из Нью Бэдфорда, чтобы перевезти груз из Нью-Йорка в Лондон. Направляясь в Нью-Йорк, мы проходили теснину Лонг-Айленда. На этом маршруте, в нескольких милях от города, есть узкий проход, ограниченный скалами и береговыми утесами, который называется «Херл гейт». Опасным его делает сильный напор воды, которая проходит через этот узкий канал. Когда наступает отлив, вода проносится по нему с такой стремительностью, что мало кто отваживается проходить там без сильного попутного ветра. По неосторожности многие суда были сбиты с курса и брошены на скалы этой стремительной пеной, и разбились в считанные мгновения. Моряки называют это место «Врата ада».
Когда наш славный корабль приблизился к этому страшному месту, лоцман взял штурвал и попросил капитана свистать всех наверх. Затем он расставил нас в разных частях корабля, чтобы, в случае необходимости, управлять парусами так, как он скажет. Он также потребовал соблюдать тишину, пока мы проходим эти опасные ворота, чтобы лучше понимать его указания. Так, стоя каждый на своем посту, не сводя глаз с лоцмана в ожидании его приказов, наш добрый корабль проделал свой путь сквозь бурлящую пену и бросил якорь у города.
Опыт и глубокие познания лоцмана в безопасном проведении нашего славного корабля через эти опасные врата, спокойствие и внимание команды глубоко запечатлелись в моем разуме. Проворство и энергичность спасли тысячи душ от водной могилы в опасностях на море.
Наш добрый корабль был доверху нагружен отборной пшеницей. Были опасения, что он потонет от непомерной тяжести. На кануне нашего отплытия мистер Элдбридж, бывший тогда старпомом, возвращался в темноте на борт корабля с фонарем в руках и упал со сходней в реку между кораблем и причалом, где скорость течения достигала трех-пяти миль в час. Мистер Адамс наугад бросил под причал веревку. К счастью, тот ее поймал и после некоторых усилий был поднят на палубу. Отдышавшись, он стал оплакивать потерю нового фонаря. Мистер Адамс сказал: «Так он у вас в руках!» Если бы это было пушечное ядро, то скорей всего, оно утянуло бы его на дно, потому что утопающий мертвой хваткой цепляется за то, что попадается ему под руку.
У нас было приятное плаванье через Атлантический океан. Во время нашего плавания через Ла-Манш, между Англией и Францией, мы обнаружили множество боченков, плывущих по морю. Грот-марсель убрали и спустили шлюпку, которая вскоре вернулась доверху нагруженная джином и бренди. Пошлины на перевозку этих товаров из Франции в Англию настолько высоки, что контрабандисты иногда могут позволить себе потерять весь груз, не понеся при этом убытков. Но если они будут перехвачены таможенным или военным судном во время нарушения таможенных законов, то наказание практически разоряет их до конца жизни. Они связывают груз вместе и устанавливают буи, чтобы отыскать его, после того, как преследователи исчезают из вида.
Когда мы благополучно достигли доков Лондона, английские чиновники, прибывшие для инспекции груза, открыв люки, были весьма удивлены найдя пшеницу такой же чистой сухой и свежей, какой она была, когда мы покинули Нью-Йорк. Затем мы вышли из дока в Темзу и начали запасаться текущей мимо нас к океану речной водой для обратного путешествия. Я подумал тогда, как можно пить такую грязную воду. Потоки зеленоватой, желтой и красновато-грязной воды смешивались с грязью тысяч судов и отбросами большей части Лондона. Около четырех лет спустя, будучи уже опытным моряком, я проходил службу в Средиземном море на британском судне «Родни», 74-х пушечном военном корабле. Опорожняя старые запасы пресной воды мы наткнулись в трюме на запасы той же самой речной воды из Темзы, набранной лишь немногим ниже по течению, которая была плотно закупорена в течение двух лет. При откупоривании, от пламени свечи она вспыхивала на пол метра, как крепкий бренди. До того как ее взболтали, немного чистой воды в стеклянных бокалах было предложено офицерам, которые объявили ее чистейшей и лучшей водой, всего в двух годах от Лондона. Я признаю, что она выглядела чистой и была приятной на вкус, но помня ее происхождение, я бы скорее утолил свою жажду из чистых ручьев Зеленых гор Вермонта или гранитных холмов Нью-Гемпшира.
Среди прочих пассажиров до Нью-Йорка был мистер Ллойд - задержавшийся в Лондоне старпом с корабля «Филадельфия». Он с самым серьезным видом рассказывал исключительный случай, который имел место несколькими годами ранее, когда он служил на «Филадельфии». Он говорил, что никогда не смел рассказывать об этом матери или сестре. Я попытаюсь передать этот случай его собственными словами:
“Однажды я ночевал не у себя дома в другой части города, когда дом окружила полиция. Опасаясь быть принятым за нарушителя порядка, я выскочил на улицу как есть, в одной пижаме, и спрятался на рынке, в то время как друг, бывший со мной, отправился за моей одеждой. Около полуночи на меня наткнулась одна шайка, проходившая через рынок. После нескольких вопросов о том, кто я такой, они сказали: «Ведите его впереди нас!» Все мои мольбы были напрасны. Они продолжали толкать меня впереди себя, пока мы не пришли на кладбище, около двух миль от города. Там мы подошли к большому плоскому камню, на котором была железная книга. Они вставили крепкую веревку в крюк, который принесли с собой и таким образом отвалили камень. Так они попали в семейный склеп, в который в этот же день была помещена почтенная еврейская дама. Им нужны были ее драгоценности. Животрепещущим вопросом теперь было, кто из них спустится вниз и снимет драгоценности. Один из них сказал: «Так вот же парень!» Я просил и умолял их во имя Господа не заставлять меня совершать такой ужасный поступок. Но мои мольбы остались без внимания. Они столкнули меня вниз, требуя, чтобы я снял с нее драгоценности. Я попытался, затем вернулся ко входу и сказал, что ее пальцы так распухли, что я не могу снять с нее кольца. Один из них сказал: «Вот нож – отрежь ей пальцы». Я снова начал умолять их, но они дали мне понять, что выбора не было: либо я должен был сделать это, либо остаться в склепе. Полумертвый от страха, я взял ее руку и отрезал пальцы. Когда я подошел к выходу, они потребовали, чтобы я отдал их. Получив желаемое, они тут же опустили плиту и убежали.
Я был ошеломлен своим безнадежным состоянием, считая себя обреченным на самую ужасную смерть, каждое мгновение ожидая, что меня схватит изуродованный труп. Я прислушивался к топоту грабителей, затем наступила мертвая тишина. Камень сдвинуть я не мог. Спустя короткое время, я услышал отдаленный гул шагов, который все нарастал, пока я не услышал странные голоса над склепом. Вскоре я понял, что это была другая шайка, скорее всего, не знакомая с первой. Они прикрепляли свою веревку, чтобы отвалить плиту. Наконец, я придумал, что сделать, чтобы спастись. Как только плита была поднята, я выпрыгнул из склепа в своей белой пижаме. Пораженные ужасом, они рванулись к городу с такой скоростью, что мне было трудно поспевать за ними. Я боялся, что, что если они остановятся, то меня найдут и схватят. Уже перед городом, я приблизился к двум, что бежали позади остальных, когда один из них крикнул: «Патрик! Патрик! Старуха гонится за нами по пятам!» Они ринулись через рынок и убежали от меня, поскольку там я остановился, чтобы спрятаться. Некоторое время спустя, пришел мой друг с одеждой, и я вернулся домой”.
Еще до того, как мы отправились в путешествие, приятной наружности молодой человек , на вид лет двадцати, поднялся на борт заявляя, что он прибыл из Филадельфии, Пенсильвания, чтобы отправиться в Лондон. Он заявил, что у него нет ни средств, ни способов оплатить проезд. Он также заявил, что единственной целью его поездки в Лондон было приобретение определенной книги (название я забыл), которую нельзя было найти нигде больше. Он был, в конце концов, нанят как новичок у мачты.
Это было в новинку среди матросов, чтобы человек не желающий быть моряком захотел перенести все трудности семимесячного путешествия, не имея другой цели, кроме приобретения всего лишь книги и, притом, не зная точно, о чем она.
Но по нашем прибытии в Лондон, капитан выдал ему немного денег, и еще до вечера он вернулся из города, радуясь, что нашел книгу. Я часто сожалел, что наше знакомство закончилось с этой поездкой, поскольку часто думал, что если он остался в живых, то был предназначен занять важное положение среди людей.
Оправившись от морской болезни, я начал составлять морской журнал, чтобы описать плавание корабля и ежедневные события путешествия. Этот и другие журналы, которые я старался вести, представляли для меня большую ценность, когда я приступил к написанию этой книги, но они были полностью изношены или уничтожены после моего последнего путешествия.
Один случай, произошедший во время нашего обратного путешествия где-то на восемнадцатый день после нашего отплытия из Лэндс Энда, Англия, я расскажу.
Воскресным утром за нами следовала большая акула. Большой кусок мяса был прикреплен к веревке и брошен с кормы, чтобы приманить ее подплыть поближе, чтобы подцепить ее крюком, сделанным специально для этой цели. Но, казалось, никакие наши приманки ее не интересовали. Она сохраняла свое положение, из которого могла схватить все, что упало бы в воду с любой стороны корабля.
В такие моменты вспоминаются старые истории про акул, как они проглатывают моряков заживо, а в других случаях перекусывают их надвое и проглатывают в два приема. Таких историй так много, что акулам приписывают больше проницательности, чем есть в действительности. Рассказывают, что акулы следовали за судами в океане на протяжение многих дней, когда на борту был кто-то болен, чтобы удовлетворить свой ненасытный аппетит мертвым телом, брошенным за борт. Моряки, в большинстве своем - это отважные и бесстрашные люди, готовые встретить лицом любой конфликт и отважно пережить самый суровый шторм, но мысль быть проглоченным, пусть даже мертвым, этими ненасытными тварями часто заставляет их мужественные сердца трепетать.
К вечеру того дня, когда мы уже прекратили все наши бесплодные попытки отклонить акулу от занятого ей курса за кормой корабля, я поднялся на верх мачты, чтобы посмотреть, нет ли поблизости какого судна или чего-нибудь, кроме неба и воды. По пути вниз, достигнув высоты в пятьдесят футов, шестьдесят над уровнем воды, моя рука соскользнула, и я упал навзничь, зацепив веревку, которая не дала мне разбиться о палубу, но вышвырнула меня при этом в море. Когда я, барахтаясь и задыхаясь, снова очутился на поверхности, то тут же увидел, что корабль, моя единственная надежда, продолжает идти вперед вне досягаемости. Будучи обременен своей толстой тяжелой одеждой, я начал изо всех сил плыть к кораблю. Я увидел как капитан, помощники и команда кинулись к корме. Первый помощник изо всех сил бросил веревку, конец которой я поймал. Он крикнул: «Держись». Что я и делал, пока они тянули меня к кораблю и вытаскивали на палубу.
На вопросы о том, не ранен ли я, я ответил: «Нет». Кто-то спросил: «А где акула?» Меня бросило в дрожь, не смотря на то, что все закончилось, от одной мысли, что она могла схватить меня, по их словам, в любую минуту. Мысль об акуле даже и не приходила мне в голову, пока я был в воде. Затем я подошел к борту, и вот – она тихо скользит за кораблем, похоже, и не подозревая, что мы смотрим. А мы ее и не тревожили, поскольку и моряки, и пассажиры – все были так рады спасению юнги не только от водной могилы, но и от ее свирепых челюстей, что никому не хотелось трогать ее. Вскоре она исчезла, и мы ее больше не видели. Однако для всех было загадкой, как случилось, что она переместилась туда, откуда не могла ни видеть, ни слышать происходящее со стороны другого борта или за кормой…
Следующая газетная статья иллюстрирует прожорливость этих существ:
«Отчаянное столкновение с акулой. Сауфхолд, 9 сентября 1865г. Редактору «Херольд»:
Несколько дней спустя, как шхуна «Катарина Вилкокс» из Лубека в Майне, владельцем которой является Джордж Мак Фадден, отправилась из Нью-Йорка в Истпорт и Лубек, она попала напротив этого места в мертвый штиль. Поскольку обстоятельства, казалось, благоприятствовали, капитан и молодой человек по имени Питер Джонсон, служивший ранее в Первой тяжелой артиллерии Майна и получивший ранение в шею при Спотсильвании, Вирджиния, решили насладиться купанием в соленой воде.
Не прошло и нескольких минут, после погружения в воду, как молодой Джонсон, сказав, что видел что-то белое, был мгновенно утащен на глубину двадцати футов. Он обнаружил, что попал в челюсти одной из прожорливых акул-людоедов. Собрав все силы, Джонсону удалось вырваться и снова достичь поверхности, но акула вскоре снова настигла его, продолжая кусать его за разные части тела. Тогда молодой человек вспомнил прием, которым пользуются моряки, тыкая пальцем в глаз акулы, что он и сделал и вскоре увидел, к своему огромному удовлетворению, как чудовище удаляется от него. Тогда Джонсон поплыл к судну и был поднят на борт. Оказалось, что он сильно искалечен в области живота – его нижняя часть была распорота, оба бедра и плечо были разорваны. Поскольку не было ни дуновения, чтобы добраться куда-нибудь, команда поместила его в ялик и, проделав на веслах путь в девять миль, доставила его в Гринпорт, где его раны были зашиты и перевязаны докторами Кендаллом, Брайантом и Скиннером. Молодого человека расположили с максимально возможными удобствами. Однако, с каждым часом ему становится хуже и шансов на его выздоровление практически нет.
Пролив сейчас кишит этими хищными чудовищами. И если наших Нью-Йоркских спортсменов интересует игра достойная их стали, то самое время нанести им удар. Их почти каждый день ловят и вытаскивают на берег в полной безопасности жители наших деревень».