Тоненькая белая шейка с серой полоской от серебряной цепочки, будто намеченная линия для гильотины. Он сразу понял, что она жертва. На углу возле стихийного рынка он решился и дернул ее за рукав. Глаза побитой собаки, довершили внутренний порыв- наброситься и растерзать. Он протянул заготовленную еще в трамвае купюру в 100 рублей молча, без слов, купюра потонула в ее стареньком пальтишке, будто и не существовала в природе.
Она зацепила его руку и принялась сходу рассказывать про свою бедовую жизнь, стрельнув сигаретку и явно надеясь дополучить еще деньжат. Утягивая вглубь микрорайона, к серым трущобам-пятиэтажкам, а голос обволакивал, вел за собой, настраивал на романтический лад. Столь стремительное знакомство напомнило ему ощущение пятилетней давности на болоте, когда он угодил в трясину. Вцепившись в его никчёмную жизнь, как бульдог в свежую косточку давала надежду на что-то большее, чем часовой разврат в грязном притоне. Вдруг появилось ощущение, что в этой игре не он главный, а она, откуда, с чего? Белая шейка вдруг стала предъявлять на него права, а там где у большинства людей живет душа шелохнулась нежность и он испугался, но сглотнув подступившую к горлу блевотину, пересилил себя и ступил в грязный подъезд.
И вот он уже поплыл, белая шейка оказалась нежной в койке, но с взрывным, горячим характером, непредсказуемой и желанной. За секунды, но секунды райского наслаждения - он из охотника превратился в жертву. Глупого влюбленного дурака, который бегает по первому взмаху руки с грязно - желтыми от курева ногтями за пивком. Носит в авоськах хлеб и гнилые помидоры со стихийного рынка и тупо ждет, ждет, ждет. Он долго пытался выплыть, цеплялся за невидимые кочки и снова тонул, после ночного кутежа и безобразия. Но белая шейка хороша во время безобразия и изредка после него! Она берет его всего: его соки, мозг, деньги, а самое главное собственное Я! Спустя время он становится уже пустышкой, без внутреннего стержня и работы. Вахта заброшена, удел жизни - грузчик на рынке. Жизнь катится под откос, но воли сопротивляться нет, есть желание напиться и увидеть белую шейку, уткнуться в нее и вылизывать языком линию для гильотины.
Проходит какое-то время, он покоится в коридоре, об него отирают ноги, пришедшие на очередную пьянку её бывшие. Бывших много, они все сильные, глаза их налиты кровью и похотью. Он бегает от квартиры до рынка, им постоянно чего-то не хватает. Под вечер они входят в раж, устраивают драку, где больше всего достается именно ему. Он вновь бежит за бутылкой, а они липнут похотливыми руками к белой шейке.
Когда бывшие уходят белая шейка закинув ногу на ногу начинает рассказывать, что она наконец-то получила желаемое. В пьяном угаре изливает душу и плачет взахлеб о том, кто ушел. Разбитая губа саднит, отбитые ребра ноют и трещат, а то, что иные люди называют душой - уменьшается до размера муравья и уползает в область мошонки.
Он заходит сзади, в руке огромный нож, которым недавно резали колбасу: жирный и липкий. Белая шейка с серой полоской от серебряной цепочки откидывает сальные волосы и…
Она уходит утром, просыпается и уходит утром, сообщив, что за квартиру не оплачено три месяца, а хозяин приезжает завтра.
Какое-то время он бесцельно бродит по городу, вглядывается в лица прохожих, рассматривая их, представляя их жизнь, пытаясь узнать, возможно ли с ними то, что случилось с ним. Он жертва, побитая собака, голодная и несчастная. Осень накрывается белой шапкой зимы, а он снова учится дышать, ходить не оглядываясь, собирает себя по крупице, пазл за пазлом в единое целое, пока очередная матёрая жертва не встанет на его пути.