«В источниках зафиксированы некоторые случаи, когда он [Ленин] выступал против создания его культа и выражал недовольство этим. Но вы же понимаете, что подобная скромность вождя, который препятствует своему чрезмерному восхвалению, – это ведь тоже часть ритуала восхваления. Говорили о необычайной скромности того же Сталина и о том, что он также был недоволен созданием его культа. Так что, на мой взгляд, сам Ленин вряд ли был инициатором такого проекта, но он и не делал то, что мог, для запрета этого». Доктор исторических наук Б.И. Колоницкий
Сентенция «но вы же понимаете» из уст доктора исторических наук замещающего отсутствие фактов воображением, приводит к пониманию того, что пронзительный антисоветизм члена редакционного совета международного проекта «Russia’s Great War and Revolution», нередко прорывает мыльный пузырь его объективизма. А зубоскальство «о необычайной скромности того же Сталина и о том, что он также был недоволен созданием его культа», так и напрашивается на зуботычину бесспорных фактов:
«Должен вам сказать, товарищи, по совести, что я не заслужил доброй половины тех похвал, которые здесь раздавались по моему адресу. Оказывается, я и герой Октября, и руководитель компартии Советского Союза, и руководитель Коминтерна, чудо-богатырь и всё, что угодно. Всё это пустяки, товарищи, и абсолютно ненужное преувеличение. В таком тоне говорят обычно над гробом усопшего революционера. Но я ещё не собираюсь умирать»[1].
«…мне кажется, празднование столетия Ленина полвека тому назад, в 1970 году, стало довольно критическим моментом. Отмечался этот юбилей очень широко. И по ощущениям многих, в том числе и моим, эти торжества привели скорее к обратному результату. Произошло «переиспользование» юбилея, само чествование было каким-то казенным. В итоге выработалось настроение «иронического отстранения» от Ильича, родилось множество анекдотов. Появился шаржированный образ вождя, который опирался на советские стереотипы его восхваления». Доктор исторических наук Б.И. Колоницкий
«Обратный результат празднования столетия Ленина», в то время 15-летний юноша из семьи технической интеллигенции, мог ощущать «критическим моментом» в силу того, что методичное насаждение товарно-денежных отношений, начавшееся после смерти Сталина уже получило широкое отражение в мышлении большинства граждан СССР.
Отсутствие научной теории построения коммунизма и провальные хрущёвские реформы привели к стагнации экономики, что отразилось замедлением развития духовной жизни общества. Возникла ситуация, когда на партсобраниях рассуждали о высоких материях, а в быту поднимали голову мещанские идеалы безыдейности и притворства. Поэтому-то будущий профессор исторических сплетней и кривотолков, рассматривая частное проявление процесса мировоззренческого перерождения общества в ханжеском «праздновании столетия Ленина», скатывается в субъективизм, отождествляя его с проблемой культа Ленина, а не с объективно существовавшими тогда процессами. Не «торжества привели к обратному результату», а результат деградации партии и населения к 1970 году выражался в несоответствии торжественных слов истинным чувствам ораторов и слушателей.
Член «Вольного исторического общества» в своих изощрённых попытках оболгать Ленина, а в его лице советскую эпоху, действует весьма дипломатично изображая из себя беспристрастного профессора – объективного и независимого исследователя отечественной истории, свободномыслящего представителя творческой интеллигенции, искренне недоумевающего, почему о таких как он «подвижниках» в народе бытует саркастическое двустишье:
«Хорошо живётся в державе постсоветской –
Волоски седые на головке детской».
[1] Сталин И.В. Cочинения. – Т. 8. – М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1948. С. 173–175.