Звук не спеша растекался по воздуху, с видимым удовольствием нарушая закон о прямолинейном распространении, заползал под закрытые двери, касался шероховатых стен гулких пустых кабинетов, и, в очередной раз не встретив на своем пути ни единого слушателя, приступал к осмотру следующего помещения. Когда с коридором было покончено, он юркнул в замочную скважину массивной запертой двери, ожидаемо перепачкался о многолетнюю пыль запорного механизма, и, оказавшись в огромном светлом зале, играючи взлетел к потолку в его центре, завис над нарезанным тонкими перегородками пространством, собираясь воочию убедиться в том, о чем подсознательно уже догадался: ни души. Упруго отразившись от противоположной стены, от столов, от шкафов, от диковинных предметов, названия которым не знал, звук повернул назад, к запертой двери, кружась и размышляя о том, как все-таки приятно нарушать закон о перемещении по дурацким прямым линиям, даже если закон этот не твой, а бестолковых в своем упрямстве лучей полуденного солнца. Он уже практически добрался до двери, когда внезапно споткнулся об острие выстукивающих по паркету каблуков и звякнувшую, как затвор, связку ключей. От неожиданности он даже не попал с первого раза в скважину, больно ударившись о крашеную поверхность досок. А когда, исцарапавшись о стальную начинку замка, оказался наконец по ту сторону двери, то не удержал равновесия и сорвался, неуклюже плюхнулся прямо на пол коридора, униженно засеменил по паркету в надежде обогнать высокую стройную женщину, открывавшую дверь в кабинет. На короткий миг ему показалось, что еще ничего не потеряно, что еще можно успеть, и для того, чтобы укрыться в спасительной тесноте телефонного аппарата, нужно лишь хорошенько разбежаться и прыгнуть, но сил уже не осталось, так сильно он ушибся о тяжеленную деревянную дверь и так глубоко изранили его острые, оставляющие отметины на паркетном полу каблуки. И, остановившись в каком-то метре от женщины, он словно в тумане наблюдал, как та протягивает свою изящную, с длинными бледными ногтями руку к ритмично подрагивающей трубке, как тонкие пальцы ложатся на прохладную белую пластмассу, сдавливая его мысли и волю, и как маленький полупрозрачный рычаг начинает свое нехитрое движение вверх и вдруг рывком размыкает цепь в самом центре электромагнитного бытия, превращая его – телефонный звонок – в позабытое воспоминание мгновенно застывшего воздуха.
– Слушаю.