Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7
Часть 8 Часть 10 Часть 11 Окончание
А зимой, в степных сугробах, что пахли сухой полынью, на тропинке вдоль Северского Донца, вдруг встретились Машенька и Даша… Остановились – тропинка узкая, не разойтись…Маша шла за хлебом в пекарню, а Даша… до сих пор сама себе не верила. Ещё не рассвело, когда она вышла из опустевшего холодного дома, где пришлось провести несколько ночей. На улице было теплее, чем в этом чужом опустевшем доме… Даше казалось, что дом не хотел согреть их, непрошенных гостей, дышали презрительным холодом его стены, а уцелевшие стёкла плакали, поминая совсем недавнее, необъяснимо, безжалостно разрушенное счастье этого дома… Даша гладила ладошкой обледеневшие стены, что-то шептала… а они не могли простить этот чудовищный… непрошенный батальон… и её, Дашу, тоже не мог простить холодный, жутко безмолвный чужой дом с навсегда утраченным счастьем… И Даша вышла из дома в чуть сереющую мглу, когда ночь ещё не уступила место утру. Её никто не остановил, и она просто спустилась к Донцу, пошла по неприметной тропинке среди сугробов… Даша не думала, что идёт к ополченцам… просто она не могла больше жить под одной крышей с Оксанкой, шарахаться от её похотливых глаз, не могла слышать Тарасиково «ясочка»… а ведь поначалу её так умиляло это чисто украинское слово, она так гордилась, что Тарас обращается к ней именно так!..
Даша долго шла по тропинке. Утреннее солнце уже осветило занесённые снегом берега Северского Донца, когда она заметила идущую навстречу девушку.
Даша замедлила шаги. Рассмотрела светлые пряди волос из-под форменной военной шапки… Да и без шапки она сразу узнала девчонку с весёлыми решительными глазами – в редкие встречи Даши и Дениса девчонка эта всегда оказывалась рядом с командиром с позывным Моряк… С Дашиным Денисом оказывалась рядом… И в глазах девчонки-ополченки плескалось счастье…
Маша и Даша смотрели друг на друга. Машенька – виновато и грустно. И всё же глаза не опустила… вздохнула, словно объяснила: вот так… случилось… вышло так.
А Даша окинула любопытным взглядом Машенькин живот – чуть заметный… но уже заметный… усмехнулась: ясно… вот как случилось… вышло как. Слёзы задрожали у Даши на ресницах… А Машенька виновато свела бровки… сжалась – от неожиданной боли… за Дашу. Промелькнуло: они с Саней мечтали… о сыне. Наверное, и Даша… с Денисом… мечтали, что когда-нибудь у них будет ребёночек… а вышло… вот так…
Прогремели выстрелы – началась перестрелка. Даша обеспокоенно сказала:
- Что ж тебя не берегут… ополченцы… ополченец твой. Бежать сможешь?
Девчонки добежали до пекарни, прислонились к стене. Маша тяжело дышала, прикрыла глаза. Ладошки опустила на живот… А Дашино сердце рвалось от жалости: ей бы… ополченке этой, тёплую комнату… постель уютную, рядом – мужа заботливого… а не мальчишку-моряка, командира ополченцев… Слёзы опять набежали на глаза: и где они здесь, комнаты тёплые…
А Маша заметила покрасневшие от холода Дашины руки. Быстро стащила свои варежки, протянула Даше:
- Возьми.
Варежки были светло-голубенькие, в белых снежинках. Мягкие!.. Даша только теперь заметила, что руки задубели от холода. Нерешительно взглянула на Машу: а тебе?
Машенька засмеялась, махнула рукой:
-Ааа! У меня ещё есть, бери. Надень, знаешь, какие они тёплые!
В Дашиных глазах была боль и обида… девчоночья зависть – этого скрыть нельзя. А старалась Даша скрыть самой себе непонятную тревогу за ребёночка: как ему было… посреди войны появиться… а ещё и родиться надо! А кругом война, вон как гремит… И Маша – а что уж такого… удивительного… обе – девчонки… одна с Камброда, другая из посёлка на окраине Луганска, обе – с берегов речки Луганки… обе парней своих любили – почувствовала эту тревогу. На секунду благодарно прижалась к Даше, молча, жалобно признаваясь: да, так страшно… вот так случилось, что появился ребёночек… совсем крошечный… а ему ещё родиться надо… посреди войны.
Потом девчонки отламывали такие пахучие куски ещё горячей хлебной горбушки… ели, пригибались от громыхающих выстрелов… Сердцами слышали и понимали друг друга: им так положено, девчонкам… Любить – не зная никогда, что уготовано судьбой в этой любви… вот как сейчас – вдруг война… И война эта шальная столкнула его с другой. А ему, командиру, любовь её и нежность как воздух нужны – когда бессчётно раз в сутки свистят у виска пули… И она, другая… любит его – в покорности его желанию… Затаив дыхание, ждёт мимолётной сладости его ошеломительных редких ласк… а он воюет… командует… а у неё под сердцем появился его ребёночек… крошечка… и он уже твёрдо решил, что ребёночек моряком будет… А её сердце разрывается, кричит безмолвно: не отдам!.. Он, ребёночек… такой крошечный… и такое счастье – замирать, прислушиваться, как он тихо плещется глубоко под сердцем… вот такая их участь, девчонок… Любить – и не дождаться… любить – и молиться день и ночь, чтобы пули мимо пролетали… чтобы уцелел… А кому же, если не ему… ласку и нежность, покорность свою… ребёночка кому рожать… моряка будущего…
Когда выстрелы чуть стихли, Даша вздохнула:
- Ты давай… осторожнее. И побыстрее постарайся… к своим вернуться. И не ходи больше одна. – Жалко улыбнулась, чуть кивнула на живот: – Береги его… и себя.
Машенька растерялась:
- Ааа… ты… разве не пойдёшь со мной?.. К нашим!
Даша горько усмехнулась: к нашим… А что ж ей делать… у наших… Утерянное счастье искать… так не найдёшь теперь… разве что – на чужом несчастье… на осколках счастья этой светловолосой девчонки, с которой у Дениса случилось то, что так и не произошло у них…
Если бы всё это случилось не на войне… Даша выла бы раненой волчицей. А так – больно… но не больнее, чем вообще… больно. Просто эта боль растворилась в общей: война. И… пора возвращаться… Ведь это… за Украину… и она, Даша, – Коваленко… А Кузнецовой она так и не стала… потому что не стала женой Дениса Кузнецова…
Даша поднялась по тропинке к посёлку. Сердце замерло: чужой дом издалека смотрел на неё холодными окнами… Не прощал… А кто сказал… что там… у наших – ???… её простят?.. Даша оглянулась: Маша смотрела ей вслед… а рукам так тепло и уютно было в светло-голубых варежках с белыми снежинками…
Не только боль, но и счастье мерялось теперь другой ценой: Оксанку неожиданно перебросили в Мариуполь… Даша вздохнула свободнее. Тараса тоже в последние дни что-то сильно тревожило, и на Дашу он почти не обращал внимания.
… Ещё осенью Отдельные танковые, зенитно-ракетные, разведывательные и другие батальоны ополченцев, мотострелковые и артиллерийские бригады, а также Отдельный казачий мотострелковый полк начали вливаться в ряды Народной милиции ЛНР. И так случилось, что именно они, луганские мужики-шахтёры, брат за брата, как один, вставшие на защиту родной земли, держали бой под крошечным селом Санжаровкой, за высоту, которую просто нельзя было отдать врагу… И стала Санжаровка Донбасским Сталинградом.
Даша узнала, что в полуразрушенной больнице разместили раненых ополченцев – бойцов Народной милиции ЛНР. Сердце болело. Целый день Даша прислушивалась к этой боли. А ночью пробралась в здание больницы – выручил белый халат. Медленно шла, вглядывалась в лица бойцов… Денис Кузнецов лежал отдельно – как безнадёжно раненый. Даша опустилась на колени. Поцеловала закрытые тёмно-синие веки. Вспомнила… Ей показалось, что она закричала на всю больницу… а лежащие рядом бойцы едва расслышали её горький шёпот:
- А… как же… «Севастопольский вальс»?!..
Вспомнила, как Денис во время их случайной встречи – тогда шли бои за Луганский аэропорт, и они неожиданно встретились – спросил точно так же, с безысходной горечью:
- А как же… «Севастопольский вальс»?..
Шальной круговорот разрывал воспоминаниями виски: это с ним… истекающим кровью страшных ран… самый первый поцелуй… они, мальчишка и девчонка с берегов Луганки, впервые целовались… Это он, невероятно красивый моряк, ласкал её… и берёг… для первой их ночи после свадьбы… Это её немыслимо красивое белое свадебное платье и фата… с белыми туфельками остались в сгоревшем от миномётного удара, в родном, любимом, самом уютном доме – Дашеньке всегда казалось, что дом этот, бесконечно любимый, всегда защитит… спасёт от любой беды… Дома нет, и как удержать на невидимой грани мальчишку, с которым целовались на берегу Луганки, как на грани этой удержать его, самого красивого моряка, с которым вместе мечтали о свадьбе… о далёком городе Севастополе… о «Севастопольском вальсе» мечтали…
Командир с позывным Моряк успел вывести роту из окружения…
Седой, совсем молодой доктор хмурится, говорит, что с такими ранами не живут… И виски разрывались: не живут… с такими ранами – это о Денисе, мальчишке с берегов Луганки… И слова эти – не… живут с такими ранами – не остановили войну…
А… как же… «Севастопольский вальс»…
Продолжение следует…
Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7
Часть 8 Часть 10 Часть 11 Окончание