«Люди там пропадают. Особенно кто выпивши. И что с ними делается, уж никто не знает. Одного мужика, правда, нашли утром у мостков. Но уж мертвый был – не и иначе шишиги защекотали. А вечером там песню можно услыхать. Это лешенка поёт и за стогами прячется. Приглядишься – а стога двигаются. А бывает, стена огненная встает – по ту сторону от мостков. Идут из другого села люди, а она их не пускает. Они обратно и поворачивают…»
"ХОДЮТ КОНИ НАД РЕКОЮ"
Про Аскулы и не такое услышишь. Расположено это село в центральной части Самарской Луки, и, по одним данным, было основано около 1600 года звенигородским Савво-Сторожевским монастырём, по другим – около 1650 года чувашскими переселенцами. Первое описание Аскул датируется 1740 годом. А название этого «заколдованного места» происходит от арабских слов «ас» («раб») и «куле» («наказывать»). Но, может быть, оно булгарское и переводится как «нижнее озеро».
Посмотреть на Аскулы мечталось давно. И как только живут люди в эдакой глуши? Куда ни глянь – сплошной репейник. Летом дорога на Аскулы вся в колдобинах и ухабах. На подъезде к селу – то самое «проклятое» место, мостки. Сейчас от них только сваи остались: если знать, где искать, можно заметить в ближайшем к дороге бурьяне остатки почерневших «быков». Мостки были проложены над бежавшим здесь когда-то ручьем, который давно пересох. Про них местные жители, побаловав сперва приезжих байками «про серого волка», так говорят: «Ну, про волка-то сказка была. А вот сейчас чистая правда будет», – и делают «таинственное» лицо. – «Вот в этом самом месте они и выходят…» Кто «они», не говорят, итак, мол, понятно – шишиги. Самый свежий случай с их участием совсем не к махровой старине относится:
– Лет пять назад записывали мы в Аскулах рассказы местных жителей, – говорит научный сотрудник Тольяттинского краеведческого музея Лидия Любославова. – И одна из бабушек, Татьяна Ефимовна Феклистова, рассказала, что, мол, в прошлом году по вот этой самой дороге приехала в Аскулы компания молодёжи на мотоциклах – шашлыки жарить. И то ли случайно, то ли намеренно, зацепили мотоциклом колодец, сломали сруб. А вода в этих местах, сами видите, на вес золота. Аскульские бабушки таскают тяжеленные фляги с водой из колодцев, которых в Аскулах, всего три: летом на тележках, зимой – на салазках. В общем, действительно «источник жизни»… Стало быть, настоящее святотатство байкеры совершили. Ну, рассказывает Татьяна Ефимовна, «тут она им и вышла»: огромная, страшная, голая. Пацаны так перепугались, что – «эх, вот уж они и пороли до самого Соснового Солонца!»…
За мостками – другая беда: «барские берёзки». Еще одно нехорошее место. Хотя с виду не скажешь: симпатичная и совсем не страшная на вид березовая рощица с тонкими, почти прозрачными деревцами. Чтоб не портить историю, приведу её так, как местные жители рассказывают: «Возле барских берёзок, меж Аскул и Соснового Солонца нехорошее место. По ночам у моста белый баран выходит. Подходит к лошади, разбивает ей колено. Путь долгий получается. А под осень, в хмурую погоду, там шутенький появляется. Он человека кружит, пока ориентир не потеряет. А однажды поехали туда на тракторе под вечер. Слышат – по дороге тройка с бубенцами и гармонью. Фары включили – никого нет. А слышат – едет мимо тройка. Или, ни с того, ни сего, выбежит ягненок и бежит за тобой. Пырять вроде не пыряет и близко не подходит. Остановишься, и он остановится. Ты пойдешь, и он. А то, говорят, выбежит жеребец. Тут же рядом лес. Жеребец из-под мостика выбежит и готов тебя задавить… Ан нет. Человек напугается, и не с места. И жеребец останавливается…»
ПРОЙДУСЬ ПО ПРОТЯГАЛОВКЕ,
СВЕРНУ НА ЗАДУВАЛОВКУ
Когда-то Аскулы были огромным селом, стоящим на Екатерининском тракте – дороге федерального значения типа Москва-Самара. В селе было дворов пятьсот, а по тракту через него гнали каторжников. Край деревни до сих пор «этапом» зовут: до революции здесь была тюрьма, в которой и ночевали каторжане, гонимые пешком через всю Россию в Сибирь. Память в этих краях крепкая. И если сто лет назад был где-то рядом кирпичный завод, так местные жители до сих пор говорят: «Ходил по ежевику на кирпичный завод». Хотя нет давно никакого завода, один лес на том месте.
Едем мы, едем, а села-то и нет. Хотя теоретически мы уже находимся в самом его центре. Но вот появляется избушка, до следующей от неё – метров пятьсот. Это даже не «вымирающее село», а какое-то «село-призрак». Дома причудливо стоят: от одного до другого – метров двести, улиц нет, и расположены они как попало. Половина вовсе пустует – не жилье, а «избушки на курьих ножках» какие-то. Летом, по словам Любославовой, ещё дачники приезжают, а зимой здесь не больше десятка жителей остается – дедушки да бабушки из тех, кто в город к родне ехать почему-то не хочет. Электричество есть, а вот магазина нет: картошку сажают, а хлеб пекут сами. Продукты привозит автолавка, а зимой, когда дома заносит снегом по самые крыши, добраться сюда можно разве что на «Буране». Если кто заболеет, вывозят тоже на «Буране».
– Больше всего потерь среди местных жителей было в Великую Отечественную, – говорит Любославова. – А после того, как прямая дорога утеряла свою значимость – в 50-х годах в связи со строительством ГЭС была построена новая магистраль – село оказалось заброшенным. Умирали или уезжали жители. Вслед за ними ветшали и умирали дома…
Между домами – сплошное разнотравье и репейник в человеческий рост.
Единственная «новостройка» – церковь во имя архистратига Божиего Михаила, построенная на средства иеромонаха Иова и прихожан. Отец Иов, говорят, поселился в Аскулах на постоянное место жительства, переехав из Фёдоровки. Ведёт службы, встречает паломников. Обустраивает подворье, скит. А когда-то в Аскулах жили старообрядцы. Староста Аскул Анатолий Мухортов рассказывал: «Места эти были заселены беглыми. Два пласта поселенцев жили: казаки и старообрядцы, мы их кулугурами называли. До Екатерины Второй эти земли никому не принадлежали, все были сами себе хозяева. И только Екатерина стала закабалять, подарила эти земли графу Орлову...»
Мы останавливаемся возле любопытного дома: одна его половина каменная, другая деревянная. Принадлежал он когда-то купцу Чукину (то ли Андрею, то ли Андреичу). На первом этаже был магазин, на втором жил сам купец, вдвоем с сестрой. Внутри – остатки магазинных полок, кое-где сохранились кусочки лепнины на потолке. За домом раньше был сад. В 30-е годы Чукина раскулачили, он сгинул где-то в лагерях, а сестра его ещё долго жила в селе – к кулаку, который вёл себя по-человечески, и часто давал местным жителям продукты в долг, в Аскулах относились с почтением. Дом Чукина считается памятником старины, но реставрация не ведётся.
– Про Чукина говорят, что был он очень работящим, и дом этот заработал собственным горбом, – поясняет Любославова. – Вставал затемно, часа в три утра. Летом всегда босиком ходил – обувь берег…
«Улица», на которой стоит дом Чукина, называется просто Большой дорогой. Параллельно ей идет Протягаловка, а дальше, за оврагом, разделяющим Аскулы на две части, – Заовражная (официально – Церковная) и Козлиная. Под углом к Козлиной – Задуваловка.
…В Аскулах мы провели не менее часа, и за всё это время не встретили ни одного человека. Здесь это обычное дело. Но чтобы прочувствовать всё своеобразие этого села, всё-таки надо провести здесь хотя бы сутки. Посмотреть на закат, послушать ночь (хотя чего её слушать, если даже петухи здесь не кричат и собаки не лают?), прогуляться с первой звездой до «барских берез»…
А всё же не страшно в Аскулах. Скорее – таинственно. И это почувствовать можно даже за пять минут…
© 2008-2020, фото автора
