В сопровождении сумасшедшей светомузыки полярного сияния из кислотного неона на этой территории временами падает черный снег. Иногда идут красные дожди. Представление непременно аранжируется грохотом, скрежетом и шипением булыжников, накатывающимися с холодного пляжа Моря Мрака. Никогда не получается понять настоящее это или искажение восприятия. Слишком недолго идёт эта интерлюдия, а после, в центре.
В центре психоделически сверкающего неба распахивается глаз большей черноты, чем яростно терзающие гальку волны оттенка вулканического стекла. Затем, оттуда на безбрежные, заливаемые потоками инфрафиолета пустоши без промедления падает это самое небо. Ну или как минимум, пара высочайших пиков из системы Кордильер. Отчего же ещё расфокусировка картинки и из носа начинает часто-часто крупными каплями падать кровь.
Верх и низ приходят во всё ускоряющееся вращение. И вообще, внутри начинает происходить такое, что красно-черные снего-ливни резко перестают вызывать интерес. Есть вещи поважнее метеорологических наблюдений, когда в цельнотушечном подёргивании заканчивает манифестироваться характерный и однозначный набор симптомов, свидетельствующий что.
Вволю покружившись меж звёзд или скорее, в подземных железных безднах, со всех направлений кинжальным градом рушится, нестерпимо для типовых межушных нервных узлов нарастая в мощности, сигнал, горячечного, как пик малярийной лихорадки, и ледяного, как могила в вечной мерзлоте, на дне такой же ночи, неровного и электросудорожного, да, конечно, его – Радио ледяных пустошей.
За боевым пультом, которого горделиво скорчился, превратившийся в стонущий от невообразимой боли камертон, в арфу из небрежно очищенных костей, с нервами, натянутыми вместо струн, исследователь методов деструкции и нарушения связности, перерожденный геробатрахус, навечно восхищенный и безгранично удивлённый разум – Джон-ледяные-яйца, короче. Действительно ледяные.
И текущей трансцендентальной полночью старый недобрый Джон намерен обсудить любопытное сходство, между процессами заливания шаров и тесного взаимодействия полов. А точнее…
Точнее, как ни странно это для персонажа с порядочным стажем и в первом, и во-втором, осудить и заклеймить вышеназванные занятия. Предать проклятию и анафеме. Срочно. Пока ещё хватает воли противостоять искушениям. Итак, несмотря на почтенный возраст, Джон до сих пор остается крайне не чужд грязным, низким, но таким приятным радостям мира материи. И на этом поле имеет весьма эпические достижения.
Которыми амбивалентно стыдится-гордится. Ибо, кроме приятности, обе штуки край как вредны для бумажника, и одна для физического, а вторая – психического, здоровья. Демонический сапог с кипящими канализационными стоками! Конвенциональным языком, вообще, не звучит. Ну и Красный Пожиратель с ним, продолжаем. Короче, с учетом того, что в довесок, при всей приятности, занятия сии совершенно бессмысленны.
Джон неисчислимо раз пытался с ними завязать навсегда. И внезапно, каждый раз, как в первый, открывал для себя третье, секретное сходство между «сунь-вынь» и «буль-буль». Чем дольше воздерживаешься, тем более фантастически сладким и кайфовым начинает казаться запретный плод. И тем горше оказываются непонимание и боль, когда наконец не удержишься и сорвешься. И ради вот ЭТОГО, вот ЭТОГО, был порушен зарок крепкий.
И слово молодецкое. Ну как же можно оказаться таким свиночеловеком. Какой же стыд. Невыносимое позорище. Невозможно видеть отражение в зеркале. Всё, больше никогда! Точно, точно, больше никогда. Решительно никогда. Но… так-то если честно, в принципе, вроде, не совсем уж так и ужасно плохо было… Увы, похоже единственный действенный способ противостояния соблазнам, это из У-Шу – поддайся, чтобы победить. Roger that.