Практически все политические доктрины, теории, подавляющее большинство политиков, интеллигентов и других «властителей дум» к концу XX века полностью сошлись только в одном — главнейшая и серьезнейшая задача, стоящая перед всем человечеством — это недопущение войн вообще и третьей мировой термоядерной войны в частности. Нет ничего банальнее, чем инфернальные высказывания решительно всех публичных фигур во всех областях жизни общества о войнах и их тяжелых последствиях. XXI век уже превратился в век победившего пацифизма, правда, конечно, только на словах… Одной рукой империалистические политики смущенно смахивают горькие слезы по детям войны во время получения очередной премии динамитного короля за мир, а другой рукой дают отмашку своим живоглотам в погонах на неограниченное применение ударными беспилотниками корректируемых бомб напропалую по всем «возможным» объектам. Мясник Харрис одобрительно улыбается с того света.
Однако нельзя отрицать, что несмотря на стремительный рост количества и качества средств индивидуального и массового уничтожения, в целом насилия со временем становится меньше, а пиара — всё больше. Страшилка всех обывателей, «международный терроризм», убивает в год не более 15 тысяч человек — это сущий пустяк по сравнению с жертвами государственного и частнособственнического насилия в целом. Достаточно вспомнить хотя бы более 450 тысяч расстрелянных только в США за последние 15 лет. Другие «драйверы роста» насилия — региональные войны — также значительно уступают по количеству жертв войнам прошлого. Крупным магнатам все труднее мобилизовывать пролетариат своих стран на уничтожение пролетариата других стран, все труднее скрывать свои истинные мотивы наживы. По этому поводу, в частности, империалистами была сформулирована доктрина фашизма, впрочем теперь тоже подвергающаяся остракизму на словах. Следовательно, с ростом культуры пролетариата, в первую очередь в империалистических странах, магнатам все тяжелее обосновывать войны и террор. Но не нужно в этой связи впадать в беспечность, так как войны имманентно присущи не то что империализму, а вообще всякой крупной частной собственности. Поэтому кровь будет литься, пока существует империализм. А учитывая средства массового уничтожения и бурно цветущую милитаристскую психопатию, сдерживающий фактор в виде страха перед «народной дубиной» может внезапно оказаться не вполне достаточным.
Основная фальшь буржуазного пацифизма заключается в той мысли, что капитализм и война не связаны, что война — не продолжение политики мирного времени, не проявление конкурентной борьбы вооруженным способом, а злодейство или роковые ошибки отдельных президентов, правительств или целых народов. С научной точки зрения обвинять отдельных лиц, даже самых влиятельных, в развязывании войн бессмысленно, потому что современные войны создал капитал, они есть продолжение классовой борьбы методом организованного вооруженного насилия. Война является не стихийным проявлением каких-то качеств, присущих народу или человеку, а имеет сознательно осуществляемую целевую установку, основанную на материальном интересе. Даже освободительные или революционные войны в основе своей освободительной или революционной идеологии обязательно имели в широком смысле слова материальные блага. Поскольку командующей силой империалистической страны является монополистическая буржуазия, значит, естественно, именно она определяет те материальные выгоды, которые составляют милитаристские доктрины современных государств-хищников. В империалистическую эпоху войны ведутся главным образом на периферии, пока между ведущими империалистами имеется военно-стратегический паритет. Перед первой мировой войной это был Китай, Маньчжурия, Египет, Южная Африка, Марокко, Ближний Восток, Персия и др. Перед второй мировой войной полыхали Китай, Афганистан, Эфиопия, Сирия, Мексика. И всюду были одни и те же мотивы: сырье, рынки сбыта, экспорт капитала. Однако, как только один из «культурных» хищников начинал подозревать, что паритет меняется в его пользу, тут же по надуманному поводу вспыхивала мировая война. Ничего не поменялось и в XXI веке, с той лишь разницей, что сегодня в пользу паритета играет перспектива ракетно-ядерного апокалипсиса. Но, если империализм продолжит своё существование, то одна из хищнических банд обязательно соорудит средства защиты космического базирования, которые позволят снизить вероятные потери от ядерного удара до приемлемого уровня, и соответственно развяжет термоядерную третью мировую. И в этом не будет ничего военного — сядут перед этим, всё «по-бизнессовому» рассчитают — прибыли, скажем, от затопления континента обещают быть просто баснословными, новый мировой порядок в пользу сильнейших в очередной раз восторжествует. Останется лишь правильно обработать общественное мнение.
Война диктуется экономическими законами, а не волей отдельных политиков, партий, народов, классов. Следовательно, по сути войны ведутся не между народами или государствами, а между господствующими классами народов и государств за их экономические интересы. В каждом классовом обществе господствующий класс, обладая политической властью, организует общество сообразно своим потребностям, включая, что в нашем случае самое важное, потребность в насилии, которая прямо вытекает из частной собственности. Именно положение господства создает эксплуататорскому классу стимул к внешней экспансии, к продолжению вовне той практики насилия, которая скрепляет общество внутри. Таков источник войн. Таким образом, война — это орудие экономической политики господствующего класса. А мотором этой экспансионистской экономической политики безусловно является милитаризм. Еще в 1935 году американский морской пехотинец генерал-майор Батлер откровенно говорил хрестоматийные вещи:
«Я провёл на военной службе 33 года и четыре месяца, и большую часть этого времени я работал как высококлассный громила, работающий на большой бизнес, Уолл-стрит и банкиров. Короче говоря, я рэкетир, гангстер капитализма».
Из вышесказанного, между прочим, следует закон неизбежности войн при империализме. Милитаризм — это дитя капитализма, а значит, и войн невозможно избежать никакими бумажными, дипломатическими мерами, международными организациями, арбитражом и прочим лицемерным фарсом. Современные войны порождены всем развитием всемирного капитала и являются спутником империализма. Поэтому война за войной следует на периферии, и поэтому, как только одна из ядерных держав или группа таких держав создаст средства подавления ядерного оружия, неизбежно последует третья мировая война.
Однако было бы по-либеральному глупо считать, что все войны сплошь одинаковое зло. Разоблачение империалистических войн следует из необходимости разоблачения империализма, а не потому, что военные средства «негуманны». Условная «гуманность», если сбросить с нее спесь религиозного и филистерского морализма, представляет собой не что иное, как следствие законов существования частной собственности. Если из природы частной собственности органически вытекает насилие, значит насилие является той реальной скрепой, которая не позволяет обществу впасть в перманентное состояние передела собственности, тоже путем… насилия. Частная собственность и насилие — это две стороны одной медали. Следовательно, насилие, в качестве средства к разрешению конфликтов, «гуманно», и это закон классового общества. Говорить обратное — это интеллигентский кухонный пацифизм. Отнекиваясь от войн, можно стать только пособником поджигателей войны.
Пацифизм — это одна из форм одурачивания рабочего класса, которая, как правило, заключается в абстрактной проповеди мира. При капитализме, и империализме как его высшей стадии, войны неизбежны. Поэтому с научной точки зрения пропаганда мира не может быть ничем иным, кроме как пропагандой революции. Борьба рабочего класса за мир обязана быть только в связи с революционной классовой борьбой.
Войны сыграли громадную роль в истории человечества, так как являлись распространенным орудием экономической политики господствующих классов. Главным образом историческая роль войн проявляется в том, что они являлись одним из влиятельнейшим факторов образования и смены классов, служили своего рода катализатором социальных трансформаций.
Войны бывают захватнические, освободительные и революционные. Природа освободительных войн не менее классовая, чем захватнических, однако их отличное значение проявляется в положительной роли в историческом развитии различных народов, которая перевешивает или компенсирует их отрицательные эффекты. Обычно это выглядит так, что война очевидно видится справедливой. Стало быть революционная война — это действительно самая справедливая война, так как она ведется в пользу социального прогресса. Причем она может быть как оборонительной, в том числе гражданской, так и наступательной. Никакого добренького пацифизма коммунизм не предлагает. Поэтому нужно прямо говорить, что война — это насилие, которое порождено частной собственностью и чтобы избавить человечество от войн нужно ликвидировать частную собственность. В ходе чего, впрочем, придется пользоваться только теми инструментами, которые предоставила жизнь, среди которых, в том числе, насилие и война.
Разговорчики о том, допустимы ли любые средства для достижения благих целей или необходимо подыскивать только какие-то специфические благие средства, следует оставить для первокурсниц института благородных девиц, потому что определенные цели достигаются только определенными же средствами. Средства достижения и достигаемые цели прямо взаимосвязаны и не подчиняются фантазиям резонеров-морализаторов.
Таким образом, первая серьезная непреодолимая язва империализма — война — не может быть ликвидирована немедленно после социалистической революции. Взявшему власть рабочему классу, среди прочего, придется воевать сначала, чтобы власть удержать, а затем в целях защиты революции и распространения её влияния. Однако, во-первых, революционные войны священны и справедливы, отдавать жизнь за светлое будущее человечества вовсе не проклятие, а великая честь. Во-вторых, эпоха социализма сменится построением полного коммунизма, который совершенно полностью и безоговорочно исключит всякие войны и всякое организованное насилие вообще. О войнах классовой эпохи наши потомки будут вспоминать как о самом позорном «элементе» своей древней варварской истории и дивиться, как же так было возможно, чтобы люди по своим намерениям убивали других людей.