Еля покормила грудью шестимесячную Асю, уложила её в люльку, оставила детям незатейливый завтрак, Фёдору – чугунок горячей лапши на плите. Мельком глянув на спящего мужа, Еля с любовью поправила одеяло на старшеньких. Удостоверившись, что накормленная малышка тихо посапывает в люльке, ушла на ферму.
Тревога за детей не оставляла её ни на минуту. Уходя из дома, чувствовала себя птицей, оставляющей своих птенчиков в гнезде без присмотра. Закон не разрешал мамам сидеть в декрете больше 54 дней. Возвращалась домой каждый раз со страхом, уже во дворе тревожно прислушиваясь к звукам. Никогда не знала, чего детки в этот раз натворят. Оставляй детей одних дома, иди на работу – и бойся. Думай, живы они или нет. Если шумно в избе – радуйся, если тихо – замирай от страха.
Надежды на помощь бабушек никакой. Альтук переживала за дочерей и помогала чем могла, но пребывала в повседневных заботах о семье и детях Пантелея, а свекровка Анисья приглядывала за Митькиными внуками. Беленькая, зеленоглазая Даша стала для мамы первой помощницей, Маняша тоже от неё не отставала.
Утро девочек начиналось со стакана парного молочка и хрустящего хлебушка. Они оставались одни в избе и тихо играли в домики на теплой печке за ситцевой ширмочкой, пока спала их маленькая сестрёнка. Ожидая с работы родителей, разглядывали через замёрзшие окна редких прохожих и лошадок, медленно везущих по их улице подводы, гружённые соломой или фуражом. С завистью наблюдали, как соседские ребятишки шумно возвращаются со школы, а потом строят снежные крепости. Мама их на улицу не пускала. Они нянчили младшую сестрёнку.
Еля несколько раз за день прибегала домой кормить малышку. Укладывала Асю в люльку и наставляла пятилетнюю Дашутку.
– Доченька, пока я на работе, с малышки глаз не спускай, – втолковывала Еля. – Ты ведь у меня за старшую. Если маленькая захнычет, дай ей чая вот из этой бутылочки. Если не успокоится, дашь размоченный пряник. И за Маняшей присматривай.
– Хорошо, мама, – кивала с готовностью не по годам серьёзная Даша.
Вы читаете роман "Ты лучше всех"- хронологическое продолжение книги "Цвета холодных лет". Действие происходит в чувашской деревне в Башкирии в 1955-1969 годы. Книгу в мягкой обложке можно заказать по почте. Просто напишите мне Вконтакте <https://vk.com/dinagavrilova>
Деревянная зыбка, покрытая маминой шёлковой шалью с длинными кистями, висела посреди комнаты и всегда манила своей недоступностью трёхлетнюю Маняшу. Она с завистью смотрела, как мама укачивает в этой драгоценной люльке сестрёнку, как папа, приходя с работы, с умилением туда заглядывает. Ей всегда хотелось быть на месте малышки. Ведь это её ещё совсем недавно не спускали с рук.
– Я хочу в зыбку, – канючила она. – Почему только этой Асе можно? Я тоже хочу.
– Ладно, залезай, – крепенькая Дарья, встав на цыпочки, вытянула спящую малышку и уложила на родительскую кровать.
– Теперь я лялькой буду! – Маняша, проворно забравшись на табуретку, шустренько заняла место сестрёнки. – Качай меня!
Зыбка весело взмыла вверх и Маняша завизжала от восторга. Хорошо-то как!
– Ещё! Ещё! – дрыгала она ногами, заливаясь счастливым смехом.
Даша старательно раскачивала люльку, Маняша радостно в ней подпрыгивала.
– Всё, Манашя, хватит! – Даша подставила спину. – Вылазь! Теперь моя очередь кататься.
– Я пряника хочу-у-у, – захныкала понарошку щекастая Маняша, подражая маленькой сестрёнке. – И молока из буты-ы-ы-лочки…
– Пряник только для Аси. Ты уже большая, – сказала Даша серьёзно, но, немного подумав, смягчилась. – Ну, ладно, давай чуточку попробуем. Ей хватит.
Через мгновение Маняша крепко обхватила шею сестры.
– Но, лошадка! – весело гоготала она.– Поехали!
Вдруг захныкала Ася.
– Ну вот, опять она плачет! – огорчённо протянула Маняша. – Не получилось на лошадке покататься.
Даша, пыхтя, уложила малютку в люльку и, подражая маме, стала её баюкать.
– А-а-а-а-а, ба-ю-ю б-а-а-й, а-а-а, б-а-ю-ю б-а-а-й.
– И я! И я хочу покачать! – вызвалась неугомонная Маняша.
– Ну давай будем по очереди люльку качать.
– Сильнее! – азартно кричала Маняша.
– А я могу ещё сильнее! – подхватила Даша.
Неожиданно ребёнок вылетел из люльки, плюхнулся на родительскую кровать и испуганно заорал. Даша подскочила к плачущей сестрёнке, тщетно пытаясь её успокоить.
– Маняша, неси пряник, – она размочила пряник, завернула в марлю и сунула «обмашку» орущей сестрёнке в рот. – На, держи вкуснятинку.
– Кричит, не унимается. Ну, теперь нам попадёт так попадёт.
Еля, услышав уже во дворе плач и крики, залетела домой. Ася громко плакала. Ещё громче пели няньки, стараясь заглушить детский плач. Багровый от натуги ребенок подскакивал на железной сетке высоко вверх и шлепался обратно на кровать.
– Мам, мы её укачиваем, – оправдывалась Дарья. – Она не хочет засыпать. Мы и соску ей давали, и пряник, и водичку сладкую! А она всё равно кричит.
Еля взяла малышку на руки и приложила к груди. Почувствовав родной запах, ребёнок стал жадно сосать грудь и потихоньку успокоился.
– Ах ты моя помощница, – провела по беленьким волосам Дашутки мама. – Ах ты моя нянька. Хотя нянька и сама ещё мала.
– И я! И я помощница! – подскочила тут же к маме трёхлетняя Маняша и залезла к ней на колени, будто хотела занять место грудной Аси.
– Конечно, и ты моя помощница, – потрепала пухленькую, розовую щёчку Маняши.
В этот момент Даша и Маняши были на седьмом небе. Они были готовы сделать всё, лишь бы угодить маме. Она хвалила их редко.