предыдущая глава Ночь перед Троицей
Ранним октябрьским утром Христина, позёвывая и ежась от пронизывающей сырости, в потёмках спустилась в овраг. Вдоль извилистой и шумной речки, легко перепрыгивая по сухим кочкам, она поспешила на работу. В мыслях она была ещё в натопленной избе рядом с мужем и детьми, возле которых привычно крутилась её жизнь. На её счастье нелюбимый вначале Митька оказался работящим и покладистым, и заботливым отцом для их детей. Он за это время сумел полностью вытеснить её сожаления о первой любви.ото из открытых источников
Она незаметно для себя прикипела к этому немногословному, но надёжному, как трактор, человеку и не представляла другого на его месте. Несостоявшегося жениха Ивана Терентьева вспоминала всё реже и реже, но разлучницу Любку Титову не простила и обходила стороной. Она ревностно наблюдала, как соперница будто напоказ вышагивает перед ней с благоверным Родионом под ручку. Как нарочно Титовы купили новый дом недалеко по соседству. Но после рождения у них зеленоглазого первенца, как две капли воды похожего на Родиона, сомнения Христины рассеялись и она совсем успокоилась. Значит, у Любки и вправду ничего такого с её Ванькой не было.
Колхозная ферма находилась примерно в двух верстах от дома. Проходя мимо деревянного корпуса, где зимовали около сотни коров, она уже слышала визги проголодавшихся за ночь питомцев. Породистых свиней держали в просторной мазанке. Христина разносила вёдра с тёплой утренней кашей из фуража своим нетерпеливым подопечным и очень удивилась, не увидев любимца-озорника по кличке Пӑрӑҫ [1]. Он обычно всегда первым подбегал к кормушке, бесцеремонно расталкивая остальных собратьев. Самым особенным животным Христина давала прозвища и разговаривала с ними.
– Ты чё тут колобродишь?! – звонко шлёпнула она юркого и шустрого Вымпела по гладкому боку. – Куда ногами в кашу залез? Вот бери пример с Мини-и-стра. Смотри как он важно и степенно к корыту подходит. Чисто барин. Не то что ты, неряха!
– А ты чего лежишь, не поднимаешься? – ласково подтолкнула она супоросную свиноматку, которую назвала Победой за её удивительную плодовитость. – Иди подкрепляйся, толстопузиха моя!
Раздав корма, она принялась чистить стойла. Хрюшки, в отличие от коров и овец, – существа чистоплотные и даже культурные. Они никогда не гадят там, где едят и спят. Разбросав по клеткам свежую солому, Христина перевела дух и окликнула расторопную напарницу, ловко раскидывающую подстилку в стойле:
– Ва-а-ля, не видала моего Параща? Запропастился куда-то. Вот пройдоха!
– Нет, не видала! – выпрямилась раскрасневшаяся Валя Казанцева и отставила вилы.– Ну давай, поищем. Не мог же он за ворота уйти.
Молодки осмотрели стойла, прошерстили все закоулки, даже забежали на кормокухню, где весёлый и озорной Владимир Петров, благостно мурлыча под нос, намешивал в большом чане густое варево.
– Чего с утра раскудахтались, девчата? – на кормокухню заглянул заведующий фермой, с широким как лопата лицом, здоровяк Григорий Павлов.
– Паращ мой куда-то пропал, – выпалила Христина. – Как сквозь землю провалился!
– Как это пропал?! – возмутился заведующий. – А вы везде смотрели? Быстро пересчитать всех и доложить мне! – распорядился он. – Должно быть ровно сто девяносто шесть голов! А ты, Володька, бегом за Потаповым! Одна нога здесь, другая там!
Работницы снова обошли все клетки и пересчитали свиней, которые после сытной и обильной еды, блаженно похрюкивая, лениво ковырялись в свежей соломе. Не хватало трёх поросят.
Самуил Потапов уже через полчаса стоял перед взбешённым начальством.
– И что за дела?! Куда это годится?! – орал заведующий на высокого сорокапятилетнего сторожа. – У тебя свиньи пропадают, а ты ни сном, ни духом! Чем ты тут ночью занимаешься?
– Сегодня вот корова отелилась. Я полночи с ней провозился, – ссутулившись и будто став меньше ростом, оправдывался ночной сторож. – Я же тут один. И на коровнике, и на свинарнике!
– Ты у меня не отвертишься! Не углядел, значит плати! Или под суд пойдёшь! – Павлов свирепо уставился на виноватого сторожа.
– Не знаю я! – оттирал испарину с высокого лба Самуил. – Я телёнка новорождённого в ясли переложил, чтоб не затоптали. Потом не отходил от коровы, пока послед не выпал. Может, в это время кто-то и пробрался на ферму. Попробуй одному за всеми уследи!
Потапов про себя грешил на работниц, а те в свою очередь подозревали, что Самуил втихаря сбывает поросят нужным людям. Он имел дом полную чашу и много всякой живности в большом и добротном сарае. Не пил, не курил, был человеком хватким, прижимистым.
Перекусывая на кормокухне, женщины горячо обсуждали между собой чрезвычайное происшествие и вспоминали похожие случаи.
– Что теперь будет? Помните, сразу после войны, когда тетя Варвара ходила в сторожах, волки загрызли десять овец, – рассказывала доярка Ольга Вуколова, заправляя выбившиеся волосы, неопределённого цвета, под старенький платочек. – Так с бедняжки взыскали деньги за всех задранных овец. И чуть в тюрьму не посадили!
– Не по-людски это! – возмущалась Валя. – Как могла старая бабка справиться со стаей голодных волков?!
– В те времена особо не разбирались. Или плати денежки, или садись в тюрьму! – сказала сорокалетняя Ольга, которая выступала тогда свидетельницей по этому делу.
– Откормочный поросёнок весит примерно сорок кило, – заявила решительно Христина. – Такого любой мужик под мышкой унесёт!
Заведующий фермой Павлов, услышав бабские пересуды, строго-настрого предупредил:
– Об этом деле никому, пока сами не разберёмся. Держите язык за зубами! Нечего сор из избы выносить…
– Я лично платить не собираюсь! – расшумелась Валя. – Кто охранял, пусть тот и отвечает. Небось, этот куркуль сам и таскает их!
Валя имела характер взрывной, горячий. Могла даже накричать на свекровь, в сердцах запустить чем-нибудь в мужа и ни за что отшлёпать четырёхлетнюю приёмную дочку.
– Уймись, Валентина, – повысил голос Павлов. – Не дери зазря глотку!
Управляющий отделением, крепкий как боровичок Анатолий Судеев, вызвал в контору виновника и без всяких вступлений грохнул по столу тяжёлым кулаком:
– Что за бардак у тебя там на ферме? Ты сторож! И ты отвечаешь за каждую пропавшую голову! – не выбирая выражений, отчитывал он Потапова. – Куда поросята делись?
– Хоть к стенке ставьте, хоть вешайте! Не знаю я, куда они подевались, – Самуил нервно потирал вспотевшие ладони о брезентовые штанины рабочих брюк. – Я человек честный! Можете проверить мой дом и сарай, – не отводил он взгляда от управляющего.
Судеев затянулся папиросой, выпустил дым и, немного поостыв, сказал:
– Ладно, выделим тебе в помощь Саньку Бонжура и Павлова Григория. Преступник уверен, что ты там один, и обязательно ещё придёт за лёгкой добычей.
– Я этого ворюгу, гада, из-под земли достану!
– Но только никому ни слова. Милицию пока вызывать не будем. Сами справимся.
Три бывших фронтовика под нудным октябрьским дождём, в непролазной грязи, по очереди обходили фермы. Первая ночь никаких результатов не принесла.
– Жаль, что снега нет… – сокрушался Санька. – Так бы мы быстро его по следам нашли.
Уже седьмую ночь разведчики сидели в засаде. Самуил в длинном брезентовом плаще прислонился к бревенчатой стене коровника. От расстройства он потерял и сон, и аппетит. Ещё не на шутку разнылась простреленная на войне нога. Его, героя войны, орденоносца, подозревали в хищении! Он решил во что бы то ни стало найти настоящего вора и восстановить своё доброе имя! Сквозь порывы ветра и шум монотонного дождя он наконец услышал чавкающие звуки приближающихся шагов. В беспросветной темени появилась едва заметная фигура человека. Мужик, озираясь по сторонам, тихонько прошмыгнул в ворота.
В тот же момент Санька, услышав «сигнализацию» от главных ворот, стремительно выскочил из противоположных. Он быстро обежал свинарник и зашёл с тыла ночному гостю, чтобы закрыть ему пути возможного отступления. Григорий, спрятавшись за кучей соломы, не отводил глаз от дверей.
Вор, подойдя к клетке, тускло освещённой лампой «летучая мышь», выбрал упитанного поросёнка, быстро сунул его вниз головой в мешок и направился к дверям. Там его уже поджидал Санька.
– Ну что, попался ворюга?! – со всей накопившейся злостью Санька врезал ему кулаком в челюсть.
Мужик от удара свалился на пол. Рядом упал мешок, в котором бился и визжал поросёнок.
– Cволочь! – Григорий пнул пытавшегося встать грабителя, выплескивая всю свою ярость.
– Ах ты морда бандитская! – подоспевший Самуил со всей силой вломил несколько раз по хребту мужика увесистой дубиной. – Ишь ты, повадился на свежатинку! Гад! Застрелил бы тебя на месте. На войне таких к стенке ставили!
– Остынь, Самуил! А то прибьёшь его ненароком. Пусть с этой мразью милиция разбирается, – оттащил Григорий разъярённого сторожа от плененного мужика. – А мы его свяжем и доставим в контору!
– Сукин сын! – Санька резко схватил пленника за кудрявый чуб и повернул к тусклому свету фонаря, пытаясь разглядеть лицо. – И откуда ты такой ушлый?
– Пощадите Христа ради! Не бейте! – забормотал незнакомец, прикрывая голову руками.
Охотником до свининки оказался житель станции Аксаково. Умник засветло приходил в деревню по задам, отсиживался в сарае, что стоял на краю деревни, и ночью выходил на охоту.
Поймать преступника с поличным помогла слаженная работа бывалых фронтовиков: настойчивость и упорство Самуила, смекалка Григория и Саньки, которые после нудной ночи дежурства соорудили хитроумную «сигнализацию».
Они натянул леску перед воротами, завели концы на ферму и прицепили к ним пустые консервные банки. Жулик в темноте зацепил ногами леску, а разведчики, сидевшие в засаде, достойно встретили любителя дармовщинки.
[1] Пӑрӑҫ – перец (перевод с чув.)
Вы читаете роман "Ты лучше всех" - продолжение книги "Цвета холодных лет". Действие происходит в Башкирии. Время действия 1955-1969 годы.
Начало книги "Цвета холодных лет" можно читать здесь
бумажные книги можно заказать по почте, пишите мне вконтакте https://vk.com/dinagavrilova
