Отклики продолжают литься и литься.
Ксения Собчак:
- Если бы не было афериста Пашаева и всех этих изменений показаний — было бы четыре-пять лет, и тихо бы через два-три года вышел бы по УДО, когда вся «пена» бы успокоилась, с достоинством выдержав испытание и полностью раскаявшись.
У меня вопрос к Ксении: "пена" в ее представлении - это кто?
Сергей Шнуров (последний куплет песни, где он признается - сам нажал на тормоза в отличие от друга, а мог бы и рядом сидеть):
- И вот приехал, все, финал.
Эх, Мишка, Мишка, ты ли это?
Только ленивый не пинал
И гражданина и поэта.
Ну, про последних я отдельно потом скажу. А к Шнуру тот же вопрос: ленивый здесь кто? Огласите весь список, пжлста.
Неожиданно удивил Вячеслав Спесивцев. Не думала, что подведет такую черту под приговором Ефремову:
- Я бы его оправдал, потому что он действительно занимается очень важным делом — красотой, а через нее очищением мира, и очищением себя.
Некоторым представителям креативного класса хочется от всей души пожелать - хотя бы попробовать понять, что на этот раз вызвало такое закипание «пены».
Или мы столкнулись с принципиальной позицией людей, о которых мы судим по добрым светлым образам в театре и кино, но никогда не сидели рядом в условном "Жан-Жаке"?
А это, как уже писала в статье про суд над Владом Галкиным – два мира, два Шапиро.
*********
Те, кто следил за процессом, наблюдал картину очищения себя, что называется, в полный рост.
Что бросалось в глаза с первого дня и до сих пор не укладывается в голове адвоката Добровинского? (Цитирую по часовой пресс-конференции представителей потерпевших в ИД «Известия»).
- Я не могу понять и никогда не смогу принять, почему стратегически была выбрана манера защиты г-на Ефремова, которая заключалась в том, чтобы облить грязью и помоями семью потерпевшего... Рассмотрению дела не могло способствовать ничего плохого и абсолютно незаслуженного, сказанного в адрес людей, которые потеряли отца, мужа, брата. Началось же это с самого первого дня. Не забудем о том, что адвокат должен говорить всё только по согласованию со своим доверителем. (...) Значит, слова адвоката это слова г-на Ефремова. Почему мы должны были постоянно слушать о том, что этим людям совершенно наплевать на Сергея Захарова, что его труп еще не остыл, а они уже бегают и передрались из-за денег, что все хотят быть потерпевшими и скоро все собаки и кошки в этой деревне потребуют такого статуса?
Вместо, чтоб говорить о том, как за рулем оказался человек в состоянии и алкогольного и наркотического опьянения, речь почему-то все время шла о том, какие нехорошие люди эти Захаровы. Кто кому кем приходится, кто с кем спит (чистейшей души люди спрашивали, образцы семейной верности и хранители устоев), настолько ли сына подкосила гибель Сергея, что пришлось скорую вызывать, или же обошлось.
И всякий раз Пашаев услужливо интересовался у остекленевшего от вопроса родственника:
- Водички дать?
Защита, которая с упорством маньяков, доказывала, то актера не было за рулем, вообще никак не стала комментировать доказательства в материалах дела (протоколы допросов, экспертизы и т.д.). Словно бы их не было в наличии. Она их просто отказалась замечать.
Как и Ефремова в машине.
На вопрос адвокатов семьи, почему в деле имеется документ о консилиуме с участием психиатров за подписью четырех специалистов, где Ефремов 18 числа рассказывает, что он был пьян, сидел за рулем, врезался в другую машину, а теперь вдруг всё забыл, актер ответил: «Я не комментатор». А знаменитую фразу, где он напомнил о стоимости своего съемочного дня, произнес, оказывается, когда ему предложили показать, каким загадочным образом человек на пассажирском сидении может «обмотаться» ремнями безопасности так, что след останется слева направо. Попытка не удалась, хотя ремень в зал принесли. Михаил оказался слишком дорогим артистом для такого эксперимента.
Когда веселый Пашаев стал рассказывать СМИ про то, как родственники пытаются «просто набить цену», защита выступила с иском о возмещении морального вреда. Один, но символический рубль. Исковое заявление, в котором содержались и такие строки, зачитал в суде Добровинский:
- Михаил Олегович Ефремов позволил себе открыто надругаться над нашей семьей. Вероятно, потому что уверен, что сможет отмазаться при любых обстоятельствах. Прощения от нас ему не будет. Да и искупления тоже не будет, никогда. Искупление невозможно без искреннего раскаяния.
Пашаев тут же заявляет, что сумма говорит сама за себя – никакой моральный вред причинен не был, тем более никто ничего им еще не доказал. И даже один рубль – много для этих людей! А его помощница добавляет, что Добровинский при чтении прибавил иску «трагичности и романтичности».
И Ефремов соглашается со своими защитниками.
Мне сложно вспомнить процесс, на котором бы не матерый преступник, а заслуженный артист, посоветовал суду в ответ на просьбу говорить громче купить слуховой аппарат. Причем хрупкий, нежный, ранимый, болезненный актер - как в один голос говорят о нем друзья - добавил при этом:
- Я рот открою - вам не понравится!
Валерий Захаров, брат погибшего, был, как всегда короток: они надеялись лишь на то, что этот суд станет предостережением – не всё позволено богатым и знаменитым.
Анна Бутырина:
- Все участники процесса находились, мягко говоря, в состоянии шока и недоумения от того, что защитник Ефремова позволял себе в ходе судебного заседания. Неоднократные оскорбления были направлены в адрес потерпевших, суда, обвинения... Человек вел себя надменным образом, об отсутствии адвокатской этики я вообще не говорю.
Ирина Хайруллина на вопрос о достаточности собранных экспертиз и доказательств:
- Была избрана тактика, согласно которой сторона защита пыталась посеять у суда, да и у нас всех, некие сомнения в виновности Ефремова. Заявлялось множество ходатайств...
Она заметила, как, включая театральные приемы («мое последнее желание перед казнью»), Михаил Олегович продолжал настаивать, в частности, на биологической экспертизе... Приговор и напоминание судьи о том, что в материалах дела есть документ, где в категорической форме подтверждено наличие ДНК актера на водительском месте, развеяли сомнения у кого угодно. Кроме сторонников черных дыр и каскадеров за рулем. Вы наверняка услышали из уст бескорыстных защитников Михаила, мгновенно наводнивших телестудии после приговора, что никаких доказательств не было и нет, включая это.
Татьяна Головкина:
- Мы приехали из другого региона, из Рязани. У нас, конечно, таких процессов просто не бывает. Нас, да и не только нас, прокурора да и суд защитник Пашаев учил требованиям уголовно-процессуального кодекса, хотя сам, судя по его работе, не очень с ним дружит. И это тоже навредило подсудимому, которого мне очень жаль. Я с большим уважением отношусь к его творчеству. Слушая друзей и близких с его стороны, я верила, что он очень хорошим человеком был. Но он перестал им быть. Конечно, с самого начала надо было признавать вину – ну, вся страна видела, что произошло... Раскаиваться очень сильно. И все потерпевшие услышали бы его.
Александр Добровинский:
- Сегодня бы не взялся за его защиту, потому что я думал, что это совершенно другой человек. Два разных человека – тот, которого я видел на экране и на сцене, и человек, который оказался напротив меня в суде.
*********
Что нового я услышала о технологиях адвокатской работы? (Это всем полезно знать, от тюрьмы и от сумы – тьфу-тьфу – никто не застрахован). Конечно, они молодцы, что смотрели и пересматривали семь часов видео, и заметили человека в спортивном костюма, вытаскивавшего Михаила из машины. Поблагодарили передачу «60 минут», которую, судя по сетям, у нас все ненавидят и кушать не могут, но смотрят, давясь, – потому что человек тут же нашелся и откликнулся.
Нашлась и девушка, записавшая этот момент на видео. И тут – неожиданный ход. Оно разлетелось по интернету задолго до того, как его автор появилась в зале суда. Почему? Казалось бы, нелогично – надо было придержать и ошарашить.
Вот и нет. Комментарии, которые нарисовались под этим видео, оказались лучшим тренингом перед выступлением в суде. Вы знаете, что вас там намеренно могут сбить с ног, ввести в ступор любым идиотским вопросом? Мне про это рассказывали в Нью-Йорке, когда перед каждый заседанием суда, приходилось ехать на Манхеттен к семи утра – чтобы наши помощники как раз потренировали меня, сбивая с ног неожиданностями. Мрак и ужас на самом деле.
А тут – бесплатно, то есть даром, тебя круглые сутки поливают и отправляют в ад все шаманы, барабанщицы и клоуны российского бомонда, заранее выкладывая аргументы главного артиста судебного процесса.
Удобно, эффективно, полезно. Берите на вооружение.
Хотя многое еще подлежит осмыслению, сказал на пресс-конференции адвокат Добровинский. И долго еще продолжатся споры про марсиан, черные дыры, яд из кондиционера...
Трудно поспорить!
Снова открываю прессу и читаю. Кинорежиссер Владимир Котт:
- Жестокость приговора связана не только с медийностью Михаила Ефремова, но и с его политической позицией. Вспомним дела такого рода с участием чиновников, которые отделывались испугом. Мне кажется, что идет показательная карательная операция. Адвоката Ефремову подослали.
И это только цветочки. Завтра представлю вторую серию.
А пока – моим новым читателям, пропустившим сразу после процесса –
