Из цикла "Вечно живая комедия"
Ещё один штрих в пёструю картину фамусовских гостей вносят Хрюмины. «Графиня бабушка» и «графиня внучка» - так будет их называть автор.
Наверное, правильно говорят, что персонажа любой пьесы ярко характеризует фраза, с которой он появляется на сцене, и фраза, с которой он уходит. Трудно подобрать что-нибудь более выразительное:
Поетем, матушка, мне, прафо, не под силу,
Когда-нибуть я с пала та в могилу.
Так будет говорить Графиня бабушка. Но зачем же она приезжает на бал? Ответ прост: сопровождает внучку. В статье об Анне Павловне Шерер (здесь) я объясняла, почему в её гостиной находится «ma tante». Но той «никому не известной, никому не интересной и не нужной тётушке» было легче: она просто присутствовала на приёме гостей. А Графине бабушке приходится всюду выезжать.
Как правило, эта «руина» вызывает смех, особенно её диалог с князем Тугоуховским:
Что? а? глух, мой отец; достаньте свой рожок.
Ох, глухота большой порок!
И это при том, что сама она не поняла половину сказанного ей. Смешны и её слова о князе «Ох, этот князь, по палам, сам чуть тышит!» (в то время как о ней самой можно сказать точно то же).
Однако же и эта сцена станет не такой уж смешной, если мы внимательно вчитаемся и вслушаемся.
Не поняв слов Загорецкого («В горах изранен в лоб, сошёл с ума от раны»), она трактует их по-своему: «К фармазонам в клоб? Пошёл он в пусурманы!» (отметьте: во второй части реплики знак вопроса отсутствует: это констатация факта). А дальше уже сама выносит приговор:
Тесак ему да ранец,
В солтаты! Шутка ли! переменил закон!
И только поинтересуется: «Чацкого кто свёл в тюрьму?», «Здесь полицмейстер пыл?.. В тюрьму-та, князь, кто Чацкого схватил?» И совершенно уверена, что это – кара по заслугам:
Да!.. в пусурманах он!
Ах! окаянный волтерьянец!
И поневоле задумаешься, смешна или страшновата графиня. И ещё: когда Чацкий станет говорить о «старухах зловещих» - не её ли он имел в виду?
Очень выразительна и её внучка. Убийственную характеристику ей даст княгиня Тугоуховская: «Зла, в девках целый век, уж Бог её простит».
То, что «зла», подтверждается постоянно. И последней репликой:
Ну бал! Ну Фамусов! умел гостей назвать!
Какие-то уроды с того света,
И не с кем говорить, и не с кем танцевать.
И тем, как усердно будет она распространять сплетню о безумии Чацкого, смертельно обидевшись на него: и бабушке даст возможность сплетничать (а может быть, и предполагая и желая, чтобы пошли самые невероятные догадки?), и сама будет добавлять новых красок: «Я видела из глаз».
Что же можно сказать о ней?
Сразу «бросается в глаза» её французская речь – и обращение «grand’maman», и целые фразы. И это при том, что другие персонажи комедии говорят исключительно по-русски.
Язвительна она во всём. Достаточно вспомнить её приветствие Софьи (которая сама, заметим, французским языком не пользуется):
Eh! bon soir! vous voilà! Jamais trop diligente
Vous nous donnez toujours le plaisir de l’attente. [А, добрый вечер! Наконец-то вы! Вы не спешите и всегда доставляете нам удовольствие ожидания].
При этом младшая графиня нисколько не смущается, что люди, о которых она злословит, всё слышат (Княгиня заметит: «Вот нас честит! Вот первая, и нас за никого считает!»).
Интересная деталь в её характеристике – авторская ремарка «вернувшись, направляет на Чацкого двойной лорнет». Это, по понятиям того времени, дерзость, оскорбительная для тех, на кого смотрят. Денди же щеголяли приторной близорукостью. Ю.М.Лотман приводит рассказ П.А.Вяземского о московском главнокомандующем И.В.Гудовиче, «настойчивом гонителе очков»: «Никто не смел являться к нему в очках; даже и в посторонних домах случалось ему, завидя очконосца, посылать к нему слугу с наказом: нечего вам здесь так пристально разглядывать; можете снять с себя очки». Это отношение к очкам и лорнетам было свойственно, видимо, не только России. В комедии О.Уайльда «Как важно быть серьёзным» одна из героинь поинтересуется: «Вы не возражаете, Сесили, если я буду смотреть на вас в лорнет?»
А вот Графиня внучка, щеголяя модной новинкой, лорнетом пользуется. Видимо, вот таким:
И её разговор с Чацким достаточно небрежен и дерзок:
- Мсьё Чацкий! вы в Москве! Как были, всё такие?
- На что меняться мне?
- Вернулись холостые?
- На ком жениться мне?
- В чужих краях на ком!
О! наших тьма, без дальних справок,
Там женятся, и нас дарят родством
С искусницами модных лавок.
Вот, видимо, и прорвалась её обида: Она «в девках целый век», а путешественники по «чужим краям» находят себе жён там! И последующая реплика Чацкого:
Несчастные! должны ль упрёки несть
От подражательниц модисткам
За то, что смели предпочесть
Оригиналы спискам? – явно скажет нам, что пытающаяся быть своего рода «эмансипе» (конечно, если учесть эпоху) перезрелая барышня всего лишь «подражание» модным образцам. Её, конечно, подобное сравнение оскорбит, и именно поэтому она будет изливать злобу на Чацкого – «Меня модисткою изволил величать!». Конечно же, с ума сошёл! Невольно вспомнишь народную присказку: «Нет злей осенней мухи и девки-вековухи».
И удивительно ли, что она охотно будет злословить с Загорецким? Но о нём – в следующий раз.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Все статьи о "Горе от ума" - здесь
Навигатор по всему каналу здесь