«Дни» Цая Минляна: День за днём до дна

Фото ©️ Homegreen Films

Премь­ера филь­ма «Дни» ре­жис­сё­ра Цая Мин­ля­на прош­ла на пос­леднем Бер­лин­ском ки­нофес­ти­вале. Са­мый из­вес­тный тай­вань­ский ки­норе­жис­сёр сов­ре­мен­ности спус­тя поч­ти семь лет вер­нулся в боль­шое ки­но пос­ле за­яв­ле­ния о фи­нале карь­еры. Рас­ска­зыва­ем о ки­но чис­тей­шей во­ды с да­лёко­го Вос­то­ка. С под­робнос­тя­ми — Ки­рилл Влас­кин

Для на­чала очень хо­чет­ся в ду­хе филь­ма, о ко­тором пой­дёт речь, чуть-чуть при­тор­мо­зить с рас­сужде­ни­ями и пре­дать­ся пе­режи­тым чувс­твам. Этот ки­носе­анс для ме­ня стал пер­вым пос­ле дол­го­го пе­ри­ода не­рабо­та­ющих ки­ноте­ат­ров. Сре­ди столь ма­лого ко­личес­тва про­кат­ных изыс­ков (а сей­час каж­дый фильм в про­кате на вес зо­лота!) не­ожи­дан­но всплы­ли нес­коль­ко се­ан­сов филь­ма, ко­торо­го, ка­залось, уже ни­ког­да не бу­дет в рос­сий­ском про­кате.

Этот се­анс по­пал­ся мне на гла­за, на­вер­но, в са­мый под­хо­дящий мо­мент, в пе­ри­од «пан­де­мий­но­го ма­локар­тинья». Уже дав­но пре­бывая в сос­то­янии, срав­ни­мом с жаж­дой пос­ре­ди пус­ты­ни, ос­та­валось до­воль­ство­вать­ся толь­ко клас­си­кой прош­ло­го сто­летия. И вот на пер­вом же ки­носе­ан­се я по­лучил чан чис­тей­шей во­ды с пе­рели­ва­ющи­мися в ней ль­дин­ка­ми. Боль­шим удо­воль­стви­ем бы­ло вы­пить всё это до дна.

Фильм «Дни» (2020), в от­ли­чие от пре­дыду­щих ра­бот Цая Мин­ля­на, в ещё боль­шей сте­пени из­бавлен от лиш­них сю­жет­ных при­думок. Слов в филь­ме поч­ти нет, а те, что есть, — два не­боль­ших ди­ало­га без пе­рево­да, не не­сущие смыс­ло­вой наг­рузки. Все­го два ге­роя без име­ни, две ли­нии их пос­те­пен­но­го про­жива­ния нес­коль­ких дней, од­на не­боль­шая встре­ча друг с дру­гом и воз­вра­щение в при­выч­ное су­щес­тво­вание пос­ле встре­чи. Что бы­ло с эти­ми ге­ро­ями до этих со­бытий — не­из­вес­тно. И не дол­жно быть из­вес­тно. Всё, что нам нуж­но, да­но не­пос­редс­твен­но пе­ред эк­ра­ном. Об ос­таль­ном ос­та­ёт­ся бес­ко­неч­но раз­мышлять по не­кото­рым дан­ным на­мёкам.

Для раз­мышле­ний вре­мени бы­ло очень мно­го пря­мо во вре­мя прос­мотра. Цай Мин­лян прос­ла­вил­ся как один из тех, кто де­ла­ет «мед­ленное ки­но» с дол­ги­ми кад­ра­ми и по­рой дол­го раз­ви­ва­ющи­мися пла­нами. Каж­дая но­вая кар­тинка при­тяги­вала к се­бе, каж­дое со­вер­ша­юще­еся дви­жение вхо­дило в свой не­пов­то­римый темп. Глаз бе­гал по эк­ра­ну, по­ка ухо ло­вило ге­ни­аль­но смон­ти­рован­ный па­рал­лель­но зву­ковой ряд кар­ти­ны, а меж­ду тем мозг не пе­рес­та­вал пе­рева­ривать каж­дую кап­лю уви­ден­но­го и ус­лы­шан­но­го. В этом ки­но не мо­жет быть ин­три­ги. От не­го не­чего ждать, всё оно здесь и сей­час.

Фото ©️ Homegreen Films

За­ведо­мо зная, что Цай Мин­лян — это длин­ные кад­ры, я был го­тов ску­чать уже на пер­вом. Но спус­тя при­мер­но пол­ми­нуты страх рас­тво­рил­ся. По­чему-то с мед­ленны­ми филь­ма­ми всег­да так, сколь­ко бы та­ких филь­мов ни бы­ло прос­мотре­но до это­го. Как с вхож­де­ни­ем в боль­шую во­ду при ку­пании: с каж­дым оче­ред­ным за­ходом есть опа­сение.

Из яр­ко бе­лого фо­на по­яв­ля­ет­ся пер­вый кадр. Сквозь стек­ло ста­тич­ная ка­мера чуть свер­ху сни­ма­ет си­дяще­го в крес­ле муж­чи­ну. На сто­лике ря­дом сто­ит ста­кан во­ды. За ок­ном идёт дождь. Всё силь­нее и силь­нее бу­шу­ет ве­тер за ок­ном. Пер­вый этот кадр уже не от­пускал до кон­ца, а это поч­ти пять ми­нут.

За эти пять ми­нут ро­дились та­кие раз­мышле­ния.

Ког­да-то Сер­гей Ми­хай­ло­вич Эй­зен­штейн меч­тал о та­ком ки­но, ко­торое мог­ло бы пе­реда­вать че­рез осо­бый «ин­теллек­ту­аль­ный мон­таж» це­лые пос­ла­ния зри­телям, как в япон­ской и­ерог­ли­фичес­кой пись­мен­ности. Стык двух и­ерог­ли­фов мо­жет рож­дать но­вое еди­ное и за­кон­ченное обоз­на­чение. Эй­зен­штейн пы­тал­ся де­монс­три­ровать та­кой же под­ход в ки­но. К со­жале­нию, те­ория Эй­зен­штей­на так и не ре­али­зова­лась, по­ис­ки при­вели в ту­пик. Из двух кон­крет­ных об­ра­зов каж­до­го кад­ра труд­но сос­та­вить тре­тий та­кой же кон­крет­ный об­раз. Ин­ди­виду­аль­ность эле­мен­тов дов­ле­ет над об­щим вос­при­яти­ем. Ка­жет­ся, фильм Цая Мин­ля­на впер­вые мне рас­крыл ис­тинную сущ­ность пе­рено­са ло­гики и­ерог­ли­фа в ис­кусс­тво ки­но.

Каж­дая де­таль здесь вхо­дит в свой ритм, всё вмес­те ста­новит­ся не­раз­рывным це­лым. Ста­кан с во­дой сто­ит, он не­под­ви­жен. Взгляд муж­чи­ны ус­тавлен в од­ну точ­ку, и лишь раз он до­пус­ка­ет воз­можность рез­ко пос­мотреть в сто­рону, на до­ли се­кун­ды вы­пучив гла­за. В стек­лянном от­ра­жении при­мер­но мож­но раз­гля­деть ка­ча­ющи­еся от вет­ра де­ревья, дви­жения ко­торых уве­личи­ва­ют­ся в ам­пли­туде под гроз­ным по­рывом. И шум. Уси­лива­юща­яся бу­ря бь­ёт по ушам, пог­ру­жая всё глуб­же в сос­то­яние тре­воги пе­ред не­уп­равля­емостью при­роды. Лишь ды­хание муж­чи­ны ос­та­ёт­ся ров­ным всё это вре­мя, кон­трас­ти­руя со ста­тикой во­ды в ста­кане и ха­осом во­ды с не­бес.

Фото ©️ Homegreen Films

Страх прок­ра­дыва­ет­ся от это­го кад­ра, хо­тя ни­како­го тра­дици­он­но­го сас­пенса тут и нет. Весь сас­пенс зак­лю­чён не в ви­димом прос­транс­тве кад­ра, а в не­види­мых его по­рах. В го­лове муж­чи­ны пе­ред ок­ном мо­гут быть лю­бые мыс­ли, но пу­га­ет его поч­ти не­поко­леби­мое спо­кой­ствие пе­ред жутью сти­хии. От­ра­жение пей­за­жа за ок­ном приз­мой нак­ла­дыва­ет­ся на не­го, и уже есть мысль, что, мо­жет, не так всё хо­рошо на ду­ше у это­го ге­роя. По­это­му так страш­но ор­га­нич­но впи­сыва­ет­ся од­но в дру­гое.

В боль­шинс­тве кад­ров ста­тич­ность ка­меры обес­пе­чива­ет це­лос­тное вос­при­ятие про­ис­хо­дяще­го. Как лист бу­маги ос­та­ёт­ся не­под­вижным, по­ка кисть вы­рисо­выва­ет в точ­ной пос­ле­дова­тель­нос­ти и­ерог­лиф жид­кой тушью, так и прос­транс­тво кад­ра раз­ри­совы­ва­ет­ся в дви­жени­ях. Мон­тажные сты­ки та­ких кад­ров вряд ли да­ют но­вую ка­тего­рию, но тон­кая их про­работ­ка жон­гли­ру­ет са­мыми кон­трастны­ми нас­тро­ени­ями. В ито­ге по ис­те­чении двух ча­сов об­ра­зу­ет­ся це­лое и­ерог­ли­фичес­кое пос­ла­ние.

Муж­чи­на сред­них лет с пер­во­го кад­ра (Ли Кан­шэн) весь фильм по­пада­ет на раз­ные про­цеду­ры, то ли ме­дицин­ские, то ли ре­лак­са­ци­он­ные. О его судь­бе ни­чего не­из­вес­тно, ос­та­ёт­ся толь­ко до­гады­вать­ся, кто он есть и кем он был. При­род­ный лан­дшафт с ред­ки­ми вкрап­ле­ни­ями че­лове­чес­кой де­ятель­нос­ти — его при­выч­ное мес­то оби­тания. Есть ли у не­го пос­то­ян­ное жильё и кон­крет­ный род де­ятель­нос­ти — не­понят­но, но у не­го точ­но есть мно­го де­нег, воз­можность се­лить­ся в до­рогом оте­ле и за­казы­вать все­воз­можные ус­лу­ги. Лишь ста­рые шра­мы на его ли­це го­ворят о чём-то не са­мом при­ят­ном в его прош­лой жиз­ни. Он пос­то­ян­но ста­новит­ся объ­ек­том раз­ных воз­дей­ствий, ме­дици­ны или ус­луг, буд­то за­бывая о сво­ей са­мос­то­ятель­нос­ти. Не­зави­симость, да­рован­ная день­га­ми, от­да­ля­ет это­го че­лове­ка от са­мого се­бя.

Вто­рой ге­рой филь­ма, мо­лодой че­ловек (Анон Хон­хынсай), пре­быва­ет поч­ти в па­рал­лель­ном ми­ре, ми­ре боль­шо­го шум­но­го го­рода. Он жи­вёт в не­боль­шом по­лупод­валь­ном по­меще­нии, на­битом син­те­тичес­ким и плас­тмас­со­вым бы­том. В от­ли­чие от пер­во­го ге­роя, это­му че­лове­ку вряд ли уда­ёт­ся пог­ру­жать­ся в ка­кие-то мыс­ли. Он пос­то­ян­но оза­дачен ра­ботой, при­готов­ле­ни­ем пи­щи и её упот­ребле­ни­ем. Да­же во вре­мя мо­лит­вы ощу­ща­ет­ся не столь­ко ис­крен­ность, сколь­ко фор­маль­ность пре­быва­ния пе­ред Буд­дой с не­лов­ки­ми ма­шиналь­ны­ми по­качи­вани­ями ту­лови­щем. Его мир ок­ру­жён клет­кой, ко­торую ка­мера пос­то­ян­но ло­вит, где бы этот ге­рой ни на­ходил­ся: до­ма, на рын­ке, при за­ходе в об­щес­твен­ный ту­алет.

Фото ©️ Homegreen Films

Мир, на­писан­ный и­ерог­ли­фами, пред­ста­ёт во всей сво­ей кра­се. По­доз­ри­тель­ная ти­шина нет­ро­нутой при­роды и рез­кие за­выва­ния улиц ме­гапо­лиса не толь­ко де­монс­три­ру­ют­ся на кон­трас­тах, но и вза­имо­дей­ству­ют. По при­бытии пер­во­го ге­роя в го­род ка­мера не­ожи­дан­но на­чина­ет сле­довать за его спи­ной с су­мас­шедшей тряс­кой. До это­го та­кой ак­тивнос­ти ка­меры ни ра­зу не бы­ло. Яв­ная неп­ри­выч­ка к боль­шо­му го­роду да­ёт о се­бе знать. Уже в оте­ле он толь­ко смо­жет рас­сла­бить­ся и от­дохнуть в пол­ной ти­шине, и лишь пос­те­пен­но к та­кому рит­му ге­рою при­дёт­ся при­вык­нуть.

Два ге­роя встре­ча­ют­ся в но­мере до­рого­го оте­ля, где око­ло двад­ца­ти ми­нут ка­мера ло­вит все под­робнос­ти эро­тичес­ко­го мас­са­жа с пе­рехо­дом к ещё бо­лее ин­тимно­му про­цес­су. Бы­ли ли они зна­комы до это­го сви­дания, до­гово­рились ли за­ранее об ус­лу­гах, под­ра­зуме­валось ли про­дол­же­ние мас­са­жа, — на эти све­дения нет ни на­мёка. Прос­то встре­ча, и это глав­ное. Куль­ми­наци­ей её ста­ло вру­чение по­дар­ка мо­лодо­му «мас­са­жис­ту». Не­боль­шая му­зыкаль­ная шка­тул­ка, на­иг­ры­ва­ющая мо­тив из «Ог­ней боль­шо­го го­рода» (1931), ста­новит­ся единс­твен­ным в филь­ме ис­точни­ком чис­той гар­мо­нии зву­ка, ро­див­шей­ся от со­еди­нения двух не­похо­жих друг на дру­га ге­ро­ев. А фи­нал этой встре­чи про­шёл в ка­фе под всё те же го­род­ские шу­мы.

Пос­ле встре­чи сле­ду­ет раз­лу­ка. При­ез­жий муж­чи­на по­кида­ет го­род в не­из­вес­тном нап­равле­нии, пос­ледний раз вы­ходя на эк­ран пос­ле про­буж­де­ния ото сна в бе­лом по­меще­нии, где за кад­ром по­каш­ли­ва­ет кто-то не­из­вес­тный. Сно­ва про­буж­де­ние в ста­ром оди­ноком ми­ре. Ос­тавший­ся же в го­роде мо­лодой че­ловек пос­ледние семь ми­нут филь­ма, си­дя на ска­мей­ке в ок­ру­жении блес­ка ог­ней, кру­тит ту са­мую по­дарен­ную му­зыкаль­ную шка­тул­ку, еле слы­шимую сре­ди по­беж­да­ющих её шу­мовой яр­костью про­ез­жа­ющих ма­шин. Нед­вусмыс­ленная точ­ка все­го пос­ла­ния Цая Мин­ля­на, по­эта сов­ре­мен­но­го оди­ночес­тва.

Стран­ное чувс­тво ос­та­лось пос­ле та­кого пос­ла­ния. Этим филь­мом уда­лось нас­ла­дить­ся, как и той кра­сотой, ко­торая по кру­пицам на­ходи­лась в этом ми­ре. Но вмес­те с тем ви­димое об­ли­чие со­сущес­тву­ет с кош­ма­рами ок­ру­жа­ющих его зву­ков. И го­род, на­веч­но пог­ру­жён­ный в це­мент из ма­шин­но­го рё­ва, и при­рода, ко­торая мо­жет ти­хо при­та­ить­ся, но в лю­бой мо­мент с лёг­костью и рав­но­души­ем об­ру­шива­ет­ся на пла­нету. Ма­ло мест на Зем­ле для че­лове­чес­ко­го по­коя. Но ещё боль­ше пу­га­ет та убе­дитель­ная кон­ста­тация этих фак­тов в ки­но. Нас­толь­ко убе­дитель­ная, что про­тиво­пос­та­вить это­му прос­то не­чего. Да­же вы­ход из ки­ноте­ат­ра на ули­цы боль­шо­го го­рода про­дол­жил фильм в мо­ей го­лове воп­ре­ки же­ланию. Гла­за и уши про­дол­жа­ли «мон­ти­ровать» ки­но из зри­мой и слы­шимой ре­аль­нос­ти. Пусть на­деж­ды тут не да­ёт­ся. Она ещё мо­жет прий­ти. Глав­ное — да­ны нуж­ные ощу­щения. Пра­виль­ные.