- Отец, мне бы машину поставить. У вас тут поблизости есть какая-нибудь стоянка, а то я побаиваюсь во дворе оставлять?
— Зачем стоянка? У меня же гараж есть на Хомутяновке. Ты же сам помогал его строить. Вот видишь, и тебе пригодился.
— Отлично. Тогда поехали? А то темнеет уже.
Когда небесно-голубые «Жигули» притормаживают у высокого железного забора, солнце испугано ныряет за горизонт, и воздух становится цвета рассыпавшейся амальгамы. В доме за забором тихо, в окнах серые всполохи телевизора и едва слышный гундёж.
— Спят, что ли?
— Не, телевизор смотрят.
Толик подходит к калитке, дёргает ручку и, убедившись, что закрыто, жмёт на звонок.
Через минуту на крыльце появляется Нина.
— Чё надо?
— Нина, открой. Женя приехал. Мы хотим машину в гараж поставить.
Нина смотрит сквозь узор решётки на небесно-голубой автомобиль.
— Здрасти, — кивает головой Женя.
— И всё? Больше ты ничего не хочешь? — огорошивает нежданных гостей Нина.
Толик растерянно смотрит сквозь решётку на сестру.
— Ты чего? Сдурела? Открывай.
— Сейчас. Разбежалась.
— Да… — Толик набрасывается на ручку калитки, дёргает. — Открывай. Здесь мой гараж.
— Какой он твой? Тут мой дом, мне его родители оставили, и земля эта моя, и всё, что на ней, тоже моё. Понял?! Гараж я сдала, мне люди за него 40 долларов заплатили. Так что катись отсюда подобру-поздорову, пока я милицию не вызвала, — кричит Нина с крыльца и демонстративно возвращается в дом.
— Вот гадина. — Анатолий подходит к стене гаража, который упирается в забор. Наверху маленькое окошко. — Гараж её! — Выдёргивает из земли кирпич, который служит ограждением палисадника, и с размаху бьёт по стеклу. Стекло разлетается на сотню стеклянных брызг. Толя вынимает застрявшие осколки из рамы. — Сейчас залезу и открою изнутри.
— Не надо, отец. Пошли. Всё равно я машину здесь не оставлю. Уж лучше на стоянке.
Анатолию перед зятем стыдно. Он садится в машину, обижено оглядывается на разбитое окно гаража.
— Сорок долларов. — Опускает голову. — Гадина.
Память — машина времени. Другой пока не придумали. А жаль. Можно было бы вернуться, что-то исправить, что-то изменить. Теперь-то мы умные, теперь-то знаем. Но…
— Алёна! — крик отчаяния несётся через полторы тысячи километров и вбуравливается мне в ухо, в мозг, в сердце. Трубка в руке начинает трястись. На часах два часа ночи.
— Что случилось, мама? — мой голос дрожит, я слышу в телефоне всхлипы.
— Папу в милицию забрали!
— Что?! — теряюсь я. — Подожди, не плачь, — стараюсь успокоить мать, хотя меня саму начинает трясти. — Расскажи, что случилось.
— Мы ужинали, тут звонок в дверь, отец пошёл открывать, а там два мужика, удостоверения показали и говорят: на вас поступило заявление, собирайтесь, пойдёте с нами.
— Что за ерунда, — не верю я. — Какое заявление? От кого? Он что-то натворил?
— От Нинки, — захлёбывается слезами мама.
— От какой Нинки?
— От сестры его. Она на него заявление в милицию написала.
— За что?!
— Они хотели с Женей машину в гараж поставить, она не пустила, а папа разбил окно в гараже.
— Когда это было?
— Три дня назад. Женя уже уехал, а сегодня за отцом пришли. И я не знаю, что мне делать, куда идти, кому звонить.
Я тоже не знаю, что ей делать и что делать мне. Я не знаю, как можно помочь, как спасать отца, будучи не просто в другом городе, в другом государстве.
Вы прочли отрывок из повести "Непрощённое воскресенье". Полностью книгу Елены Касаткиной вы можете прочитать на Ридеро, Литрес, Амазон и Букмейт.
