Андрей Машнин, лидер группы "Машнинбэнд":
В августе в «Камчатке» топили по-летнему, и как раз была моя смена. Утром мы с женой Ольгой приехали из Москвы и сразу отправились в котельную. Включили телевизор, по которому показывали сетку и звучало радио «Маяк». В таком сопровождении стали собирать к сдаче бутылки, чтобы еды купить. Бутылки летом все засовывали в зимние котлы, чтобы не мешались под ногами. И тут по радио во время новостей объявляют это самое...
Текст был такой: сперва «музыкант группы КИНО»... (мы успели мгновение подумать, кто из них) ...Виктор Цой. Снаружи лето. Чирик-чирик. «Маяк» что-то дальше бубнит. А нас накрыло. Что делать? Пошел я всем звонить, и начали съезжаться кочегары, кто был в городе. Насобирали денег, а были еще талонные времена, и августовских талонов на бухло уже ни у кого не осталось. Но были сентябрьские. Пошли с ними на Добролюбова в винно-водочный отдел. Там очередь, все нервные, как обычно. Отстояли мы и стали просить продавщицу продать нам водки на сентябрьские. Она — ни в какую. Говорим: у нас друг умер, очень надо. В очереди нашлись мужики, вошли в положение, поменялись мы талонами, взяли две-три 0,5 на первое время. Так и посидели последний раз в тишине, помянули…
На следующий день едем в «Камчатку» на троллейбусе, в районе Стрелки обгоняем колонну, натурально, как на демонстрации. Идут в сторону котельной, впереди несут большущую фотографию Цоя. Тут-то я и думаю: все, пропали. Полный двор народу, не пройти. Стоят толпой лицом к нашему подвалу. И еще колонна приближается. Я пробился с большим трудом. Пустите, мол, мне на работу. Котлы завалены цветами, красными гвоздиками, пахнет свечами, все заставлено ими. Кое-как организовали поток. Ольга встала на дверях, не пускала никого, пока не выйдут уже зашедшие, потом запускала следующую партию. Все проходили мимо котлов, потом у них вдруг возникла идея в кране воды набирать в бутылки, и это очень задерживало.
Паломничество в котельню продолжалось до конца дня 19 августа, хотя и ночью стучали в дверь постоянно. И потом остаток лета, и осень, и зиму, и следующее лето. Мы с первого дня к ним относились терпеливо и сочувственно, но скоро все стало обрастать натуральным свинством. Чем дальше, тем хуже.
Первые были нормальные. Потом процент стал смещаться в пользу идиотов, истеричек, любителей моды и сувениров. Назывались они у нас некрофилами. В итоге внутрь я уже редко кого-то пускал. Заходит девица, например. Вроде, тихая. Посмотреть. Хорошо. Доходит до дверей — и тут бросается к стенке и начинает биться об нее лбом со всей силы. И орет мне: «Отдай Витю!!!» И опять — бум! бум! Ну, и воровство. Просто как саранча. Все, что под руку попадется. Угля растащили пару тонн точно. Это ладно, нам его тогда привозили в достатке. Но ведь и инвентарь потащили. То лопату, то кочергу, дошло до того, что заслонку с котла оторвали. Из комнаты перли все подряд — любые бумажки, гвозди, спички, все, что просто являлось предметом с «Камчатки». У нас весь шкафчик был забит барахлом типа старых ключей, замков, ниток, гаек. Все растащили. Я потом уже стал с помойки приносить всякий хлам, просто чтобы людям приятное сделать. «Сапоги Цоя» кому-то подарил, по одному, правда, 39-го размера. Но все были рады. Угольная куча у входа тоже была цветами завалена. Очень странная картина. Зато с сигаретами проблем не было, посетители оставляли их у котлов россыпью...
