Мы прогуливались по Патриаршим прудам, кормили уток и голубей, больше часа просидели на одной из скамеек в центре столицы. За всё это время никто Андрея Мартынова не узнал. Примета времени – если лицо не мелькает на экранах и если ты не звезда интернета – значит, толпы поклонников будут бегать не за тобой. Впрочем, и толпы, и письма вагонами, и красные дорожки – всё это у Мартынова было. И его первая роль принесла ему мировую славу – старшина Васков из фильма «А зори здесь тихие» стал кумиром Восточной Европы и Китая. Тогда – в семидесятые-восьмидесятые – в него были влюблены не миллионы, а миллиарды зрителей.
Но даже такая популярность – временная. «Сегодня я обычный пенсионер», – говорит Андрей Леонидович и искренне не понимает, почему его судьбой ещё интересуются журналисты. Перед началом интервью предупреждает: «Я буду говорить только о фильме, иначе получится исповедь старого человека». Но получилась именно исповедь, потому что настоящие актеры по-другому не умеют.
—Андрей Леонидович, я всегда был уверен, что Васков, скажем так, не первой молодости – эти его усы огромные, мудрые глаза, а оказалось, что в момент съемок, весной 71-го, вам было всего 25 лет…
— Действительно, мне было 25 лет. И кстати, мой возраст смущал режиссера – Станислава Ростоцкого. Я не то, что войны не видел, я родился уже после Победы. Но я прошел армию, был признан со 2 курса ГИТИСа. Все наше поколение тогда ходило в армию.
— И это была армия не та, что сейчас.
— Я служил в Средней Азии, это была система ПВО, наши её тогда только налаживали, потому что был случай, когда 1 мая 1960 года американский самолет-разведчик пролетел над советской территорией, в том числе над Азией совершенно, беспрепятственно – наших зенитно-ракетных войск там тогда ещё не было. Самолет, правда, сбили над Средним Уралом, но выводы сделали – в Среднюю Азию перебросили дивизию, и вот в ней я служил. А начальник дивизии решил организовать самодеятельный ансамбль, чтоб солдатам было не скучно. И поскольку я был из театральной среды, он меня привлек. Я читал солдатам Чехова – не какие-то там стихи о партии, о Родине – Антона Павловича давал народу! И пользовался громадным успехом. Служил я три года и был заслуженным артистом своей армии (смеется).
—Но армия все-таки не война. Что же в Вас разглядел режиссер фильма «А зори здесь тихие» Станислав Ростоцкий?
— А он долгое время сомневался, не хотел меня брать.
— То есть в таблоидах правду пишут, что Ваш путь к славе был тернист? Расскажите об этом сами.
— Вернувшись из армии, я продолжил учебу в ГИТИСе, оказался на курсе с Олей Остроумовой, а она тогда снялась в фильме Ростоцкого «Доживем до понедельника». И всех пригласила посмотреть премьеру на Киностудию Горького. Я впервые тогда увидел киностудию, до этого даже не понимал, что это такое. И тогда же Оля пригласила на наши дипломные спектакли второго режиссера фильма, Зою Курдюмову, которая помогала Ростоцкому подбирать в его картины актеров. А я как раз с Олей в спектакле играл, и вот после спектакля Зоя подходит ко мне, знакомится со мной. И пока она со мной разговаривала, она меня всего с ног до головы осмотрела и сказала: «Возможно, когда-нибудь мы с тобой встретимся».
Проходит время, нас уже пригласили работать в ТЮЗ, и вдруг мне говорят – тебя какая-то женщина на проходной театра ждет. Я спустился, там стоит Курдюмова: «Я принесла тебе сценарий почитать» – и дает мне толстенный сценарий. Я спрашиваю: «А что это такое?». Она рассказала, что это сценарий по повести Васильева «А зори здесь тихие». «Почитай, интересно, что ты скажешь, – говорит она мне, – там действуют пять баб и один мужик, так что ты не ошибешься, на какую роль мы тебя хотим попробовать» (смеется).
— Помните первые впечатления от прочитанного?
— Я сошел с ума от этого сценария! Я и слезами заливался, и смеялся. Читал и думал про себя – вот эта моя роль, я её должен играть! Хотя как – должен! Я понимал, что её Тихонов будет играть. Или кто-то из великих. Кто такую роль упустит? Она бывает один раз в жизни.
И проходит ещё какое-то время, много времени… Тишина. Я начинаю переживать. Потом та же Зоя Курдюмова пригласила на киностудию и повела знакомить с Ростоцким. А он сказал: «Зоя, ну кого ты привела, он же совсем ребенок!». На что я, помню, ответил: «Нет, я уже прошел армию , я уже не ребенок!». Ну я молодо выглядел.
Меня, конечно, попробовали, но они тогда всех пробовали. Мы какую-то сцену сняли – и всё, мне говорят: «Спасибо, до свидания». Ещё какое-то грандиозное время проходит, я стал думать, что меня забыли, я не понравился. Очень сильно переживал, потому что знал, что в этой роли есть те драматические ноты, которые мне по силам взять. Я понимал, что должен играть эту роль. В конце концов, меня снова пригласили к Ростоцкому, он сел вместе со мной, взял сценарий и говорит: «Давай почитаем». Но пока мы читали несколько сцен, Ростоцкий заплакал (смеется) и я заплакал – там он как раз драматические куски на мне проверял. После этого Ростоцкий посмотрел на меня и говорит: «Да, может, и подойдешь».
—То есть и тогда он ещё не был уверен в Вас?
— Нет, он очень сомневался. Но, тем не менее, он сделал так – собрал всю съемочную группу, начиная с осветителя и рабочего павильона, операторов – почти 100 человек. И каждого попросил бросить в шапку бумажку с фамилией того актера, кто, по мнению группы, подойдет на главную роль. Не знаю почему, но все выбрали меня. И, в конце концов, меня утвердили.
— Да, нервный был путь. Но насколько я понимаю, Ваши мучения на этом не закончились. Ваши партнерши по фильму рассказывали мне, что не всё складывалось у Вас с ролью и Ростоцким во время съемок.
— Мучения продолжались всю картину. Были сложности во взаимоотношениях – он не верил в меня и переживал. Сам-то я понимал, что нужно было создавать образ, не так, как сейчас снимают – вышел молодой пацан и сыграл самого себя, а нужно было по-другому. А так сразу не получалось. И поэтому были сложности, я ужасно страдал и переживал. И он страдал. Но, в конце концов, мы дострадались. И все-таки сняли картину.
—Не только психологически были съемки тяжелыми? «А зори здесь тихие» – один из тех фильмов, когда старались все делать по-настоящему, без дублеров. К тому же снимали далеко не в комфортных условиях.
— Да, вы правы, мы же снимали в 71 году в Карелии, начиная с мая месяца, когда сошел снег там. Режиссер хотел снять за один сезон две серии. Это очень напряжено было. Мы работали буквально от рассвета до заката. А если учесть, что там были белые ночи, то работали мы по 20 часов в сутки. Как раз начался сезон комаров – вот это было ужасно! Нам сделали накомарники – пока мы не снимались, пока репетировали, мы были в них. Но получалось иногда так, что снимешь накомарник – а комару же плевать на кино, он летит прямо в кадр – и в итоге у великого оператора Шумского на оптике вылетает целый вертолет!
— Был в Карелии, комаров там тьма, и они без оптики размером с вертолет. Там же болото кругом, рай для них.
— Болото я ненавидел там. Мы его снимали, когда оно было уже холодное, как обычно в кино – когда холод, надо в воду лезть – и от меня на этом болоте пар шел, так я там набегался.
— Но Елене Драпеко и вовсе в нем тонуть нужно было.
— И не один раз, ведь в кино нужно было снимать несколько дублей. И это действительно было настоящее болото. Хотели, чтобы там ещё ужи плавали, чтобы страшно было. Привезли из Москвы 16 ужей, их выпустили, а они расползлись по всему болоту. Казалось, что там их вокруг нас миллиард. Ужасно! А Драпеко и девочки с ними играли, кстати. Но Ростоцкий посмотрел на отснятый материал и отменил всех ужей, сказал – это чересчур (смеется).
— Ростоцкий тоже с вами по болотам лазил? Для нынешних режиссеров это вот как раз «чересчур» – лучше издалека на мониторах понаблюдать, чем ноги мочить.
— Он же был ранен на войне, был без ноги… Причем он так ходил, что первые полгода я вообще не знал, что он на протезе. Он ходил всегда в джинсах, всегда такой заграничный, с Мальборо. Но когда надо было идти по болоту, он шел, когда надо было лезть через скалы – лез. У него натирало, болело, он не мог спать – потому что, сами понимаете, какие протезы раньше были. Он просто героически держался, не показывал, так сказать, виду. Военная закалка.
А вообще места красивые в Карелии. Там ведь был первый русский курорт, который Петр открыл на отвоеванных у Швеции землях. А по местам, где мы снимали, теперь водят туристов (смеется), вся республика фильм наизусть знает.
—Андрей Леонидович, всегда хотел узнать про эпизод в скиту, в котором Ваш герой берет в плен немцев. В повести Бориса Васильева нет детального описания скита, но в фильме мы видим детали практически крупным планом – крест, иконы. Это просто декорация или режиссер что-то хотел этим подчеркнуть?
— Во-первых, надо сказать, что такие скиты – маленькие, заброшенные – были на самом деле. Во-вторых, напомню такой факт – слово «Бог» не то что в семидесятых, а даже еще в восьмидесятых нельзя было произносить. Я, помню, записывал на радио стихотворения в прозе Тургенева, так редакторы слово «Бог» выбросили оттуда. Я говорю: «А что ж там читать тогда, ведь у Тургенева там всё время – Бог?» С трудом нашли 9 стихотворений, где слово «Бог» не употребляется. Это у классиков вычеркивали! А у нас в фильме – на это мало кто обращал внимание – стояли иконы, крест. Более того, часовенка шла через все начальные титры – это, конечно, было сознательно сделано Ростоцким. Для думающих людей. Тем более что сцену в скиту мы снимали в Москве, в павильоне, то есть специально строили. Это все как бы укладывается в один ряд – защита Родины, Бог, православный народ.
— Редакторы не пытались это вырезать?
— Нет. Были проблемы со сценой в бане, когда девочки моются. Её председатель Гостелерадио Лапин приказал вырезать перед первым показом по телевидению. И вырезали. Тогда Ростоцкий был возмущен, ведь его даже не предупредили. Он написал скандальную статью в «Литературную газету», и Лапин так рассердился, что запретил вообще показывать «А зори здесь тихие» при своей жизни. И действительно, практически до конца советской власти фильм не показывали по телевидению. Но наше Госкино тоже запретило сцену в бане. Приходилось хлопотать, идти до самых верхов, пока кто-то там не посмотрел, и ее оставили для кинотеатров.
—Кстати, о кинотеатрах. Фильм собрал какие-то немыслимые деньги.
— В первый год показа было продано 132 миллиона билетов. Сейчас пляшут, если миллион билетов продадут, а тогда – 132! Картина спасла прокат от провала. А в 72-м году кинотеатры не собрали кассу, не выполняли план. А тогда кино зарабатывало деньги для государства, это сейчас деньги в казну идут от продажи табака и водки. А в те времена, когда люди ходили в кино и покупали билеты, фильмы приносили доход, и все эти деньги шли в местный бюджет на социальные нужды, то есть зарплату учителям, врачам. А если плохие фильмы вышли, и зритель не пошел в кинотеатр, то и денег нет. В ЦК очень нервничали. И когда Ростоцкий показал первый вариант картины прокатчикам, опытные кинодеятели сказали: «Вот выпустите осенью фильм Ростоцкого – и мы вам за три месяца закроем план, только напечатайте сразу громадное количество копий!»
— Этой осенью изменилась Ваша жизнь?
— Письма вагонами мне приходили – все очень трогательные: девочки из тюрем писали, что влюблены, дождись…
— Мало кто помнит, что «А зори здесь тихие» номинировали в тот год на «Оскар» и на кинофестивале в Венеции фильму рукоплескали стоя…
— Да, в Венеции картина была принята с громадным успехом. И я навсегда запомнил, когда по фильму девочки начинали побеждать фашистов, то этот бриллиантовый зал начинал аплодировать и рыдать. То есть, они сопереживали героям…
— Фильму уже почти полвека. Это уже классика. И он до сих пор собирает рейтинги во время показов по ТВ. Чем Вы сами объясняете такой успех?
— Я не считаю «А зори здесь тихие» никаким шедевром. Это популярная картина, да – любимая, потому что она на подлинных чувствах сделана! Повторяю, на подлинных чувствах – там луком не терли глаза. И синяки были, и кровь была настоящая…
Как получилось, что исполнитель роли старшины Васкова женился на немке, чем закончился этот брак, кем стал сын Мартынова, и почему внуки советского киногероя не говорят по-русски? А также – рецепт счастья от любимого актера и малоизвестные детали со съемок «Вечного зова» – читайте всё это в одном из ближайших материалов газеты «Козельск».
Беседовал Максим Васюнов, главный редактор газеты "Козельск"
Продолжение часть 2: Продолжение разговора с любимым киноартистом. Старшина Васков из «А зори здесь тихие»: «Я внедрил в Германию целую семью Мартыновых».
Видеосъемка интервью предоставлена каналом "Светский ЭКРАН"
Фото из данного материала в более в качественном формате доступны на сайте газеты "Козельск"
Газета Козельск: Мы передаем смыслы
Официальный сайт издания gazeta-kozelsk.ru
Подписывайтесь на наш канал и ставьте лайки 👍 если понравился материал. Просим учесть что мы производим ручную модерацию комментариев для исключения оскорблений и спама.
