Ночью Соколову приснился министр Лавров, как обычно чем-то глубоко озабоченный. Окруженный журналистами, он что-то говорил стоявшему рядом с ним человеку в белой рубашке, похожему на сильно загоревшего бурята. Слов было не разобрать, Соколов машинально потянулся за пультом от телевизора, но был беспардонно разбужен женой: сегодня была его очередь отводить сына в садик.
Дорога до детского сада занимала пятнадцать минут, но, как и всегда, далась Соколову непросто. Его четырехлетний мальчишка опять весь искрутился, пару раз он даже умудрился вырваться от зазевавшегося отца и убежать. И поймать его удалось только на середине нерегулируемого пешеходного перехода.
Наконец они добрались до садика, вошли в раздевалку, и Соколов в изумлении остановился. Вместо привычной Марии Михайловны он увидел двух невысоких смуглых женщин с круглыми лицами и широкими приплюснутыми носами. Одна из женщин подошла к ним, положила ладонь на голову сына, и тут произошло чудо: сын (сам!) снял верхнюю одежду, переобулся и без уговоров отправился к себе в группу. Соколов открыл было рот, и тогда вторая женщина, повыше и посмуглее, шагнула к нему и сказала: «Донт ю ворри, мистер».
Словно в тумане, Соколов вышел из раздевалки в коридор, добрел до кабинета заведующей, и та ему все рассказала. Рассказала, что Российская Федерация наконец подписала с Филиппинами соглашение о трудовых мигрантах. «И теперь у нас в саду все нянечки филиппинские. Ну разве это не восхитительно?»
«Как-то не особо», – подумал про себя Соколов, но спорить не стал.
Весь оставшийся день Соколов провел в нехороших предчувствиях. На работе все валилось из рук, и он с трудом дождался пяти часов, когда нужно было идти за ребенком. С опаской он вошел в детский сад, и тотчас безмолвная улыбающаяся филиппинка вывела его сына в раздевалку. Ребенок опять, как и утром, самостоятельно переоделся, а когда они вышли на улицу, сам взял Соколова за руку.
Соколов какое-то время шел молча, посматривая на присмиревшего сына. Наконец не выдержал и спросил, чем они занимались сегодня в детском саду. Ребенок остановился, серьезно посмотрел на отца и сказал: «Донт ю ворри, мистер».