Он был так застенчив! Так смущен, что почти испуган своим поступком. Это случилось жарким летним днем, в руке у него был двухлитровый бутыль пива, а под мышкой - бутылка с напитком кислотно-желтого цвета.
"Привет, Юля"! - сказал Серёжа, храбрясь. Я поздоровалась. Тут вся решительность с него спала, и он начал блеять. Смысл блеянья был тот, что он предлагает мне встретиться, можно прямо сейчас, на школьном стадионе или в шахтном парке... Я смотрела на его не изменившееся с детского сада лицо, на большие глаза и тонкие бледные губы, и, чувствуя себя героиней скверного анекдота, медленно погружалась в океан стыда. Как бы мне хотелось невидимо испариться отсюда или отмотать пленку назад.
Бутылка с пивом в его руке была так ужасающе реальна. Я ответила что-то вроде: не могу, занята, меня ждут, я несвободна и т.д. - в общем, обычный набор слов в таких случаях. Но Серёжа не уходил. Видимо, решил хоть раз в жизни проявить мужскую настойчивость.
Мы стояли прямо на тротуаре, он попросил меня отойти в сторону, чтобы все объяснить. Я отошла. Мы оказались за углом дома, где киоск закрывал нас от взглядов прохожих. Серёжа принялся снова повторять мне все то, что он до этого произнес, но теперь к его испугу примешался ужас отчаяния. Я видела, что он дрожит всем тельцем, как в детском садике, когда мама кричала на него. Я вежливо дослушала его речь до конца, развернулась и ушла. Зачем жизнь разрушает идеальные воспоминания?
А спустя несколько лет в магазин, который находится на первом этаже моего дома, устроилась новая уборщица - Лариса. Она стояла на ступеньках задом к прохожим и чистила крыльцо. Еще не видя лица, я узнала ее по ногам – такие же ноги были у девочки, которая карабкалась когда-то на мачту. Чуть косолапые, массивные, одинаковой толщины от колена до щиколотки. В детстве это были ноги-столбики, а с годами, набрав жирка, они превратились в ноги-сосиски.
Лариса носит короткие юбки. На работе ей приходится наклоняться, и всем желающим для обзора открывается сомнительной упругости кожа выше коленного сгиба. Новая уборщица оповестила весь дом о своем вступлении в должность – в первый ее трудовой день в семь часов утра мы услышали под окнами замечательный русский мат. Это стало повторяться ежедневно.
Трагедия ее (или наша?) была в том, что вечером стоящие под магазином алкашики плевали себе под ноги, а утром до открытия ей нужно было эти плевки отскребать совком и отчищать тряпкой. Площадка перед крыльцом была вымощена новой тротуарной плиткой, и хозяйка требовала, чтобы плитка содержалась в идеальной чистоте.
Окно моей спальни находилось как раз над крыльцом, и разбуженная в семь часов, я иногда вставала и наблюдала, что она делает. Однажды вижу: Лариса не одна, а с каким-то пареньком. Он держит ее за талию, совок и веник валяются в стороне. Лариса смеется и легонько отталкивает его. С этого времени она стала тише, почти бросила материться, а только поругивалась иногда сквозь зубы. Паренек начал помогать ей мыть крыльцо и плитку, вскапывал клумбы, таскал ведра с водой. Так продолжалось несколько месяцев. Потом он куда-то исчез, и Лариса снова принялась будить нас по утрам. Соседи уже хотели пожаловаться хозяйке, но не успели - ее уволили за воровство.