Сколько людей могут сказать, кто такой М.Е. Грабовский? А между тем, этот человек внес огромный вклад в сохранение истории и культуры Алакуртти. И продолжает этим заниматься до сих пор. Михаил Евгеньевич не является местным жителем, но считает этот поселок своей родиной.
Краеведческие и исследовательские работы, которые он публикует в своем блоге «Человек и земля» на платформе https://www.blogger.com – это собрание уникальных материалов о прошлом приграничного села, о военных действиях на его территориях и, конечно, о людях.
В 1969 году, когда мне было 6 лет, мы с мамой приехали из Москвы в Заполярье, в посёлок Алакуртти. В те времена это был закрытый военный городок. Мама была медиком и здесь устроилась работать на контракт. В звании младшего лейтенанта, она стала служащей медсанбата алакурттинского гарнизона, вспоминает Михаил Евгеньевич.
По словам М.Е. Грабовского, этот переезд на недолгие пять лет стал решающим в становлении его личности. Маленького мальчишку будто выпустили из «тюрьмы» на свободу. В Москве большую часть времени он проводил дома, а по улицам ходил за руку с мамой. Здесь, в Алакуртти, ему открылся совсем другой мир.
Дом, в котором мы жили, уже не существует, как и самой улицы Сокольники, на этом месте теперь частные огороды. В нашем дворе было много ребятсверстников. Мы ловили рыбу на реке, жгли костры, играли в «банку», чемто напоминавшую лапту, в салки, в прятки.
Михаил Евгеньевич вспоминает, что ему было очень интересно находиться среди военных. Благодаря маме, было много знакомых офицеров, которые щедро одаривали его различными армейскими значками и побрякушками. Но больше всего у алакурттинских мальчишек ценились танкистские шлемофоны. В одном таком шлемофоне, будучи школьником, Михаил проходил целую зиму.
В 1974 году он вместе с мамой вернулся в Москву. Расставание с Алакуртти переживал тяжело и долго, пока через 30 лет не появилась возможность вернуться снова.
За это время он окончил геологический институт, стал научным сотрудником, работал на Камчатке и на Сахалине, а в 2007 году, после того, как было снято ограничение въезда в Алакуртти, вернулся на свою «малую родину». Здесь он провел несколько дней отпуска, увлекся исследовательской работой, изучением истории любимого края и с тех пор, каждый год старается приезжать, чтобы продолжить работу в этом направлении.
Я не могу писать о какомто историческом событии, если я не был на месте действия. Этим грешат многие псевдокраеведы. Разок доберутся до Алакуртти, поспрашивают пару человек и едут писать свои научные работы. Такой формат я не принимаю. Сначала нужно приехать на место событий, исследовать, запечатлеть все детали на фотоаппарат. После этого я возвращаюсь в Москву, изучаю огромное количество архивной информации, в том числе и зарубежной. И если картинка складывается, тогда сажусь писать статью. Бывает, что я не нахожу достаточно исторических фактов, тогда и писать мне не о чем.
Особенное разочарование Михаилу Евгеньевичу приносят поисковые отряды. Он считает, что работа поисковиков, впервую очередь, должна заключаться в сохранении мест боевых действий, и только потом – в сборе артефактов для личных и музейных коллекций. Тот же подробный фотоотчет обследуемого места, облагораживание территории, подробное описание события на основе их находок были бы гораздо полезнее, с точки зрения сохранения истории.
Немало людей обращается к исследователю с просьбой «сходить и разузнать подробнее о месте и обстоятельствах гибели деда под Алакуртти». Михаил Евгеньевич всегда готов сопроводить «потомков победителей», но обычно им некогда, далеко ехать или нет средств на такое путешествие. Об этих проблемах краевед знает не понаслышке.
Мне очень повезло, что в Алакуртти есть люди, считающие мою работу важной. В этот приезд на мое письмо отозвался нынешний глава Александр Самарин. Договорились сотрудничать и дальше. Кроме этого, я давно знаком с руководителем ООО «Огни Кайрал» Александром Михайловичем Глебовым. Он каждый раз меня встречает в Кандалакше, привозит в Кайралы, селит у себя и, когда позволяет его личное время, возит на места боев.
Большую часть времени Михаилу Евгеньевичу приходится исследовать пешком или на велосипеде. Такие прогулки иногда занимает до 12 часов и возвращается он далеко за полночь. Однажды мы с ним отправились покорять одну из сопок.
Июльский день предвещал хорошую погоду, свой путь мы начали с места пересечения автомобильной трассы Кандалакша– Салла и старых железнодорожных путей. Ни рельс, ни шпал давно уже не осталось. Этот участок, по некоторым данным, был разобран в 50х годах прошлого века по неизвестным причинам. Напоминанием остались только хорошо сохранившаяся насыпь и редкие горстки кирпичей с клеймом в виде пятиконечной звезды и едва разборчивыми буквами «НКЗ». У подножия одной из сопок мы свернули и стали подниматься по лесной дороге.
Если заметите гильзы, значит, в этом месте прошли бои. По их количеству и принадлежности двум воюющим сторонам можно определить, кто держал оборону, а кто наступал.
Дорога по виду не производила впечатления заброшенной, поднявшись на самый верх сопки, нам всюду попадались поваленные деревья. Видимо, это маршрут лесовозов. Следов наступательной операции (как было указано на военных картах того времени) мы не нашли и, обогнув возвышенность, стали возвращаться к трассе. На дорогу сразу решили не выходить, шли через лес, в надежде встретить хотя бы чтото напоминающее о сражениях в этих местах.
Чем ближе мы спускались к главной автодороге, тем чаще нам стали попадаться оборонительные пункты, окопы, траншеи, одиночные стрелковые ячейки, обвалившиеся блиндажи и землянки, коробки изпод патронов, проржавевшие банки изпод консервов, которыми питались наши солдаты.
Это и не удивительно, считает Михаил Евгеньевич. Дорога всегда была важнейшим стратегическим объектом. Близ нее велись ожесточенные бои.
Ни для кого не секрет, что в годы войны район Алакуртти был настоящим адом. На десятки километров вокруг земля изрыта окопами, воронками от разорвавшихся снарядов, усыпана «железом» и пропитана кровью тысяч солдат. Многие захоронения малоизвестны, заброшены или находятся в значительном отдалении. Разыскать их и исследовать – одна из целей Михаила Евгеньевича.
Запечатлев на фотоаппарат некоторые объекты, мы вышли на трассу.
Походив по местам боев, посидев в заросшем окопе, четко представив, что здесь могло происходить, вернуться к реальной жизни не просто. Прошло уже более 70 лет, но, собирая грибы, нетнет, да и наткнешься на воронку, на дне которой видна красная шляпка подосиновика. Спускаешься, а по спине – холодок непроизвольный.
М.Е. Грабовский прожил здесь пять детских лет, но они оказались самыми главными. Этот человек оставляет дела, чтобы приехать сюда со слабой надеждой, что ктото поможет с жильем и передвижением, но с огромным желанием увековечить историю маленького приграничного села. Так выражается его детская, искренняя и бескорыстная любовь к Алакуртти. И труды его, действительно, уникальны.
У самого белого моря,
Застывшей гранитной волной,
С ветрами напрасно не споря,
Безмолвием дышит покой.
Плывут караванами сопки
По глади озерной воды,
На склонах ржавеют осколки,
Прошедшей когдато войны.
В черте Заполярного круга,
В излучине быстрой реки,
Посёлок стоит Алакуртти
На древнем саамском пути.
Здесь щука гуляет в озёрах,
Богата форелью река,
Тетёрки сидят на болотах,
Насытив черникой бока.
Места, не сказать чтоб святые,
Но чувствами сердце пленя,
Любовь к Алакуртти поныне
Росой озаряет меня.
Стихи М. Грабовский
