Повествование на военно-морскую тему (автор неизвестен, много букв)
Искры войны
Гайон. База военно-воздушных сил «Трайнат». 47 Весны.
Амадин Ролан вскрыл конверт и пробежал глазами текст письма. Сообщение было лаконично. Под машинописным текстом красовалась размашистая подпись, а рядом – круглая печать с фениксом и солнцем.
- Что это? – заинтересовался Лангин.
- Ответ на мой рапорт о переводе. Я же говорил тебе.
- О… - протянул молодой гайонец. – Я-то был уверен, что ты уже передумал. И что они ответили?
- Рапорт одобрен, - ответил Амадин. – Мне надлежит отбыть на Кадар сегодня же. Военный самолет вылетает на остров в три пополудни.
- Даже так? Они торопятся.
- В бою у Анлакара на «Императрице Тамарии» сбили несколько самолетов. Они хотят быстрее пополнить авиагруппу. Чем скорее новые пилоты прибудут на Кадар, тем раньше начнут тренировки.
- Это я понимаю. Чего я не понимаю – почему вдруг тебя туда потянуло? - Ролан усмехнулся и развел руками.
- Сам не знаю, - ответил он. – Наверное, потому, что здесь уже все закончилось. Если мы просто вернемся на Анлакар, то и просидим там и пропустим все веселье.
- Веселье? Ты это о чем, Амадин? О кораблях, собирающихся в кадарском порту?
- Угу. И о войсках. Ты же слышись, что говорят вокруг. По слухам, Империя собирает армию на Западе. До двадцати легионов, а это триста тысяч солдат.
«Пармикул(1)! Ну что за дурацкое название – «легион»? – неожиданно подумал Амадин Ролан. – У всех – дивизии и корпуса, и только у нас легионы. Если Император Тревелан был слабоумным, то давно пора исправить все, что он начудил! Так и порадуешься, что сегодня у нас хотя бы есть Сенат и Народная Палата, которые не позволят воплотить в жизнь совсем уж бредовые замыслы», - это были, безусловно, крамольные мысли, но Амадин не испытывал раскаяния.
Император Тревелан Каррел был общепризнанным идиотом, и, скорее всего, просто не вполне здоров на голову. К счастью, хотя бы флотским офицерам удалось отстоять некоторую часть прежних званий. Амадин Ролан был все-таки лейтенантом, а не оптионом, как мог бы зваться, служи он в сухопутных войсках.
Да и, говоря по правде, нынешний Велизар III – уж точно не самый лучший правитель в истории Ксаль-Риума. Жаль, что принц Навэль погиб в результате несчастного случая, а может, его убили. Он стал бы лучшим Императором. Ведь даже сегодня сын Навэля был тем, кто разбил ивирцев и отстоял Анлакар. Если бы не Западная Эскадра префекта Дэвиана Каррела, мятежники взяли бы Атрию и устроили в городе резню, пока в имперской столице спорили, как быть. Это и стало для Амадина Родана главной причиной, по которой он подал рапорт на перевод в Западную Эскадру, на авианосец «Императрица Тамария».
- Слухи привирают, - заметил Лангин. – Откуда на западе взять двадцать легионов? Самое большее – десять.
- Допустим, но войска все-таки пришли в движение. Газеты ты читал? Все говорят о войне.
- Это может быть и блеф, - возразил напарник. – Император пытается запугать султана, чтобы стребовать с него какие-то уступки.
- Не знаю, может, и так, - не стал спорить Амадин. – Как ты понимаешь, я не вхож в штаб и не посвящен в секреты верховного командования.
- Да неужели? А я думал, ты первый, кого они ставят в известность о своих решениях.
- Я просто не хочу отсиживаться на Анлакаре, если что-то начнется. Но истребителю до ивирских территорий не дотянуть, а значит, воевать будут только авианосцы. По крайней мере, на первых порах, пока мы не захватим какие-нибудь ивирские острова и не обустроим там аэродром.
- Так хочешь воевать?
- Не хочу сидеть в бездействии, - повторил Ролан, - ну, а ты сам? Не хочешь присоединиться? Возможно, на «Тамарии» найдется теплое местечко и для тебя?
- Ну, нет. Я предпочитаю летать там, где под крыльями твердая земля, а не вода.
- Да? Интересная логика. А в чем разница? Падать и там, и там одинаково больно.
- Считай, что у меня морская болезнь. Серьезно – не люблю корабли.
- Дело твое, - хмыкнул Амадин. – Только когда мы разгромим ивирцев и начнем делить награды, не обижайся, что тебя не пригласили. - Гайонец рассмеялся в ответ.
- Это я как-нибудь переживу, - заявил он. – А знаешь, чего я тебе не прощу? И никто из нас не простит?
- Просвети.
- Если ты не проставишься на прощание. Говоришь, самолет отбывает в три?
- Да, - подтвердил Ролан.
- Это значит… - Лангин бросил взгляд на часы на стене. – У тебя на все про все осталось часа два. И лучше бы ты не тратил их напрасно.
ГЛАВА 12
Палатиан, императорский дворец. 48 Весны.
Тайрё Ичида Мигумо, возглавлявший Объединенный Флот Агинарры и Джангара в период с 1906 по 1913 годы, был, безусловно, военным гением. Именно за эти семь лет флот Сегуната, прежде отличавшийся смелостью, но не дисциплиной и единством, превратился в ту безупречно отлаженную военную машину, которая так громко заявила о себе во время Северной Войны. Поговаривали также, что тайрё Мигумо до последнего противился развязыванию войны, убеждая штаб, что, в случае ее начала, Ксаль-Риум не останется в стороне, а могущественная южная Империя – пока еще не тот противник, с которым Агинарре можно тягаться на равных. Но те, кто был наделен правом принимать решения, рассудили иначе, и вот, в первый день Лета 1911 года войска Сегуната обрушились на северные и восточные островные державы, и события начали развиваться по сценарию, предсказанному адмиралом.
Империя Ксаль-Риум в войну вступила в середине 1912 года, официальным поводом стало потопление двух имперских транспортов во время нападения агинаррийцев на один из нейтральных портов. Но все понимали, что это только предлог: имперцам не нужно было такое опасное соседство на северных границах их исконных континентальных территорий. Для противостояния Агинарре Ксаль-Риум и островные державы Восточной Коалиции сформировали союз, и Сегунат, дела которого до этого момента обстояли очень успешно, оказался вынужден прервать свое наступление на северо-востоке и вступить в безнадежную борьбу на истощение с противником, имеющим многократное численное превосходство.
Дэвиан Каррел сидел в кресле в просторном гостевом зале. Через высокие окна струился яркий солнечный свет. Официальная церемония награждения состоится только послезавтра в полдень, а до той поры господину префекту Западной эскадры было совершенно нечем занять себя. Чтобы убить время, он устроился в гостиной, в гордом одиночестве, если не считать бутылки вина и объемистой монографии «Действия Императорского ксаль-риумского флота в период Северной Войны 1911-1914 года». Бутылка в ведерке со льдом, в компании хрустального бокала, стояла на небольшом столике, а книга удобно устроилась у префекта на коленях, раскрытая примерно на середине.
Дэвиан отметил про себя, что данный труд, в отличие от большинства других, излагает события достаточно точно и беспристрастно. Он мог судить об этом, ведь его отец был командующим Великим Северным Флотом в тот период, так что Дэвиан имел информацию из самого надежного первоисточника. Навэль Каррел многое рассказывал сыну, и никогда не пытался смягчить и замолчать своих же промахов. Это позднее, уже по окончании войны, появились многочисленные книги, по большей части, написанные знатоками и экспертами, которые никогда в жизни не покидали благоустроенной имперской столицы. Если верить большинству таких книг, у ксаль-риумцев в ту войну не было ни единой неудачи, разве что мелкие, случайные инциденты. Вопрос – почему в таком случае Агинарре удалось прорваться так далеко на юг и почти полтора года противостоять Империи – авторы предпочитали деликатно обходить стороной.
Принц потянулся, разминая плечи. Несмотря на широко распахнутые окна, в комнате было жарко и душно – как обычно в это время года, южные земли стиснул в жестокой хватке удушающий зной, который к лету усилится еще больше. Солнце висело почти в зените, обильно изливая на землю свой жар. Светило Дагериона было излишне щедро к своим детям. Как и все южане, Дэвиан Каррел с рождения привык к такой погоде, но это не значило, что она ему нравится.
Тут его мысли неожиданно свернули к острову Анлакар, откуда уже несколько дней не приходило никаких новых вестей – все закончилось, и жизнь на острове начинала возвращаться в нормальное русло. Повстанцы сдались и теперь ждут, когда Император решит их участь. Ивирцы больше не показываются. Флотилия Магистра Матиса Гранта так и остается в базе на острове Кадар, куда вернулись и корабли Западной Эскадры. Дэвиан получил депешу от капитана Илевера Танна и еще одну, от НШ Лагрина Тейрана, который также вернулся на Кадар и временно замещал префекта. Дэвиан не сомневался, что Тейран не отказался бы, чтобы командующий задержался в столице подольше. А если бы Император Велизар и вовсе отстранил строптивого племянника от командования, субпрефект Тейран был бы совершенно счастлив, но такой милости от судьбы ему не приходится ждать: после победы и всей шумихи, поднятой газетами вокруг персоны Дэвиана, дядюшка, несомненно, и вида не подаст, что чем-то недоволен.
В общем, на Западе вновь все спокойно. Но Дэвиан Каррел, как ни странно, задумался не об ивирцах или мятежниках, и даже не о возможности начала войны, а о той журналистке, которую он встретил в день своего отбытия. Фионелла, так ее звали. Красивое имя. И красивая женщина; анадриэльки во все времена славились красотой. Прикрыв глаза, Дэвиан вызвал в памяти ее смуглое лицо, обрамленное блестящими волосами цвета воронова крыла. Интересно, она не появится в столице? На церемонии награждения будет присутствовать множество представителей прессы – от всех печатных изданий и агентств новостей. Несомненно, будет кто-то и от «Южной Звезды». Может быть, он снова увидит ее во дворце?
Подумав об этом, Дэвиан вдруг почувствовал внутри странное волнение, и сам себе удивился. Это ощущение оказалось для него чем-то новым. Женщин он сменил немало – Дэвиан был весьма недурен собой: высокий, хорошо сложенный, темноволосый, с фамильными карреловскими твердыми, чеканными чертами лица – хоть сейчас на золотые гинеты(2). К тому же Дэвиан Каррел был принцем, так что недостатка в женском обществе он никогда не испытывал. Но с волнением в душе надеяться на новую встречу – тем более, с женщиной, с которой был знаком всего-то один день – подобного он не ожидал от себя. И ведь в последние дни, с тех пор, как он покинул Анлакар, такое настроение посещало его уже не в первый раз. Тревожный признак, да?
Видимо, дело в этой проклятой жаре, сказал сам себе он. Но выбросить из головы воспоминание о Фионелле, ее безупречное лицо и мелодичный голос, оказалось неожиданно трудно. К тому же, Дэвиан поймал себя на мысли, что ему этого делать совершенно не хочется. Если ее не будет на церемонии, всегда можно навести справки в редакции «Южной Звезды», где она теперь. Дэвиан снова криво усмехнулся, размышляя, что это вдруг на него накатило.
Так и не найдя ответа, который бы его устраивал, он предпочел прикончить бокал, снова взять в руки книгу и вернуться в 62 день Осени 1913 года. В день баталии, которую позднее назвали «Сражением у Тиварны», или «Битвой тысячи пушек». Оба названия были неточны – островок Тиварна находился довольно далеко от того региона, где разразилось основное сражение, а пушек в нем участвовало значительно меньше, если считать только тяжелую артиллерию линейных кораблей, или значительно больше, если брать в расчет и всю остальную. Но те, кто пережил эту битву, потом говорили о ней гораздо проще: «ТОТ день». «В ТОТ день мы остановили Агинарру…» «В ТОТ день судьба войны висела на волоске». «В ТОТ день я лишился трех братьев». Очень многое случилось в ТОТ день, который почти сразу стал для всего Дагериона нарицательным.
Гораздо позднее многие столичные теоретики говорили, что план тайрё Мигумо и не имел шансов на успех. Они приводили множество объективных причин, по которым он заранее был обречен на неудачу, а Объединенный Флот – на поражение. Они рассуждали очень здраво и правильно, эти умные, хорошо образованные люди, прочитавшие множество докладов и отчетов о ходе сражения, говорившие с его участниками, изучившие ход событий буквально по минутам. Они дали адмиралу агинаррийцев множество советов – как же он должен был действовать в ТОТ день, чтобы исход его оказался иным. Но Навэль Каррел, в то время командовавший всем Северным Флотом Ксаль-Риума, был убежден, что план Ичиды Мигумо был наилучшим, какой можно было разработать, если только ты не наделен даром ясновидения.
План отличался смелостью и масштабностью. Главной целью, которую поставил перед собой командующий агинаррийским флотом, было ослабить Империю и предотвратить запланированное ксаль-риумцами контрнаступление на захваченные северянами острова. Единственной возможностью для этого был внезапный удар по острову Хатьера – главной базе имперцев в районе боевых действий. Даже если бы Северный Флот уцелел, после разгрома Хатьеры он оказался бы в чрезвычайно невыгодном положении, лишенный надежного тыла и страдающий от нехватки снабжения. Контрнаступление пришлось бы отложить, и Агинарра могла использовать отсрочку, как для укрепления своей обороны, так и для переговоров, в расчете заключить перемирие на выгодных условиях. Словом – если тайрё Мигумо хотел предотвратить затягивание войны и грядущее поражение Агинарры, этот удар был единственным, что он мог предпринять. И, несмотря на все утверждения экспертов-теоретиков, Мигумо был опасно близок к успеху.
Он начал с ложного удара, совершенного на востоке «Летучей эскадрой» линейных крейсеров вице-адмирала Торо Такэми, в то время как основные силы Объединенного Флота – 19 дредноутов и множество малых кораблей – уже скрытно выдвигались к Хатьере. По замыслу адмирала Мигумо, удар по имперской базе должен был последовать, пока основные силы имперцев и их союзников заняты охотой за неуловимой «Летучей эскадрой», и он почти преуспел. Почти.
Человек, который разоблачил его замыслы, после войны сделался одним из самых знаменитых ее героев. И самых загадочных. Никто не знал его имя – вернее, газетчики называли множество имен, но едва ли хоть одно было настоящим. Никто не знал, кто же этот человек. Большинство сходились во мнении, что он работал шифровальщиком в отделе криптографии Верховного Морского Штаба Агинарры, но это тоже могло оказаться как истиной, так и байками. Даже отец ничего не мог рассказать Дэвиану о том, кем он был на самом деле – тот, кто каким-то немыслимым образом сумел добраться до наиболее секретных планов северян и послал своевременное предупреждение ксаль-риумцам.
Дальше Магистр Навэль действовал стремительно. Он получил шанс покончить с врагом одним ударом и не собирался его упускать. Флот Ксаль-Риума и Восточной Коалиции двинулся на перехват агинаррийского. Противники увидели друг друга рано утром, примерно в сорока милях к югу от маленького необитаемого островка Тиварна, которому отныне суждено было прославиться на весь мир.
Дэвиан не взялся бы гадать, что почувствовал адмирал Мигумо в тот момент, когда на горизонте появились дымы ксаль-риумского флота. Тайрё не мог не понимать, что это означает. Против его 19 линкоров было 23 имперских и 16 союзнических – из Анадриэйла, Геалара, Ниаллена и Каннивена. Осознавая безнадежность боя, Ичида Мигумо попытался развернуть флот и оторваться от противника, но Навэль Каррел предугадал его маневр и среагировал своевременно. Пушки молчали еще около полутора часов – Мигумо продолжал попытки непредсказуемыми маневрами выскользнуть из ловушки. Но в этой игре его противник одержал верх. Несмотря на все усилия командующего северян, корабли сблизились на дистанцию артиллерийского поражения, и в 8:39 ксаль-риумцы дали первый залп. Наконец-то началось то, что предсказывали все стратеги и Севера, и Юга: полномасштабное генеральное сражение линейных флотов, которое должно было определить исход войны.
С самого начала Объединенный Флот оказался в очень тяжелом положении. Магистр Каррел, обладая двукратным превосходством в силах, использовал его с максимальной выгодой для себя. Его армада, разделенная на две колонны, отрезала противнику пути отступления и взяла его в два огня. Агинаррийцы оказались под тяжелейшим обстрелом с двух направлений. И все же они не дрогнули.
Мигумо не мог не понимать, что бой был проигран в тот момент, когда прозвучал первый выстрел. Неравенство сил было слишком очевидным. Но он не впадал в отчаяние. Агинаррийские моряки, как и их командующий, в тот день показали чудеса стойкости, доблести и мастерства. Больше часа они упорно держались под огнем и наносили противнику серьезный урон, а затем уже адмирал Мигумо сумел несколькими неожиданными разворотами сбить с толку и обмануть Магистра Навэля, и тот допустил свою главную ошибку за все время сражения. Две колонны южного флота слишком отдалились одна от другой, и тогда северяне решительно атаковали слабейшую, состоящую из кораблей союзных Ксаль-Риуму островных государств.
Возглавлявший ее анадриэльский адмирал Камиони был убит в первые же минуты, а меньше чем через полчаса вся анадриэльская эскадра, тяжело пострадавшая, рассеялась. Видя бегство анадриэльцев, дрогнули и остальные восточники. Яростно атакуя, агинаррийцы разрушили вражеский строй. Их стрельба оказалась невероятно точной – именно в тот момент каннивенский командующий вице-адмирал нар Таркаас произнес свою знаменитую фразу, позднее обошедшую все книги и хрестоматии: «С нами сражаются сами демоны. Люди не могут так стрелять!»
Считавшиеся непотопляемыми дредноуты южан вспыхивали, взрывались, опрокидывались под шквалом снарядов и торпед. За 30 минут было потеряно три корабля, и еще три, включая флагманский «Реа Сеталия», превратились в беспомощные развалины. Линия союзников распалась. Первоначальное замешательство перерастало в панику, и вскоре перед Объединенным Флотом открылся путь к отступлению. Наступило то, что по всем учебникам и канонам принято было называть «кризисом боя».
Единственное, что мог сделать в тот момент Магистр Навэль Каррел, чтобы выправить положение – бросить в атаку свой быстроходный резерв – «Бешеных Кошек», эскадру линейных КР под командованием префекта Мария Арвета. Подвижные, но слабо бронированные, линейные КР вступили в бой с ЛК северян. В тот момент Империя понесла самые тяжелые потери. От внутренних взрывов погибло три КР эскадры из семи, включая флагманский корабль, унесший с собой в Бездну и префекта Арвета; еще один КР был выбит из линии и затонул немного позже, но они все же сумели связать врага боем и продержать, пока не подоспели на выручку основные силы Империи, а затем и союзники, поборов панику, восстановили строй и вернулись в битву…
Дэвиан посмотрел на карту, которую видел прежде уже, наверное, сотни раз. Множество причудливо перекрученных, пересекающихся линий со стрелками, разметкой по времени и подписями. 10:24 – взрыв боеприпасов на ЛК «Нерион Первый». 10:48 – погибает линейный КР «Императрица Симеола». 11:22 – тонет агинаррийский дредноут «Наитаро». 11:43…
Юг одержал верх над Севером, но цена победы оказалась страшной. Погибло пятнадцать больших кораблей, почти 40 КР и миноносцев и около семнадцати тысяч человек; раненых было больше тридцати тысяч. Особенно тяжело пострадали союзники Империи – из 16 дредноутов и линейных КР, принявших участие в битве, они потеряли восемь. Объединенный Флот взял кровавую дань за свое поражение. И все же, он был разбит. Наголову. Только 8 ЛК из 19 вернулись в базу на острове Малгари, и все они были тяжело повреждены. Потери в легких кораблях составили 35 вымпелов, убитыми и пленными – больше двадцати тысяч человек. Погиб – по слухам, покончил с собой - сам адмирал Мигумо, многие другие видные командующие дивизионов и эскадр. Мощь земли Дракона была сломлена в тот день.
В Империи весть о победе встретили с ликованием. Разгром флота северян доказал, что Ксаль-Риум, как прежде, остается той силой, которая вершит судьбы всего Дагериона. Император Атавир и его сын Навэль превратились в национальных героев. Дэвиану тогда было только пять лет, но тот взрыв всеобщего торжества и энтузиазма, прокатившийся по всей Империи, он запомнил навсегда. В то время ксаль-риумский Феникс воистину воспарил выше облаков. Или так только казалось.
В действительности, конечно, все было далеко не так просто. В официальной историографии подобные моменты предпочитали обходить стороной, прятать за обтекаемыми фразами – снова Дэвиан услышал правду лишь от своего отца. Решение вступить в войну, которое Император Атавир принял вопреки мнению Генерального Штаба и Сената, с самого начала не было популярным ни среди народа, ни среди военных. Агинарра избегала враждебных действий против Ксаль-Риума; слишком многие в Империи сочли, что теперь ксаль-риумцам предстоит жертвовать собой во имя защиты государств Восточной Коалиции, своих давних соперников. Больше того, сами восточники, когда их территории были избавлены от угрозы нового вторжения, изменили отношение к союзу с имперским континентом – многие в Коалиции начали подозревать, что ксаль-риумцы вынашивают тайные замыслы, вытеснив с захваченных восточных островов агинаррийцев, сами прибрать их к рукам. Веками пестуемое взаимное недоверие, временно забытое перед лицом общего грозного врага, очень быстро вновь всплыло на поверхность, и одна лишь победа в сражении, сколь убедительной она ни была, не могла этого изменить.
То был прекрасный шанс покончить с угрозой с севера раз и навсегда, но он был упущен. Потери флота Ксаль-Риума оказались слишком велики, чтобы сразу переходить в контрнаступление. Корабли, пережившие битву, нуждались в серьезном ремонте. Коалиция, озабоченная только сохранением собственных территорий, не горела желанием поддержать Империю в наступлении на север. Большинство имперских Магистров также высказывались против наступления. Ситуация сложилась патовая, и достаточно скоро боевые действия заглохли. Пушки смолкли, и начались переговоры, закончившиеся 46 дня Весны 1914 года подписанием Шлассенского мирного соглашения. Агинарра вернула большую часть захваченных островов, отказалась от притязаний на другие земли, признала независимость Тэй Анга и согласилась на ограничение численности своего флота. В общем, победа южного союза над северными островами была несомненной, но, увы, не окончательной.
Ксаль-риумцы остались удовлетворены исходом войны – победа оказалась на их стороне. Впрочем, новых территорий к Империи присоединено не было, и споры о целесообразности решения Императора Атавира ввязаться в конфликт между Севером и Востоком не утихали до сих пор. Государства Коалиции, вернувшись на отбитые у северян острова, зализывали раны и старались забыть об унизительных поражениях начального периода войны. Не без успеха, надо признать – в последние годы и там становилась все более популярной идея, что союз с Империей был неоправданным шагом, и что ксаль-риумцы попросту присвоили себе лавры победителей.
Что до агинаррийцев… Дэвиан захлопнул книгу и усмехнулся. Что до агинаррийцев, то утонуть ему в ближайшей луже, если они не начали готовиться к новой войне еще до того, как высохли чернила на подписанном ими мирном договоре.
Примечание:
1. Пармикул – в суевериях ксаль-риумских моряков мелкий злой дух, поселяющийся на кораблях и творящий всевозможные пакости: портящий компас, механизмы, вызывающий течи и т. д. Позднее, с появлением авиации, Пармикул переселился и на самолеты. Точное происхождение этого поверья неизвестно, но появилось оно не ранее середины XIX в. от Н. Х., в эпоху технической революции. Существует ироничная версия, согласно которой так звали неуклюжего помощника корабельного инженера на броненосце, и однажды инженер, выведенный из себя бесконечными поломками, заявил капитану: «Пока мы не выживем с корабля Пармикула, я ни за что не ручаюсь!» Как бы то ни было, вера в зловредного Пармикула широко распространена у моряков и пилотов.
Спасибо, что уделили внимание нашему повествованию, вы можете почитать о начале истории здесь:
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.11-2
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.11-1
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.10-2
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.10
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.9-2
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.9-1
Феникс в пламени Дракона. Часть Первая. Гл.8-2