На следующее утро Сашка был весь раскисший: он вчера переоценил свои силы в махании колуном. Я совсем ненамного был лучше разбитого, но пошёл работать ещё с некоторыми силами. Перед началом работы я увидел Сергея, выходившего из сторожки.
-Я уезжаю к матери,–сказал Сергей,–и вернусь к концу недели.
-Жалко,–сказал я ему,–очень интересно было с тобой пообщаться.
Сегодня на тракторе был Слава, который работает при храме водителем, поэтому Коля и Илья сразу оценили его умение ездить задом с тележкой. Мы вывозили землю с газончика перед сторожкой. В паузе между рейсами я увидел Сашку, который грустно шагал за ворота. Слава с Ильёй уехали вывезти кому-то эту землю на участок, а через полчаса приехали и спросили:
-А куда это твой Сашка ушёл? Мы его видели шагающим к лесу, и у него вид был, как будто его кто-то обидел.
-Честно говоря, не обратил внимания,–сказал я, уже начиная волноваться.–Я здесь местности не знаю, думал, что он вокруг погулять решил.
Ещё через 15 минут о дезертирстве Сашки знали все. Девчонки подняли крик первыми:
-К лесу ушёл?! Там же змеи, мы те места знаем, нам и то запрещают туда ходить!
Через несколько минут Слава с бригадиром Сашей Александровым сели на УАЗик и поехали искать Сашку. На меня уже начинали косо поглядывать, Анна Ивановна мне намекнула о моей невнимательности, но тут машина приехала, и Сашка вылез целый и невредимый.
-На берегу пруда его нашли,–сказал Слава.
-Ты что, совсем обалдел, что ли, без предупреждения уходить?–набросился я на Сашку.
-Да я в магазин пошёл, сгущёнки купить...-по лицу Сашки было видно, что сгущёнка стояла на одном из последних мест по важности его ухода. Я повёл его в сторожку, а там уже Анна Ивановна приготовила ему свой персональный втык:
-Да это тебя самый настоящий бес туда повёл, чтобы погубить! Что это за манеры такие–уходить в незнакомом месте?!
Придя в комнату, Сашка плюхнулся на кровать и заныл:
-Отвези меня домой, не нравится мне здесь.
Вот такой поворот событий уж совершенно не входил в мои планы! Мне здесь слишком понравилось, чтобы приехать домой и не вернуться оттуда сюда вообще! С другой стороны, мало ли что он ещё устроит, а я опять буду виноват, что не смотрел за ним.
-Давай подождём до завтра, а там видно будет,–сказал ему я.–Ехать
отсюда полдня, и выезжать уже поздно.
На том и порешили. Я пошёл работать дальше, а Сашка остался в комнате.
Перед обедом мы сидели у входа с ребятами, а Анна Ивановна рассказывала им вчера услышанную нами историю про колдуна.
В обеденный перерыв я сел опять с газетой, а в комнату зашла Вера, псаломщица, которая тоже работала здесь и помогала Анне Ивановне по хозяйству.
-Я сейчас полы здесь вымою, подвинься, пожалуйста,–сказала она
мне. Я подвинулся. Вымыв полы, она села рядом.
-Хорошо здесь, правда, Саш?–спросила она у меня.
-Очень здорово. Я не очень долго здесь нахожусь, но очень нравится.
-А я раньше жила в Красноармейске, а теперь здесь работаю. Мне тоже здесь нравится.
-А у нас дача недалеко оттуда. Я был в храме в Царёво, но здесь мне больше нравится: там и акустика хуже, и хор поёт совсем уж старушечьими голосами.
-Да, я тоже там была, у нас действительно лучше. Саш, а ты не хочешь стать священником?
-Нет, священником не хочу.
-А почему? Так ведь здорово!
-Лучше быть плохим прихожанином, чем плохим священником. Так я ничем никому не обязан, а если я стану священником-от меня же люди зависят! А если я стану плохим священником-сколько людей за мной в ад уйдёт?
-Тоже верно. Но многое и не от нас зависит. Вот позовёт Бог тебя–и не упрёшься. Вот читала я про один случай в женском монастыре. Одна монахиня решила уйти из монастыря. Сбежала она и вышла замуж, нарушив обет безбрачия. Но не сложилась у неё жизнь в замужестве, пошли беды одна за другой, она дошла до отчаяния и решила покончить жизнь самоубийством. Она встала перед иконой Богородицы и сказала: "Прости меня, так получилось, не смогла я жить в монастыре, не смогла и в миру, ухожу.". А Богородица ей отвечает: "Иди в монастырь и покайся в своих грехах. Никто твоего ухода не заметил: пока тебя не было, я выполняла за тебя все обязанности".
-Вот уж действительно чудо. А слышали про икону "Николай-подкопай"? Похожая история: одному человеку понадобились деньги, он пришёл в храм к иконе Николая Чудотворца, помолился, а Николай Чудотворец ему говорит:"Сними с меня серебряную ризу и продай".Он говорит: "Как можно, это же святотатство!",а Николай отвечает:"Когда никого не будет, сделай подкоп и сними, а будут деньги–новую сделаешь.". Сделал он, как Николай ему сказал, продал, через некоторое время появились у него деньги, он сделал новую ризу. Пришёл в храм, начал вешать, а народ собрался вокруг и говорит: "Зачем же ризу на ризу одевать, у него же есть риза?". Он говорит: "Нет здесь никакой ризы, я новую одеваю вместо старой.". А люди говорят: "В своём он уме? Две ризы на одну икону одевать!". Повесили новую ризу, показали людям и сняли. И никакой старой ризы там не было!"
Много мы говорили с Верой на разные духовные темы и сейчас, и после этого, и мне начало казаться, что иногда с новообращёнными находить общий язык легче, потому что помимо того, что они верующие, ещё, как правило, обладают неплохим светским образованием. Мне это казалось уже почти аксиомой, когда я, по окончании рабочего дня, забрёл в комнату Алексея Борисовича. В комнате был образцовый порядок, в одном углу висела огромная для этой комнаты икона "Господь Вседержитель", в другом, на пианино, стоял макет деревянной церкви, накрытый колпаком из оргстекла. На деревянных кожухах, накрывавших батареи, лежала стопка бумаг. Я начал её листать. Это в основном были ногинские газеты, но, листая дальше, я наткнулся на предвыборную листовку. Из неё я узнал, что Алексей Борисович–не только управляющий делами храма, но и депутат Московской областной думы, кандидат экономических наук, закончивший МГУ, и просто интересный человек. Помимо этого, он ещё сын Анны Ивановны. В общем, здесь мои домыслы были разрушены.
Прочитав эту листовку, я начал перекладывать эту стопку дальше. Ещё я в ней обнаружил маленькую брошюрку со стихами на темы древнерусских сражений. Стихи были длинные, интересные и красивые, причём сразу могли ложиться на музыку, которая, правда, напрашивалась из чего-то уже знакомого.
Ознакомившись с содержимым всей стопки, я стал смотреть фотоальбомы, рассказывавшие об истории восстановления этого храма. На чёрно-белых фотографиях видны были горы птичьего помёта на колокольне, облезлое убранство храма, дырявые заборы, через которые постоянно лазили хулиганы и опрокидывали памятники на могилах...Из комментариев к фотографиям я узнал, что храм открылся в 1972 году и представлял собой жалкое зрелище, но благодаря усилиям Анны Ивановны, Алексея Борисовича, который был тогда бригадиром рабочих, самих рабочих и многих других людей, оказывавших посильную помощь, храм преображался на глазах.
История в фотографиях в данном случае впечатляла. После чёрно-белых фотографий начались цветные. Тут и неоднократные приезды митрополита Ювеналия, и дети из детдомов, приглашённые на Рождество, и крестные ходы, и дальнейшие работы по благоустройству храма.
Когда я просмотрел весь альбом, у меня даже голова закружилась от увиденного. Выходя из комнаты, я прошёл мимо комнаты Анны Ивановны, которая читала псалмы.
На улице продолжалась работа, несмотря на закончившийся рабочий день. Слава заехал на тракторе на газончик перед сторожкой, с которого мы вывозили землю, заглушил двигатель и вылез, намекнув пацанам, что можно загружать.
-Дядь Слав, а спорим, что мы его сейчас так в землю вкопаем, что ты на нём не выедешь?–ребят потянуло на шутки.
-Идёт! Вкапывайте!–улыбнулся Слава.
Пацаны начали загружать тележку землёй из-под колёс трактора.
Подкопав немножко, они загрузили тележку и позвали Славу:
-Дядь Слав! Мы всё!
Слава посмотрел на проделанную работу и фыркнул:
-Это называется «усадили»? А передние колёса?
Раз уж такое дело, можно и передние колёса вкопать! Вся эта сцена напоминала мультик про кота Леопольда.
-Глубже!–крикнул Слава, уходя в раздевалку.
Через несколько минут я действительно усомнился, что трактор выкарабкается сам: под каждым колесом было выкопано по яме сантиметров по 30.
-Дядь Слав!–раздался боевой клич почти из-под трактора. Слава лениво вышел.
-Под тележку копайте,–Слава расплывался в улыбке всё больше.
Через несколько минут тележка тоже сидела в земле. Слава подошёл к трактору.
-Готово, да?–улыбка у Славы растянулась почти до затылка.–А теперь ты зови своего отца, а ты–своего, и пусть они всё это дело выталкивают!–сказал он спорщикам и расхохотался.
Отцы подошли через две минуты. Слава завёл трактор, и вшестером, хохоча, мы довольно резво вытащили его из ловушки.
Я вошёл в храм, который был открыт. Там Арсен, брат жены Алексея Борисовича, который жил и работал при храме, красил окна. Запах краски тянулся по всему храму, хотя окно, которое он красил, было неподалёку от алтаря. Арсен оглянулся на меня и слез с лестницы.
-Я сейчас пока отойду, а ты посиди здесь, посторожи, чтобы сюда никто не входил,–сказал он мне и ушёл.
Я неторопливо начал ходить по пустому храму, разглядывать иконы, роспись на стенах. Тишина вокруг была почти полная, её изредка нарушал только трактор, ездивший по двору. Оттого, что эха в храме почти не было, эта тишина была какая-то особенная, скорее напоминавшая музей. Когда стоит такая тишина и нет посторонних глаз, помолиться в такой обстановке особенно приятно.
Вечером к нам приехали мой отец и отец Сашки, привезли нам гостинцев. Я рассказал им про нашу жизнь, объяснил ситуацию с Сашкой, и им пришлось его забрать.
Я вернулся в комнату и начал читать книжку, которую мне дала Анна Ивановна. Тишина в комнате очень редко нарушалась проезжающими по дороге машинами, да через стенку тихонько долетало, как Анна Ивановна читала псалмы.
Уже темнело.
-Загоняйте кошек в дом!–сказала Вера,–сейчас закрываться будем.
-Не понял?–сказал я ей.–Зачем?
-Азарт их терпеть не может, двоих просто разорвал один раз.
На следующий день, в среду, в храме по расписанию была Литургия. Мы продолжали работать. В обед я зашёл в храм. С левой стороны от входа Сергей, художник-реставратор, покрывал позолотой фрагменты лепнины, которые снял с иконостаса. Меня очень удивило, что делал он это из пульверизатора.
-А что это за состав?–поинтересовался я про позолоту.
-Это титан. Очень дорогая штука. Баллончик стоит 30 долларов.
-Неплохо. А сколько оно продержится?
-Не знаю. Во всяком случае, у него большая стойкость к истиранию. Сейчас вынесу на улицу сушить.
А на улице рабочие глянули на позолоту, и Слава начал клянчить баллончик:
-Дай номера подкрасить такой штукой!
-Не давай, Сергей, не надо,–сказал ему Александров.–Он у меня белой краски баллончик взял холодильник подкрасить. Не знаю, что это был за холодильник, что на него вся краска ушла.
Когда мы сидели обедали, я сидел спиной к входной двери. В один момент я почувствовал, что все взгляды обращены на входную дверь, услышал какие-то смешки и обернулся. Сзади стоял отец Евгений, зять Анны Ивановны, который служил тогда в с. Маврино. На вид ему было лет 35, маленький, лысоватый, но прикид у него был потрясающий: футболка с надписью "Diesel", спортивные штаны и шлёпанцы.
-Ты чего это такой красивый?–не выдержала даже Анна Ивановна.
-Так ведь жарко же!–весело ответил отец Евгений.
Отец Евгений подсел к нам. Разговор пошёл о разных "ляпах" в разных храмах, но не злой, а шутливый.
-Прихожу я как-то в один храм,–рассказывала Анна Ивановна, а там все священники: молодые, старые,–в митрах. Митра-это такой головной убор священника, как шлем, она даётся священнику за особые заслуги. Я говорю: а чего это вы все так? А они говорят: как купили, так и одеваем. Кто новый придёт–и новому дадим.
-Это что,–сказал отец Евгений.–Прихожу я как-то в один храм летом, а там идёт Литургия Преждеосвященных Даров. Думаю: что за ерунда? Оказывается, молодой священник, выпускник семинарии, ему экзамен пришёлся в последнюю седмицу Великого поста. Вот он как зарядил эту Литургию Преждеосвященных Даров каждый день, так и служил.
-А сейчас хотят перестать митры давать и звания присваивать,–сказала Анна Ивановна. Священник–ну и что? Вот Сергий Радонежский был игумен, а Серафим Саровский-иеромонахом. Святые! А тут мирским митры дают–а доросли они до Сергия Радонежского? Дело не в звании...
Вот теперь я понял смысл обеда за одним столом в семьях священников, когда, возвращаясь из храма по воскресным и не только дням, он встречал у себя дома, кроме своей семьи, ещё и кучу гостей: прихожан, друзей и прочих (я имею в виду не нынешний обычай, а дореволюционный). Обед начинался тогда часа в 4 дня и продолжался часов до 8 вечера, плавно перетекая в ужин. Главная же польза такого обеда состояла не в количестве съеденного, а в пользе совместной беседы на духовные темы. Так и здесь: Анна Ивановна во время обеда почти каждый день читала интересные отрывки из разной духовной литературы, рассказывала услышанные и пережитые ей самой истории. На этот раз она рассказала историю об апостолах, ушедших с иконы, а потом вернувшихся обратно. Но после этой истории она приступила к обличению всей бригады:
-Я вам уже сколько раз предлагала: праздник будет–сходите в храм, поисповедуйтесь, причаститесь, как здорово будет! А много из вас, здесь сидящих, в церковь-то ходит? Зато в раздевалке в обед мат-перемат стоит, курите там!!!
Анна Ивановна говорила так, что все рабочие, кажется, потихоньку вжались в лавку и замолчали. У меня аж мурашки по коже пошли, хотя ко мне вышесказанное относилось мало.
После обеда мы с реставратором Сергеем остались на кухне одни. Из окна было видно, как сторож дядя Саша ходил по церковному кладбищу. Лицо у него было не то, чтобы весёлое, но и не грустное.
-Ходит,–пошутил Сергей,–сияет, как самовар начищенный. Картинки на могилках рассматривает.
Мы посмеялись и увидели, как к дяде Саше подошёл отец Борис, и они начали ходить там вместе.
-Ты видел картину "Два философа"?-продолжал шутить Сергей.–Вон они, ходят,–он ткнул пальцем в их сторону.
Оставшуюся часть дня мы продолжали возить землю. Ограда газончика была поставлена так, что для выезда за ворота надо было сделать разворот перед дверьми храма. Всё шло хорошо, пока не пришёл Илюха, сын Алексея Борисовича. Он начал выезжать слишком лихо и поцарапал тележкой ограду, а передними колёсами ободрал штукатурку с противоположного бордюра. После этого мы его заняли восстановлением внешнего вида ограды, и приставать ему было уже некогда. Когда отец Борис узнал о случившемся, он тоже не обрадовался. На очередной раз мы въезжали в ворота, но отец Борис встал по центру так, что объехать его было невозможно, и повернулся к нам спиной. Коля остановил трактор.
-Отец Борис...-позвал он шёпотом.
Отец Борис повернулся, сделал страшно недовольное лицо, погрозил нам кулаком и отошёл в сторону. Мы продолжили погрузку.
На следующий день вернулся Сергей. На земляном фронте продолжались работы и, как всегда, в обед мы послушали интересные истории. Уже рабочие рассказывали, и ничего, что разговор шёл в другом русле, но весело, как и в большинстве случаев.
-Опаздывали как-то мы на свадьбу,–рассказывал Виталий Кузьмич, плотник, один из старейших (по стажу) работников при храме.–Встали на дороге и начали голосовать. Остановилась–как вы думаете, кто? "Скорая"! Подвезли нас до загса. То-то смеху было, как мы у загса из неё вылезали. Это прямо фильм снимать надо!
-Жизни не хватит, чтобы все такие истории снять,–ответила Анна Ивановна.–Вся жизнь как один такой фильм.
Вечером мы с Анной Ивановной сели попить чаю. Она начала рассказывать истории. Рассказывать она умела очень хорошо, и, как я убедился, очень уверенно отражала атаки и нападки неверующих. Вот и сейчас она рассказывала о таком случае.
-Когда мои дети учились в школе, вызвали меня к директору. А учились они очень хорошо, я даже не знала, за что можно было меня вызывать. Оделась получше и пошла. Прихожу и говорю:"за что вы меня вызвали?" Директор говорит: "Ваши дети не носят пионерские галстуки. Непорядок получается.". Я ему отвечаю: "И хорошо. Не могут они лицемерить. Они верующие, а церковь и пионерия несовместимы.". Начал он на меня нападать по поводу того, что Бога нет, значит, и верить в него не надо. Я ему говорю: "А зачем тогда бороться с тем, чего нет? Это же глупо!" Говорили мы с ним долго, потом разговор опять перешёл на моих детей. А у него стоял макет собора Василия Блаженного, я на него перекрестилась и говорю: "И слава Тебе, Господи, что мои дети не притворяются!". И вдруг что-то в нём случилось, он как-то скис. Начнёт мне говорить про космос, что никто там Бога не видел, а я ему отвечаю: "Бога человеком невозможно видети, на него же не смеют чини ангельстии взирати". Он мне говорит, что сейчас сделано столько технических и научных открытий, а я ему говорю, что и ещё больше бы сделали, если бы учёные верующими были. Он на меня нападает, а я его нападения сразу
отбиваю. В конце он мне жалобно так говорит: "Анна Ивановна, я ведь некрещёный...", а я его взяла за руку и говорю: "Николай Петрович, приходите к нам, покрестим Вас!". Ушла я оттуда победительницей, а что с ним потом стало–не знаю, но с должности директора он ушёл через некоторое время. А креститься так и не пришёл. Как он был некрещёным–не пойму, он такого года рождения, что должны его были покрестить.