Музыканты – народ бывалый, стрелянный. Поэтому если нет денег, то их можно заработать на улице или в электричке, где зрителя больше, чем на любой концертной площадке. К тому же зрителя можно варьировать.
Не нравится вам, к примеру, зритель, едущий до Коломны или Балакирево, его можно запросто заменить на тех, кто выходит в Болшево, Мытищах или Люберцах!
Совсем недавно я обнаружил музыку на Ярославском вокзале. Почти случайно поднялся на второй этаж кофейку попить, сел в кресло и даже поначалу не понял, откуда полились звуки Свиридовского вальса из «Пушкинского венка».
Огляделся по сторонам. За плющевыми креслами кафе, под телевизором, который орал благим матом, открытая крышка рояля, словно изломанное крыло птицы. За ней, отраженный в полированной бездне крыла, бледное лицо немолодого музыканта.
Рояль явно с расстройством всей нервной системы, но музыканту, как кажется, и не важно.
Удивительный народ – эти случайные, почти стихийные таперы, музыканты из электричек, гитаристы, саксофонисты. Они играют, словно бы для себя. И порой эта игра более искренняя и живая, чем в Большом зале Консерватории.
Концерт – это не столько игра, сколько - работа. Иногда не отделаться от ощущения, что музыкант на большой сцене зарабатывает на жизнь, так старательный и крепки его руки, напряжен толстый затылок. Он – бурлак на Волге.
А на улице – все иначе.
Помните такого пианиста Родионова, который на Советском радио аккомпанировал зарядке:
Выпрямитесь, голову повыше, плечи слегка назад, вдохните, на месте шагом марш…
Так вот, на самом деле пианистом Родионовым был - Валентин Васильевич Родин, профессиональный пианист. Валентин Васильевич окончил консерваторию по классу фортепиано у профессора Игумнова. Но карьера классического сольного пианиста у него не сложилась, и он всю жизнь проработал аккомпаниатором, играл с бригадами музыкантов на фронте, освоив аккордеон. А после войны объездил с концертами множество стран. Кроме этого Валентин Васильевич подрабатывал на «гимнастиках» в Гостелерадио. Стесняясь этой халтуры, он взял псевдоним «Родионов». Играл он прекрасно, виртуозно, зажигательно, почему его и помнят до сих пор. Специалисты называли его гением импровизации!
И здесь, в зале ожидания, где благим матом, заходился телевизор, по экрану бегали какие-то киллеры, пианист играл вдохновенно вальс Шопена и Петрова из фильма «Берегись автомобиля»…
Музыканты в электричке – это особая статья. Начинающие, нахрапистые, молодые, дерзкие, умудренные опытом, профессионалы, лабухи.
А однажды в электричку вошел какой-то полу-безумный гитарист! В плаще, за спиной футляр для гитары, но не отчетливо, а как крылья ангела. Черные крылья.
Тележка с магнитофоном или усилителем. Он ворвался в вагон вместе со сквозняком. На станции Заветы Ильича.
Погодка моросила дождиком. На платформах зажгли фонари. А может это он, подключив свой усилитель, зажег свет. А потом, как кажется, макнул кисти рук во что-то жидкое и начал рисовать цветные сны. Но не красками, а звуками.
По-моему это была bessame mucho. Но временами, так как гитарист явно был не в себе, он постоянно улетал куда-то со звуком. И плащ его шелестел за ним, как крылья. Крылья ангела!
Он уплывал, а потом возвращался обратно. И вроде бы мелодия уже закончилась, вернее он ее как-то исчерпал, но ему не хотелось заканчивать и он все длил этот слегка плачущий или ноющий звук, пытаясь высечь из этого тусклого вечера искру. И ему это удалось. Искру он высек, подавали ему хорошо.
Я вышел вразвалочку на своей станции. Из дверей надо вылетать очень быстро, как пробка из бутылки шампанского, а не то внесут обратно. Вылетать с криком:
- Пустите, черти!
Или как-нибудь еще покрепче.
И вот я еле вырвался из крепких объятий моего народа. Вырвался на вечно грязный, пропахший чебуреками, зепсевший перрон и столкнулся с гитаристом.
Он стоит играет, на замечая грязь, полицейские, идущих по перрону. Ничего не замечая, а словно пытаясь разукрасить эту черно-белую и такую угрюмую книжку-раскрашку. И у него получается.
Я стоял на платформе, покуда не озяб. Я слушал музыку, вспоминал свою глупую, бестолковую жизнь и нашел ей оправдание в его звуках, каких-то трогательных и душещипательных, и тихих, как светлый плачь…
Когда я очнулся, музыкант исчез, все так же угрюмо по платформе ходили полицейские и ругались бомжи.
Музыканты в электричках – это, словно совесть, которая вдруг внезапно просыпается и не дает тебе заснуть ночью. Они играют стол зажигательно, что не откажите в любезности воздать должное их великому, но скромному таланту!
ст