19 августа 1943 года группа в составе 12 Ил-2 из 61-го штурмового авиаполка под прикрытием 10 Як-7б из 728-го истребительного авиаполка произвела вылет на штурмовку немецких войск в районе Ахтырки. Выполнив задание и выдержав над целью короткий бой с истребителями Люфтваффе, закончившийся безрезультатно для обеих сторон, советские самолеты повернули на базу, которой являлся аэродром Большая Писаревка. Противника в воздухе больше не наблюдалось, так что летчики немного расслабились и утратили осмотрительность. Последним обстоятельством воспользовался обер-фельдфебель Ульрих Венерт из 2-го штаффеля эскадры JG 54, который в паре со своим ведомым вел свободную охоту за линией фронта. Обнаружив советскую группу, немцы заняли удобную позицию в непосредственной близости, и никем не замеченные, проследовали за неприятелем до самого аэродрома. И как только самолеты пошли на посадку, Венерт произвел единственную, но весьма результативную атаку.
В числе летчиков 728-го ИАП, принимавших участие в вылете, был и командир 3-й эскадрильи капитан Арсений Ворожейкин - один из лучших асов советской авиации с очень большим боевым опытом, одержавший свои первые 6 побед еще в 1939 году на Халхин-Голе. Именно его Як-7, уже почти коснувшийся посадочной полосы, Венерт и выбрал в качестве первой своей цели. О том, что произошло дальше, сам Ворожейкин вспоминал так:
"Як", чуть вздыхая мотором, бежит по земле. Моя задача - удержать его на прямой до полной остановки, иначе может быть неприятность. Машина в таком положении очень хрупка. Глядя только на горизонт и нос самолета, слежу, чтобы он не отклонился. Уменьшая пробег, нажимаю на рычаг тормозов. Вместо знакомого подергивания машины - в глазах огненный блеск, слышатся выстрелы. "Эх, вместе с рычагом тормоза нажал и на кнопку пушки", - мелькает догадка. Тут же что-то острое впилось в щеку, горячим хлестнуло в левую руку, самолет тряхнуло. Отпускаю тормоза. В чем дело? Выстрелы прекращаются. Так и есть - позабыл выключить оружие и устроил на пробеге стрельбу.
В этот момент из левого крыла самолета с треском и шипением вырывается что-то яркое, горячее, ослепляя меня. Машину бросило в сторону. Инстинктивно укрылся в кабине. Но вот секунда замешательства прошла. Приподнялся. Чувствую, как над головой с оглушительным ревом на недопустимо малой высоте пронеслась тень. Глаза устремились вверх и уперлись в черные кресты "Фокке-Вульфа-190", подворачивающего желтый нос к "Яку". Две длинные очереди громыхают над аэродромом. "Як" тут же обволакивается черным дымом, вяло кренится, опускает нос и врезается в землю. Теперь фашистский истребитель спокойно, не выдавая себя резкостью движений, сближается со штурмовиком.
Упавший "Як", точно порох, вспыхнул. Громадный красный язык пламени хлещет и по моей машине. Только тут я сообразил: истребители противника налетели на аэродром, меня подожгли, одного сбили. А что стало с остальными?
Разглядывать некогда: мой самолет вот-вот должен взорваться. Скорей из кабины!.. А земля? Она летит под крыльями, скорость еще большая, и можно так удариться, что потом никогда не встанешь. Скорей за тормоз! Машина в таких случаях всегда кажется непослушной. Неужели сгорю вместе с "Яком"? Или на пробеге добьют? "Фоккеров", наверно, налетело много. Не взлететь ли? Но куда там - самолет уже полыхает. И я, что есть силы, торможу. Слышно, как визжат колеса, самолет упруго приседает, хочет встать на нос. Чуть отпускаю тормоза и опять без промедления надавливаю на них.
Только тут в наушниках раздался растерянный голос руководителя полетов:
- Внимание! Внимание! Над нами "мессеры"! Атакуют!..
Слышится тявкающая стрельба эрликоновских пушек. Мне некогда смотреть, что делается над аэродромом. Воображение рисует волну вражеских истребителей, обрушившихся сверху.
Тело сжимается в комок, голова вдавливается в плечи, спина прижимается к бронированной спинке - надежной защите от пуль.
А огонь все больней хватает за лицо. Загораживаюсь рукой. Ужас как долго не гаснет скорость, машина все еще катится куда-то. Пламя и дым, словно красно-черный флаг, развеваются над головой, мешая смотреть и дышать. Задыхаюсь. Впервые сожалею, что снял с кабины фонарь. Теперь бы он защитил от резвящегося факела. Чувствую, что дальше находиться в кабине уже невозможно. Вот-вот вспыхну! Резко нажимаю на педали, машина разворачивается, скорость уменьшается. Вываливаюсь из кабины, шлепаюсь на землю и кубарем качусь подальше от самолета. Не чувствуя никакой боли, моментально вскакиваю на ноги.
Над аэродромом все "Яки" и "Илы" перемешались в какой-то нервозной сутолоке. Идет бой? Где же немецкие истребители? Гляжу на восток, на тусклое солнце. Противника нет. В западном направлении на полной скорости уходит "фоккер". Пристально вглядываюсь. Отыскиваю второго, он летит выше. Где же "Мессершмитты"? Ведь радиостанция предупреждала о них. Их нет.
Беспорядочно носятся только наши самолеты. Горит сбитый "Як". Подбитый штурмовик, дымя, неуклюже тащится к земле. Крыло моей машины пылает вовсю. К упавшему "Яку" бегут люди..."
В результате всего за пару минут Ульрих Венерт расстрелял два вражеских истребителя (пилот второго Як-7 младший лейтенант Демьян Чернышев погиб), нанес серьезные повреждения штурмовику, а после спокойно ушел вместе со своим напарником. Советские летчики оказались настолько деморализованными и сбитыми с толку этим внезапным нападением, что никак не смогли среагировать и тем более не пытались преследовать немцев. Арсений Ворожейкин отделался довольно легко - в его левую руку попало семь мелких осколков и еще один угодил в щеку. Венерт мог по праву гордиться успехом своего смелого предприятия, и вероятно, гордился бы еще больше, если бы знал, что один из атакованных им самолетов пилотировал гораздо более опытный ас, чем он сам. "Яки" Ворожейкина и Чернышева стали соответственно 17-й и 18-й победами на его счету. Что же до поврежденного Ил-2, то его Ульрих или не заявлял в качестве сбитого, или же заявка в дальнейшем просто не получила официального подтверждения.
Michael Traurig