Захочешь погреб ли, подвал —
копай, как наш сосед копал.
Бог в помощь.
А зной испепеляет сад,
и почва в сетке трещин вся.
Напоишь —
глотнёт, белея в тот же миг.
Так пот просолит воротник
и спину.
Сосед копнул — внизу скала,
земная кость, белым-бела.
Грудина.
У нас повсюду — известняк.
Ему без погреба никак,
что делать,
ты ей, родимой, поклонись:
прости, земля. Мне камень грызть
твой белый.
Поклонов сроду не считал.
Не оттого, что нищета —
жить можно —
а просто вкалывать привык,
не подымая головы.
И кожа
уже похожа на кору,
когда в жару да на ветру
работа.
Спасибо, что без тяжких бед
и есть чем заплатить за свет
и воду.
Слой перегноя — пол-штыка.
Набухли вены на руках,
но снова
сосед берёт кирку и лом
и бьёт, и бьёт земле челом.
Такого
не сломит даже скальный грунт:
труд и терпенье перетрут
и камень.
И собирает человек
обломки — и в мешках наверх.
Руками.
Пускай уйдёт полгода, год —
в прохладный погреб занесёт
однажды
компоты, всякий разносол,
варенье — с огорода всё,
а как же.
Когда, земной окончив путь,
он упадёт земле на грудь
как маме —
и плоть её, и соль, и кость —
ты горсть земли, прощаясь, брось.
Той самой.
