Лучшим августом восьмидесятых был август восемьдесят второго.
В третий раз я поехал в лагерь «Соколёнок» - теперь базой был выбран пионерский лагерь в Семёнково. Лес, одноэтажные корпуса и два корпуса с мансардами (начальница лагеря Капитолина Александровна называла их «массандрами», не подозревая о подмене семантики), фонтанчики с питьевой водой, эстрада – обычный профсоюзный пионерлагерь, уступивший третью смену школе пионерского актива. В то лето руководство решило провести эксперимент – на отряде работала не пара, а один вожатый. Мне достался отряд, где из почти тридцати детей было всего два мальчика. Из немногих вариантов названий девичье большинство выбрало «Ассоль».
Всесоюзная пионерская организация выдвигала в лидеры девочек – так сложилось ещё в шестидесятые годы, когда мальчишеская пассионарность перестала быть востребована. Может быть, есть и другие объяснения – последствия демографических сдвигов, набирающая силу женская солидарность; всё это по-своему верно. Девочки становились председателями советов отрядов и советов дружин, девочки выпускали стенгазеты, девочки шефствовали и организовывали, произносили речи и ездили обмениваться опытом – по образу и подобию взрослых.
В моём отряде были и десятилетки, и тринадцатилетние, так что отношения между старшими-младшими с первых же дней напоминали игру в дочки-матери.
Я получил роль, о которой большинство мужчин неосознанно и люто мечтает – отца-патриарха, арбитра и утешителя.
Настроения «Ассоли» играли, как пел Высоцкий, «вверх и вниз по гамме»: после поражения на одном из общедружинных конкурсов случилась массовая истерика (с тех пор никакие женские слёзы не могут пробить меня по-настоящему), а потом вдруг наступала восторженно-праздничная взвихрённость чувств.
Слово «пубертат» было нам тогда незнакомо, но вожатые-мужчины чувствовали на себе какое-то нежное внимание и пытались защититься грубоватым насмешничаньем. Как раз в ту смену мы сочинили неофициальный гимн лагеря, который начинался такими строчками:
Осень тихо подступает,
И на мачте спущен флаг.
В небе женщины летают
Отдаются всем за так.
Как совместить этот доморощенный цинизм с педагогикой? Как правду с вымыслом, как скелет со шкафом, как розу с жабой – какие там ещё антиномии и дружные пары можно подобрать, представляя жизнь, а не представления о ней. Всему было место - и низкому, и высокому, и обыденному, и необычному.
Девочка из моего отряда тихо влюбилась в вожатого отряда соседнего, Диму, Дмитрия Анатольевича, лирика-гитариста, похожего на череповецкого Пьеро. Ровесницы-подруги девочке сначала сочувствовали, а потом завидовали – Дмитрий Анатольевич её заметил, и за полчаса до отбоя они стали садиться на крыльцо и о чём-то говорить, тихо-тихо.
По счастью, в те времена невозможно было даже представить сегодняшнюю запуганность вездесущими педофилами.
Никто не подумал ничего дурного. А девочка – вероятно, чтобы оправдать в своих же глазах недостижимую любовь – рассказала ровесницам-подругам и мне, что очень скоро умрёт. Не доживёт до четырнадцати. И эти вечера на крыльце рядом с Дмитрием Анатольевичем – единственное утешение и последний луч света. Дима позже признался: они говорили о звёздах и о том, есть ли ещё жизнь во Вселенной.
Несколько лет назад я увидел девочку – у неё все те же тени под глазами и детские кудряшки. Она служит в банке и, вероятно, замужем.