СССР, Киностудия «12-А», при участии ГПТО «Мосфильм», 1990 г, цв.
Автор сценария: Георгий Николаев
Режиссер: Николай Досталь
Продюсер: Александр В. Михайлов
Оператор: Юрий Невский
Художник: Алексей Аксенов
Композитор: Александр Гольдштейн
Автор и исполнитель песен: Андрей Жигалов
Звукооператор: Валентин Бобровский
В ролях: Андрей Жигалов (Коля), Сергей Баталов (Федя), Ирина Розанова (Валентина), Алла Клюка (Наталья), Анна Овсянникова (Татьяна Ивановна), Владимир Толоконников (Филомеев), Лев Борисов (Филипп Макарович), Юрий Колобков (Василич), Зинаида Воркуль, М. Никитская (пожилые соседки), Александр Числов, Евгений Титов (приятели Филомеева), Михаил Мезенев (баянист), Вера Ивлева (покупательница мебели), Борис Ка-морзин (Саратов), Юра Попов (сосед Коли), Дмитрий и Игорь Дмитриевы (носильщики).
Ранним утром выходного дня, не зная, куда себя деть, слоняется по двору панельной пятиэтажки простоватый Коля. От скуки поднимается к приятелю Феде. Разговор не клеится, говорить не о чем, и Коля неожиданно для себя самого сообщает, что якобы собирается уезжать на Дальний Восток. Неосторожное слово меняет его жизнь в мгновение ока - все друзья и соседи начинают активно собирать Колю в дорогу, устраивают праздничное застолье, распродают его мебель... У растерявшегося Коли не хватает духу признаться, что он все выдумал. И к концу дня он уезжает, по сути, вникуда...
На закрытии кинофестиваля архивного кино «Белые Столбы-2019» планируют показать мой фильм «Облако-рай», снятый в прошлом веке, в 1991 году. Для меня это – честь и радость.
Появление его в моей фильмографии было довольно необычным. Мне позвонил мой художественный руководитель на Высших курсах режиссеров и сценаристов (которые я к тому время окончил) Георгий Данелия и спросил: «Коля, не хочешь снять фильм про Колю?» Конечно, я согласился прочитать сценарий Георгия Николаева, который тогда назывался «Звездный час по местному времени». Писался он для Данелии, но тот тогда был занят другим проектом, поэтому предложил снимать мне, его ученику. Мне сценарий понравился безоговорочно, и я с энтузиазмом взялся за дело...
Не мне судить о качестве фильма, но то, что я объехал с ним десяток стран, представляя на разных международных кинофестивалях и везде получая главные или основные награды, говорит о многом... Фильм смотрели и правильно «считывали» зрители разных национальностей и менталитетов. А ведь он сугубо российский, про нашу провинцию, про нас... Это меня удивляло и радовало одновременно. Название «Облако-рай» родилось во время съемок на окраине Петрозаводска (там снимался почти весь фильм, только финал под Коломной).
Однажды после съемок зашел ко мне в номер гостиницы, где жила вся съемочная группа, Андрей Жигалов с гитарой:
«Я вот тут песню написал, можно ее вам исполнить?»
– «Конечно...»
И он спел песню про облака-рай. И я тут же понял, как будет называться фильм.
Николай Досталь
***
Международная известность и популярность этой картины в 1990-е стала причиной того, что ее негатив оказался во Франции, где, в конце концов, и затерялся. В разное время в Госфильмофонд поступили позитивная копия и комплект исходных материалов второго или даже третьего поколения, пользуясь архивной терминологией. Позитивная копия со временем пришла в негодность. Новый позитив был напечатан в прошлом году с контратипа при активном участии и консультациях режиссера фильма Николая Досталя и оператора Юрия Невского. Вероятно, на сегодняшний день по своим фотографическим качествам эта копия максимально близка к оригинальной.
Массовый всплеск интереса к отечественному кино на рубеже 1980-1990-х – практически последний в минувшем столетии – был вызван едва ли не в первую очередь снятием разнообразных запретов, от формальных до тематических. Главным ощущением от «перестроечного» кино оказался шок. Зритель изумлялся политической смелости «Покаяния» и мрачной откровенности «Маленькой Веры», проливал слезы над судьбой добродетельной валютной проститутки из «Интердевочки» и добросовестно пытался учить темный артхаусный язык первых игровых лент Сокурова. Интерес этот быстро угас. И не только вследствие победы над кинопрокатом репертуара видеосалонов, но и потому, что постоянно пребывать в состоянии шока невозможно. Тем более что скоро стало ясно: «перестроечное» кино с его «чернухой» не менее условно и отдалено от насущной реальности, чем кондовый розовый канон соцреализма.
На этом фоне сразу выделился фильм «Облако-рай» – ему просто обрадовались. Это была радость узнавания. И узнавалась не только запойная тоска остановившегося времени провинциальных будней, но и желание вырваться из нее. Клич «Мы ждем перемен!» тут внятен едва ли не более чем в «Ассе», где он прозвучал впервые. Именно эта шукшинская жажда перемен как праздника оказалась сюжетом и главным достоинством отечественных хитов первой половины 1990-х: от первых картин Астрахана до «Ширли-мырли» Меньшова и карнавально-алкогольной трилогии Рогожкина. Именно она и делала персонажей фильма «Облако-рай» живыми, объемными и теплыми при всей их гротесковости. Новый угол зрения обновлял лица – буквально каждая работа феерического актерского ансамбля тут стала открытием, «звездным часом» блестящих исполнителей («Звездный час по-местному времени» – таково было рабочее название сценария, а потом и пьесы по нему).
Меж тем, если пристально всмотреться в сценарий Георгия Николаева, становится очевидно, что он выстроен (и безупречно, притом) по всем законам театра абсурда с его последовательным алогизмом ситуаций и диалогов, разворачивающихся преимущественно вне реального времени и пространства в ожидании никому не ведомого Годо. Очевидно, отсюда стойкий успех фильма в Европе, отчасти удививший самого режиссера – западноевропейская киноаудитория конца 1980-х легко считала привычный ей абсурдистский код.
Однако, когда Николая Досталя спросили на фестивале в Локарно («Облако-рай» получил там «Серебряного леопарда»):
«Это сюр?», – он ответил: «Нет, это обычная наша действительность».
Обе стороны были правы. Повседневная реальность российской провинции срезонировала при наложении на нее классической модели театра абсурда, возникшей в середине прошлого столетия на западе. Они узнали себя друг в друге. И дело было не только в конкретной атмосфере застоя (именно тогда был написан сценарий) – недаром «Облако-рай» оказался фильмом, так сказать, долгоиграющим. Что-то здесь было уловлено парадоксальное в национальном характере. Постоянное желание хоть каких-то перемен – и одновременно стремление избежать их, сохранить стабильность любым, самым неожиданным способом.
«Чудик» Коля, ляпнув про отъезд вроде как исключительно «для разговора», на самом деле выбалтывает общее подспудное и сокровенное: вырваться отсюда, где все неумолимо движется по кругу, а значит – неподвижно. Потому изматывающая недвижность первых сцен после его сообщения взрывается совершенно неистовым движением, затягивающим всех персонажей без исключения – к общей процессии в финале, торопливо семеня, присоединяется даже безмолвная пара старух со скамейки, эту недвижность на протяжении фильма символизирующих.
Это подспудное сокровенное желание чуть позднее станет основой сюжетов кино Астрахана. Рискни, сделай рывок – и остальные с радостью последуют за тобой - вот пафос его популярных в 1990-е фильмов. Но «Облако-рай» выглядит своего рода опережающей пародией на них. Как и все окружающие, Коля лишь мечтает о рывке, но вовсе не собирается его делать. Бедолагу назначают героем События помимо его воли, деловито и вдохновенно выстраивая чисто обрядовое действо. Горемыка оказывается не то козлом отпущения, не то жертвенным агнцем, о своей роли карнавального шута (в отличие от ее исполнителя Андрея Жигалова) не догадывающимся. А окружающие обретают счастливую возможность пережить рывок-отъезд, не трогаясь с места... На что, в конечном счете, радостно уходит их нерастраченная энергия.
Этот сюжетный поворот превращает «Облако-рай» из выразительного документа эмоций эпохи в невольное пророчество. И недаром в созданном спустя полтора десятка лет сиквеле «Коля-Перекати поле», где герой предпринимает столь же безуспешную попытку вернуться, задушевный друг Федя с печальным изумлением обнаруживал: «Сколько всего было! А как глянешь – ничего не произошло».
Заметим: звучит это в полном соответствии с каноном абсурдистского фарса, ключевое творение которого – «В ожидании Годо» Беккета – заканчивалось диалогом двух героев-шутов:
- Итак, мы идем.
-Идем.
Ремарка: они не двигаются.
Евгений Марголит
Киновед, кинокритик, главный искусствовед Госфильмофонда России
Статья была подготовлена специально к XXII фестивалю архивного кино «Белые Столбы— 2019». Больше материалов к фестивалю прошлого года можно увидеть по ссылке.
Архивные кадры к фильму ищите в нашем инстаграме:
https://www.instagram.com/gosfilmofond/