Любимой песней в годы Великой Отечественной войны была «В землянке». Она не была забыта и в послевоенные годы.
Стихотворение «Бьется в тесной печурке огонь» принадлежит перу поэта Алексея Суркова. Он защищал Москву, был военным корреспондентом «Красноармейской газеты». Имел звание старшего батальонного комиссара. Он был человеком, встречавшим сегодня и завтра смерть. Писал: «У солдатской души нет уральской брони, ни кольчуги, ни рыцарских лат, ни забрала». И поэт – не кудесник, способный «заговорить» воина от пули.
Себя он называл «фронтовым бродягой, кочующим из окопа в окоп и из блиндажа в блиндаж, месящим, как и читатели, грязь в непогоду».
«Бьется в тесной печурке огонь» было первой лирической песней, рожденной в годы суровой войны. Но это стихотворение не претендовало на то, чтобы стать печатным. Это были 16 «домашних» строк из письма жене, которое написано в конце ноября 1941 года после очень трудного для фронтового поэта дня под Истрой, когда нашим подразделениям пришлось ночью после тяжелого боя пробиваться из окружения.
Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы где-то в феврале 1942 года не приехал из эвакуации композитор Константин Листов, не пришел во фронтовую редакцию и не стал просить что-нибудь, на что можно написать песню. Чего-нибудь не оказалось.
И тут Сурков, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой жене, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову.
Но портить песню уже было поздно. О том, что с песней «мудрят», дознались военные люди. В армейском архиве Суркова есть письмо, присланное ему шестью гвардейцами-танкистами. Сказав добрые слова в адрес песни и ее авторов, танкисты пишут, что слышали, будто кому-то не нравится строка «до смерти четыре шага». «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть. Мы-то знаем, сколько шагов до нее, до смерти».
И еще был такой случай. На крейсере «Киров» в кают-компании собрались офицеры и слушали радиопередачу. Когда по радио была исполнена песня Суркова с «улучшенным» вариантом текста, раздались возгласы протеста. И они, выключив репродуктор, демонстративно спели песню в ее подлинном тексте.
Эти два примера дают нам право сказать о том, что поэзия того времени всей своей творческой судьбой, как и биографиями авторов, неразрывно была связана с народом.
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти – четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
И сейчас это стихотворение невозможно читать, не напевая его про себя, как будто оно легло на сердце вместе с мелодией.
Миновали десятилетия со дня Великой Победы. Но песню Алексея Суркова «Землянка» подхватывают все новые и новые поколения.
Так пусть звенит и звенит, не умолкая: «Бьется в тесной печурке огонь».
И горит, не затухая, Вечный огонь, зажженный поэтом в память о солдатах Великой Отечественной войны.
Б. ЯМЩИКОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!