В начале 1915-го всем участникам шедшей вот уж почти полгода Первой мировой войны стало окончательно ясно, что быстрой победы никому из них ожидать не приходится. Боевые действия приобретали все более затяжной характер, истощенные произошедшими на начальном этапе войны кровопролитными сражениями армии активно зарывались в землю, ускоренными методами осваивая премудрости позиционной обороны.
Впрочем, в штабах продолжали разрабатывать и планы наступлений. Хотя, например, англичане и французы, по крайней мере, в первой половине предстоящей кампании планировали лишь операции с ограниченными целями. Предпочтя сосредоточиться на пополнении своих вооруженных сил личным составом и обеспечении необходимой материально-технической базой – в первую очередь тяжелой артиллерией с достаточным количеством снарядов.
Куда более амбициозные планы лелеяли германские военачальники, грезившие о мощном ударе и не определившиеся лишь с тем, где его стоит нанести – на Западном или на Восточном фронте. Хотя нужно сказать, что и здесь имели место сильные сомнения и колебания. Так, начальник Большого Генерального штаба Эрих фон Фалькенхайн был убежден, что во Франции и Бельгии рейхсхееру ничего не светит. А Россия пугала начитанного стратега печальным опытом походов Карла XII и Наполеона I. Да и весь риск войны сразу на два фронта генерал также прекрасно осознавал. Зато главнокомандующий на Восточном фронте Пауль фон Гинденбург и его начштаба Эрих Людендорф активно ратовали за блицкриг, полагая, что после того как zar Nikolai Romanoff удастся поставить на колени, западные монархии и демократии станут куда как сговорчивее.
Стоит признать, подобная настойчивость имела под собой основания. Германская разведка работала неплохо, и в Берлине прекрасно знали о том, что недокомплект личного состава в Русской армии достигает 500 тысяч человек, а в целом ряде частей имеется лишь половина от штатной численности бойцов. Знали и о том, что снарядов выдается лишь четверть от того количества, которое запрашивают артиллеристы, что в дефиците не только пулеметы, но даже винтовки. Определенные надежды немцы питали и в отношении явно назревавшего внутриполитического кризиса в Российской империи. В качестве последнего аргумента выдвигался тезис о том, что, если их не упредить, несомненно, русские сами нанесут удар в Галиции и Венгрии, где уже очень сильно потрепанное габсбургское воинство достойного сопротивления östlichen Barbaren оказать не сможет. В конце концов, кайзеровские генералы так и решили: обороняться на западе и наступать на востоке.
А что же те самые обескровленные русские? В нашем Главном штабе существовали две точки зрения – но обе, несмотря ни на что, предусматривали активные наступательные действия. Только главнокомандующий армиями северо-западного фронта Николай Рузский настаивал на прорыве к Берлину, а главком и начальник штаба юго-западного фронта Николай Иванов и Михаил Алексеев требовали победного похода на Вену. Ставка традиционно колебалась, будучи не в силах выбрать ни один из предложенных вариантов. В итоге приняли мудрое решение наступать по обоим стратегическим направлениям, пусть даже для этого не было ни средств, ни ресурсов. Ободренный Рузский тут же приступил к развертыванию в Восточной Пруссии 1-й и 12-й армий в добавление к 10-й, которая в результате осеннего наступления прошлого года сумела закрепиться на позициях по реке Ангерап (Анграпа) и у Мазурских озер.
В идеале германцы хотели бы зажать в тиски русские армии, расположенные в Польше, ударив по ним из той же Восточной Пруссии и с Карпатских гор. Однако пока приходилось сосредотачиваться на устранении угрозы со стороны 10-й армии Фаддея Сиверса. Терпеть и дальше захватчиков в пределах рейха не было никакой возможности. С 3 февраля на данном участке фронта начались ожесточенные бои, в ходе которых немцы попытались проделать с Сиверсом примерно тот же трюк, что со 2-й армией Самсонова шестью месяцами ранее. Тем паче, что управление войсками у противника по-прежнему оставляло желать много лучшего.
Надежду на успех Второй Августовской операции (или, как еще ее называют, Зимнего сражения в Мазурии) придавало то обстоятельство, что германские 8-я и 10-я армии имели значительное превосходство в силах над 10-й русской. Немцы 7 февраля ударили по левому флангу Сиверса, на следующий день атаковав и его правый фланг. Фронт оказался прорван, однако наступающие столкнулись с упорным сопротивлением 3-го Сибирского корпуса генерала Евгения Радкевича, надолго задержавшим продвижение 8-й армии. К сожалению, куда меньшую стойкость продемонстрировала Вержболовская группировка – командовавшему ею генералу Николаю Епанчину впоследствии это стоило должности. Отступив под натиском превосходящих сил противника, она обнажила фланг соседнего – 20-го (латышского) корпуса Павла Булгакова. В итоге 40 тысяч человек оказались окружены в Августовских лесах, но армии удалось выскользнуть из почти уже закрывшегося мешка.
На протяжении 10 дней булгаковцы успешно отбивали атаки немцев, сами постоянно контратакуя, пытаясь пробиться из котла. Когда были израсходованы почти все боеприпасы, несколько полков пошли в штыки, вызвав невольное восхищение немцев, пораженных такой отвагой. Ценой спасенной воинской чести стали 7 000 героев, павших в отчаянной атаке на протяжении двух километров. Немногим оставшимся в живых удалось-таки выйти к своим.
Сам генерал-лейтенант Булгаков предпочел сдаться вместе со своим штабом. Впоследствии комкора сначала наградили орденом Белого орла с мечами, а затем сняли с должности из-за нахождения в плену.
Немцы попытались развить успех, предприняв на южных границах Восточной Пруссии активные действия против 1-й и 12-й русских армий. Главные события происходили на подступах к стратегически важному городу Прасныш.
В этом районе действовала армейская группа генерала Макса фон Гальвица, состоявшая из четырех корпусов и двух кавалерийских дивизий, с тяжелой артиллерией. Противостоявшая ей 1-я русская армия генерала Александра Литвинова имела в своем составе три корпуса и девять с половиной кавдивизий. Однако, как уже было сказано, русские части были недоукомплектованы, а далеко не столь многочисленная, как у немцев, артиллерия, к тому же, испытывала отчаянный «снарядный голод».
Положение усугублялось тем, что непосредственно на Праснышском направлении немцам удалось обеспечить себе двукратное превосходство. Неудивительно, что 24 февраля, спустя всего четыре дня после начала германского наступления город пришлось сдать.
Впрочем, успех Гальвица оказался кратковременным. Выстояв в тяжелейших боях, 1-я армия пополнилась резервами, и уже 25 февраля перешла в контрнаступление. Сначала ночной атакой противника изрядно потрепал 1-й Сибирский корпус, захвативший до 2 000 пленных и 20 пушек А днем части 1-й Сибирской дивизии сразу с трех направлений – севера, востока и юга – ворвались в Прасныш, взяв полторы тысячи пленных и шесть пулеметов. К вечеру 27 февраля город был полностью очищен от врага.
Оправившаяся 10-я армия также нанесла успешный удар, выбив германцев из Августовских лесов. Проведя короткую перегруппировку, все три русские армии предприняли теперь уже общее наступление, нанесли группе Гальвица еще одно поражение и отбросили ее из Польши обратно в пределы Восточной Пруссии. Таким образом, Праснышская операция обернулась для немцев, помимо массы убитых и раненых, более чем 6 000 угодивших в русский плен солдат и офицеров, а также 58 потерянными артиллерийскими орудиями.
«Общий результат февральско-мартовских операций северо-западного русского фронта свелся к тому, что задуманный германским командованием охват правого фланга русских не удался, - констатировал историк Николай Таленский в своей работе «Первая мировая война 1914-1918гг.». - В свою очередь был сорван и план русского командования, заключавшийся в походе на Берлин через Восточную Пруссию. Больше всего от этих операций выиграли англо-французы, так как свежие германские резервы были брошены на русский театр».
С присущей им склонностью к пышным формулировкам немцы именовали свою глобальную операцию на Восточном фронте не иначе как «Зимними стратегическими Каннами». Однако стать новым Ганнибалом у Фалькенхайнма не получилось. Больше того – после успехов русских войск на северо-западном и юго-западном (к весне 1915-го нашим удалось овладеть горными проходами в Карпатах, что обеспечивало выход на Венгерскую равнину) направлениях германским генштабистам пришлось срочно переходить к поиску новых форм оперативно-стратегического решения сложившейся тяжелой для рейха обстановки на Восточном фронте.