Летом 1980-го, перед Московской олимпиадой, столицу было решено очистить не только от антиобщественных элементов (тунеядцев, спекулянтов, проституток высылали за 101-й километр). Детей тоже старались оградить от несанкционированных контактов с иностранцами, отправив и старших, и младших школьников в пионерские лагеря.
В Подмосковье лагеря были переполнены, так что пришлось распределять московских пионеров по соседним областям. У костромских вожатых тоже появилась возможность сравнить, чем отличаются дети столичные от местных. У нас, в лагере имени Горького на Козловых горах, почти в каждом отряде было два-три москвича.
Особенно запомнился один, звали его Коля Банных. Шестилетнего мальчика почему-то записали в мой отряд десяти-одиннадцатилеток. Белокурый, с вьющимися волосами, голубоглазый - просто младенец с немецкой открытки на Рождество, ангел с неожиданно взрослым и жестковатым юмором.
Вожатые из других отрядов приходили посмотреть, как Коля бегает вокруг корпуса, где мы жили, очень балетно размахивает руками и кричит на весь лагерь: "Кар, кар, Картер полетел! Кар, кар, со своей агрессией!" (Если кто не знает, Картер в ту пор был президентом США, который ответил бойкотом Олимпиады на ввод советских войск в Афганистан.)
Но лучшая шутка Коли Банных прозвучала после родительского дня. Папы-мамы навезли детям съестного в таком количестве, что небольшому партизанскому подразделению хватило бы неделю продержаться в болотах. Продукты попадались скоропортящиеся, лагерные медики запрещали хранить их в тумбочках, но педагогическая мысль нашла лукавый выход. В лагере была объявлена операция "Сладкое дерево" (пионерские операции - какой простор для пубертатной фантазии, какие порывы и какие стремления!)
Все гостинцы, оставшиеся после посещения родителей, дети добровольно сдавали в общий фонд, а затем все эти пряники, конфеты, мармелад, яблоки и прочая снедь помещалась в сумку, которую надлежало спрятать и коллективно найти. В процессе поисков отряд получал подсказки в виде записок, где был указан очередной ориентир - например, беседка на берегу Волги, там лежала новая записка, и так далее. К концу охоты за сладостями аппетит разгуливался нешуточный, и когда искомое "сладкое дерево" обнаруживалось, начинался лукуллов пир, раблезианство под эгидой Всесоюзной пионерской организации.
Так вот, наблюдая, как вожатый и воспитатель ведут продразвёрстку по палатам, Коля Банных, к которому родители не приезжали за дальностью расстояний, неожиданно притих и посерьёзнел. Он ходил за нами по пятам, вёл какой-то внутренний отсчёт банкам варенья и пачкам печенья, поглядывал на старших товарищей, а потом сказал:
-Крестьяне отдали последних овечек.
Боюсь, кроме меня, всю горькую глубину этой фразы в тот момент никто не оценил.