Исследуем феномен Салема – североамериканского города, знаменитого историческим процессом над “салемскими ведьмами”. Часть вторая.
Городок и горожане
Пятичасовая дорога укачивает, и нет бы мне поспать на заднем сидении – но осенью в Новой Англии не до сна, что вы! Красота листопада пронзительна. Чем дальше на север, тем разнообразней краски. Последний день октября теплый, как в разгар бабьего лета. По-английски это время называется “индейское лето”, и здесь оно действительно”индейское”, расписное и немножко дикое.
Нынешняя осень разгорается медленно, как отсыревшая спичка. Мы проезжаем сквозь бусинки-города с индейскими названиями, нанизанные на нитку дороги, сквозь медно-красно-желтые леса, вдоль невидимого берега океана на север. Пилигримы, первые поселенцы из Старого Света, двигались в направлении, противоположном нашему: высадились в районе теперешнего Бостона, совсем недалеко от Салема, на Плимут-роке, и постепенно осваивали территорию южной части материка.
Мысли о ведьмах отвлекают от красоты. Город долгое время старался позабыть эту позорную историю с налетом неразрешенности и таинственности. Писатель Натаниель Готорн, внучатый племянник жестокого судьи Готорна, даже пытался в юности сменить фамилию, стыдясь за предка. Здание, в котором происходил суд и произносились приговоры, в подвале которого сидели заключенные (причем с них исправно брали деньги за содержание, установив тарифы буквально на все, от отдельной камеры, спасающей заключенного от толкотни общей, в которую набивалось до сотни человек, до снятия цепей на сутки – подобное лицемерие не пришло в головы даже более изощренным садистам-самозванцам поздних времен) снесли, разбросав кирпичи, через это место проложили улицу. Дома главных участников событий тоже были разрушены. Артур Миллер, знаменитый американский драматург, попытавшийся разобраться, свидетельствует о том же в своем эссе 1953 года: он приехал в благопристойный Салем, но никто ничего не помнил и не знал.
Представляю себе эту его поездку в Салем: даже сегодня, за исключением центра, пошедшего по пути “диснеезации” драматических событий, городок совершенно не изменился ни внешне, ни внутренне: надежно заросшие фасады, непроницаемые ставни. Артуру Миллеру, бруклинскому моему соседу родом из провинциального тупичка на Авеню Н, где безразличие большого города сочетается с беззаботностью и еврейско-испанской (а в последние три десятилетия еще и русской) открытостью, было, наверно, трудно принять пуританские нравы, темп и ритм.
Но все-таки шестьдесят лет дают себя знать, особенно в центре: город вспомнил-таки о своем прошлом, но умудрился превратить его в развеселую оперетту. Индивидуальные истории – например, история мужа и жены Проктор и их нерожденного младенца, история судьи Готорна, истории “неподписантов” и “конформистов” – разыгрываются на множественных театрализованных представлениях в костюмах эпохи, весело и доходчиво описывающих драматические события. Я насчитала семь “достопримечательностей”, связанных с процессами – тут тебе и разыгрываемые несколько раз на дню “судебные заседания”, и бывшее здание тюрьмы, и музей ведьм, и что там еще. Трагедия обернулась если не праздником, то уж точно статьей дохода.
Для жителя Нью-Йорка Салем – это город-антипод. Массачуссетские “hicks” (слэнговое “деревенщина”) выглядят и одеваются, как профессора городских колледжей в Нью-Йорке: трехдневная щетина, красные от ночных бдений глаза, провисшие на худых коленях джинсы, твидовые пиджаки в патине возраста. Местный средний класс похож на нью-йоркских бедняков из субсидированных высоток: бесформенные футболочки с названием позапрошлогоднего курорта, качалки жира над поясами, вторые подбородки. Еда обильна и добротна, время течет медленно и основательно, как кленовый сироп на стопку блинов; a нью-йоркское время – вода, еда все больше напоминает птичий корм, сон короток и тревожен.
Местныe неизменно доброжелательны и любознательны, но почему-то легко представить себе, как выглядели религиозный фанатизм и любопытство их осуждающих инакомыслие и самостоятельность мышления предков. На второй день пребывания мне хочется домой, в утонченный и грязноватый, легкий и легкомысленный, немного безразличный к ближнему своему, но никогда никого не осуждающий город Большого Яблока. Можно иронизировать сколько угодно, можно посмеиваться над невротичными и циничными жителями его, над сором на тротуарах, вечной сумятицей и культурной эклектикой, но все-таки – он переварит любую догму и исторгнет ее из своего организма, уж простите за физиологичность сравнения.
Ведьмовской вирус
Мне не удается отключить профессиональный взгляд на историю, но, может быть, медицинская сторона дела не менее важна: девочки, тесно общающиеся между собой, внезапно были поражены подергиваниями и припадками, а также проявляли прежде им не свойственное необузданное и грубое поведение. Интересно, что в архивах встречались упоминания других подобных эпизодов, практически, эпидемии среди массачусетских детей. Конечно же, более ранние эпизоды тика, бессвязных выкриков, капризов, потери прежних навыков и “упрямства” тоже списывали на колдовство. Сейчас уже не узнать, болело ли также горло у одержимых детишек…
PANDAS (Pediatric Autoimmune Neuropsychiatric Disorders Associated With Streptococcal Infections), т. е. нейропсихическое расстройство детского возраста, связанное со стрептококковой инфекцией, вывели в статус самостоятельного заболевания лишь в 1990 году, но вероятность того, что заболевание существовало и раньше, достаточно велика. Юные пациенты внезапно начинали проявлять ранее им не свойственное навязчивое поведение, жаловаться на морбидные мысли и демонстрировать различного рода тики, от моторных – подергиваний, судорожных движений – до голосовых тиков. Выяснилось, что поведенческие отклонения и тики вызваны одной из тех инфекций, которые вызывают налеты на горле. Симптомы возникают резко, без предварительного жара или других каких-либо симптомов, указывающих на заболевание. Болезнь поражает детей в возрасте от трех лет до периода полового созревания. Выздоровление тоже наступает неожиданно, и многие излечиваются полностью. Лечится PANDAS антибиотиками. Ну, еще психологи объясняют детям и родителям, что мысли о смерти и навязчивости в поведении должны скоро пройти.
Современная статистика – один из двух тысяч детей. Есть вероятность, что гораздо большее количество детей страдают этим заболеванием именно из-за того, что симптомы этого заболевания так похожи на что-то другое, то ли обсессивно-компульсивное расстройство, то ли на … одержимость духами или, в нашем случае, ведьмами. Существует мнение, что есть и другие патогены, вызывающие тики, обсессии и прочие психиатрические симптомы. Общеe название этого синдрома – PANS (pediatric acute-onset neuropsychiatric syndrome), нервно-психиатрический синдром.
Другой фактор – это “копикэт”, термин, употребляемый для обозначения копирования манеры поведения. Эффект имитатора. И в современном обществе от него нет спасения: стоит прочитать о маньяке, перестрелявшем детей в школе, как тут же другой маньяк пытается повторить злодеяние. Выбросилась из окна студентка, а в следующем месяце подобных же суицидов уже несколько.Жизнь же пуританской общины была бедна событиями. Может, потому так много было конфликтов по вопросам совсем неважным, вроде ссоры соседей или публичного злословия. А судя по свидетельствам, собранным вышеупомянутой Стейси Шифф, салемские жители отличались совершенно особым недоброжелательством и конфликтностью. Большая часть развлечений вертелась вокруг церкви и общинного дома. Психологический аспект синдрома имитатора – это внимание окружающих. Безусловно, процессы над ведьмами заняли обитателей города больше, чем какой-нибудь бестселлер с продолжением или телесериал. Почему “больше”? Потому что нам-то можно переключить каналы и найти что-нибудь другое, не менее занимательное. Но в Салеме не на что было переключаться.
Галина Ицкович
Продолжение следует...
Салем: что вы знаете о ведьмах? Часть первая