Читать роман с первой главы здесь
То ли по наивности своей, то ли еще почему, Герман полагал, что сердце у человека одно, и второго не будет никогда. Однако эта аксиома рухнула, как домики Ниф-нифа и Нуф-нуфа из сказки про трех поросят, на занятии по урологии.
- Простата – второе сердце мужчины, поэтому беречь ее надо, как первое, - непринужденно провозгласил преподаватель, доцент кафедры Валентин Ильич Калюжный. – И горе тем мужикам, которые не уделяют этому жизненно важному органу достаточно внимания.
От простоты услышанных формулировок шептавшиеся до этого студенты замерли, как перед вынесением приговора на суде.
- И дело не только в потенции, которая сначала снижается, а потом и вовсе пропадает, если данный орган поражается. У мужчины, который не способен удовлетворить должным образом женщину, развивается огромное количество психических комплексов, которые могут его довести до чего угодно. Поэтому хочу обратиться к присутствующим здесь представителям сильного пола: любите свою предстательную железу, и тогда вас будут любить женщины! Такая вот нехитрая формулировка.
Автандил Цомая зааплодировал, вызвав оживление в группе.
После короткого разговора об основных заболеваниях Калюжный пригласил всех в поликлинику на прием уролога, дабы показать на практике, как делается массаж предстательной железы.
- У настоящего уролога, как и у гинеколога, должны быть длинные и сильные пальцы, - продолжал инструктировать преподаватель, когда они шли по бесконечному коридору клиники. - Особенно указательный. В противном случае он рано или поздно сойдет с дистанции.
- Кто? Палец? – легкомысленно поинтересовался слушавший вполуха Цомая, чем вызвал повторное оживление в группе.
- Нет, конечно же, уролог, - вздохнул Калюжный, останавливаясь перед кабинетом, возле которого сидели несколько мужчин. – Кстати, из-за своего короткого пальца! А теперь рассредоточимся по кабинетам. Есть среди вас те, кто собирается стать урологом?
Возникшее замешательство было красноречивей всякого ответа.
- А просто хирургом? – продолжал «допрос с пристрастием» преподаватель. Герман поднял руку. – Замечательно. Хирург пойдет со мной, а все остальные поступают в распоряжение Соломона Израилевича. Он подойдет с минуты на минуту, и занятие продолжится.
Поднимаясь за Калюжным по лестнице, Сухановский испытывал странное чувство неудобства за однокурсников. Словно один его знакомый оскорбил другого, а Герман по-доброму относится к обоим. Особенно преуспел выскочка Цомая. Зачем он поступил в медицинский?
Кабинет, куда Калюжный пригласил студента, оказался пустым.
- Как вы считаете, коллега, - с улыбкой спросил доцент. - Почему кушетка, на которой проводится пальце-ректальное исследование, находится в углу? Не спешите с ответом, подумайте.
- Без понятия, Валентин Ильич, - честно признался студент. – Кажется, ее просто здесь поставили, когда внесли. Другого места не было, с тех пор и стоит.
- Видите ли, мужики только декларируют, что они охотники по натуре, что смелые, отважные. Особенно перед слабым полом бравируют. Надо же соответствовать высокому званию мужчины. А когда их самих сажают на кол, они ведут себя совсем не по-мужски.
- Подождите, кто их сажает на кол?
- Это образно, коллега, не буквально, - улыбнулся Калюжный, поднимая вверх указательный палец правой руки. - Когда нечто продолговатое бесцеремонно влезает вам в прямую кишку, это неприятно. И хочется убежать. И они бегут на четвереньках, случалось, даже сползали с кушетки. Как предотвратить эту попытку ускользнуть от правосудия? Только поставив кушетку в угол! В углу бежать некуда, упираются головой в стену и - баста. И вынуждены смириться со своей участью. То бишь, терпеть. Вот тут мы их, тепленьких, незащищенных и…
- Продырявим, - брякнул первое, что пришло в голову, Герман. - Надо же, никогда бы не подумал. Век живи, век учись.
Доцент не смог сдержать улыбки.
- Но далеко не всем это неприятно. Есть пациенты, которые это любят, им нравится ходить к урологу. Как говорят сексологи, каждый человек потенциально бисексуален. То есть, мужикам свойственно не только проникать, но они на уровне подсознания жаждут, чтобы и в них проникали. Есть даже специальная теория интроекции – теория проникновения…
Герман слушал доцента и не верил собственным ушам. Это что значит - в каждом дремлет гомосексуалист? И при определенных провоцирующих обстоятельствах взгляд на мир может поменяться с ног на голову? Сегодня ты видишь все так, тебя привлекает слабый пол, а завтра, смотря кого ты в жизни встретишь, кто произведет на тебя большее впечатление, по той дорожке и пойдешь… В голове не укладывается!
Как вообще можно любить мужчин? В смысле, хотеть себе подобных? И как можно… не любить женщин? Едва в аудитории появлялась стройная девушка в халатике, колготках и туфельках, взгляд Германа автоматически приклеивался к ней намертво. И отлепить его могло лишь какое-то серьезное событие типа начала лекции, ядерного взрыва в аудитории, приступа почечной колики или остановки сердца. Он не представлял, как можно аналогично смотреть на мужчин… В сознании одно никак с другим не стыковалось, ключ явно не подходил к замку.
От нахлынувших мыслей Сухановскому стало не по себе, он встрепенулся, потер глаза, словно не давая измениться взгляду на мир.
- На ощупь железа должна быть мягкой, упругой, симметричной, - продолжал невозмутимо Калюжный, зачем-то поглядывая на часы. - Не водянистой, подчеркиваю, без уплотнений и узлов…
Когда спустя несколько часов уставшие и голодные студенты вышли из поликлиники, Цомая признался:
- Мне, наверное, несколько ночей будет сниться это безобразие.
- Ты имеешь в виду мужские ягодицы? – игриво уточнил Вениамин.
- Слушай, а ты что возбужденный такой? Тебя так заводит в задницах копаться, да? У тебя, вообще, как с ориентацией? Ты проверялся?
Автандил начал щелкать пальцами у Вениамина перед носом. Тот оттолкнул грузина, который едва устоял на ногах.
- Думай, прежде, чем что-то говорить!
Начинающуюся потасовку Герману ценой неимоверных усилий удалось погасить.
* * * *
Когда уходишь с головой в какое-то дело, многое становится второстепенным и неважным. Ему меньше уделяешь времени, стараешься быстрей отделаться, чтобы всецело погрузиться в любимое занятие. Действительно, если Герман почти каждую неделю стоит за операционным столом с самим ректором института, то стоит ли опасаться за другие предметы? Они словно перестают для тебя существовать.
При этом на уровне подкорки крутится мыслишка, что ты занимаешься архиважным делом, а все остальные – лоботрясы и бездельники, тратят драгоценные дни на развлечения, и не стоит на них обращать внимания. Они когда-нибудь прозреют, очухаются, но будет поздно, поезд уже уйдет.
Поэтому, когда в столовой однажды Ильдар Шарафиев заикнулся, что завтра все придут в «его пенаты», Герман чуть не поперхнулся компотом.
- Что еще за пенаты?
- Я имею в виду кафедру психиатрии, - перестав жевать, разъяснил однокурсник. – А моими они стали два года назад, когда я начал там заниматься в СНО.
Аббревиатура была Герману знакома. СНО означало студенческое научное общество. В таком же обществе занимался и он, только на кафедре госпитальной хирургии. А Шарафиев, значит, времени тоже зря не терял. Пожалуй, продвинулся не меньше, чем он, Сухановский.
- Хирурги лечат одного конкретного человека, или спасая его жизнь, или как-то улучшая ее качество, - запальчиво твердил однокурсник, когда после сытного обеда они прогуливались с сигаретами по Парку культуры. – А на психиатрах лежит еще одна, куда более масштабная задача. Психические больные бывают социально опасными. И в этом случае ошибаться нельзя, надо привлекать органы правопорядка. Ответственность на психиатрах – не меньшая, чем на хирургах. Бывает замешана большая политика.
- Но возникает соблазн, - осторожно возразил Герман. – Объявить психом того человека, суждения которого идут вразрез с твоими. Если взять масштабней – вразрез с общепринятыми, общегосударственными, каноническими. Упрятать в психушку инакомыслящих, так сказать. Кто будет третейским судьей в этом случае?
- Теоретически это возможно, практически я никогда с подобным не сталкивался. Ты говоришь немного не о том, это другая сторона, - взмахнул рукой, в которой держал окурок, Ильдар, спугнув тем самым голубей, клевавших крошки на тротуаре. – Это политический аспект, и он от нас с тобой не зависит.
- Согласен, не зависит, но представь ситуацию. Ты – главврач крупного диспансера, и у тебя в кабинете раздается звонок из ЦК. Железный голос тебе намекает, что такого-то больного следует подержать под присмотром с полгодика, поглушить транквилизаторами…
Ильдар выбросил недокуренную сигарету в ближайшую урну.
- Для того, чтобы отвечать на такие вопросы, надо сначала стать этим самым главврачом диспнсера. Как минимум.
- Я же говорю – представь ситуацию…
Однокурсник положил руку на плечо Германа:
- Когда позвонят из ЦК, тогда и буду решать, как поступить. Завтра на психиатрии можем продолжить разговор, если он для тебя принципиален, А сейчас, извини, тороплюсь на свиданку.
Ильдар с разбега запрыгнул в троллейбус, стоявший неподалеку на остановке, обернулся и помахал рукой Герману.
Провожая взглядом отъезжающий электротранспорт, Сухановский, быть может, впервые ощутил зависть.
«А тебе, хирург, спешить на свидание не надо, у тебя девушки нет. Ты ее очень обидел, и она тебя бросила. Тебя ничего не отвлекает от занятия любимым делом. Вперед, чернорабочий!»
Почему-то вспомнились недавно прочитанные строчки поэта Левитанского:
Каждый выбирает по себе
Женщину,
религию,
дорогу,
Дьяволу служить или народу –
Каждый выбирает по себе.
Голубей на тротуаре снова кто-то спугнул, и они взмыли огромной стаей, понеслись на Германа, ему даже пришлось уворачиваться от стремительно летящих птиц.
Как устроена природа! На асфальте голубя может поджидать кошка, его могут подстрелить из рогатки, да мало ли что! Однако они рискуют жизнью из-за крошки хлеба.
А в человеческой жизни разве не бывают схожие ситуации?
Никогда не знаешь, где тебя поджидает твой летящий кирпич. Он никогда не попадет в другую голову, только в твою. Время, траектория полета, скорость твоего передвижения – все совпадет, пересечется.
Давным-давно в детстве мама умоляла надеть его на шею крестик. Дескать, он будет хранить от случайностей навроде летящего кирпича. Возможно, она была права.
Неизлечимая болезнь, которая неожиданно «сваливается» на человека – разве не кирпич? Правда, крестик здесь не поможет.
Врач обязан быть материалистом, у него нет иного выбора. Если существует на свете бог, то как он допускает такое количество несправедливости, унижений, безнаказанности. Наличие болезней – это ли не доказательство того, что человек сугубо материален?! Что состоит из плоти и крови, из белков, жиров и углеводов, которые находятся в постоянном химическом взаимодействии.
Онкологические заболевания, с которыми пока не может справиться современная медицина, по сути, есть главное доказательство несовершенства всего живого. И доводы о том, что все болезни посланы нам свыше в качестве испытаний, совершенно несостоятельны, выглядят жалким оправданием полной некомпетенции того, кто так говорит. Когда ты чего-то не понимаешь, можно смело заявить, что это – кара небесная.
Взять хотя бы острый аппендицит. Человек совершенно не виноват в его возникновении, червеобразный отросток воспаляется, когда ему вздумается. Увернуться от подобного «кирпича» можно лишь, удалив здоровый аппендикс. Где тут справедливость?
Правда, эволюционная теория Чарльза Дарвина у Сухановского вызывала столько же доверия, сколько и библейское объяснение происхождения жизни на Земле. Если мы все произошли от обезьян, то почему уже несколько тысячелетий ничего подобного не происходит, обезьяны так и остаются животными?! Почему все представители фауны так и остаются на тех стадиях эволюционного развития, на которых были в момент возникновения человека? Почему эволюция застыла?
Если жизнь на Землю занесена с другой планеты, то как она возникла там, за триллиона километров от нас? Вообще, какая разница, на какой планете она возникла, если не имеешь представления – как.
Впрочем, и сам факт оплодотворения яйцеклетки для будущего хирурга был окружен не меньшим таинством. Отдельно взятый сперматозоид и отдельно взятая яйцеклетка остаются сами по себе и погибают, не встретившись. Будучи порознь. Стоит только встретиться – начинается совсем иная история. Совсем иная по качеству.
Плач, крик, сопли, первые шаги, первая любовь, первый кувырок через голову. И всего лишь потому, что яйцеклетка и сперматозоид встретились. Разве не чудо?