«Ночью, где-то после двух. С улицы, вдруг, стал раздаваться мужичий вой. Нараспев и в руладах странный диковатый мужчина выводил: «На **й!. На **й.. На…» Я ещё «потела над задачкой», тупясь в ноут. Хотя, ходики давно намекали — «давай, родная, на бочок, пора уж!..» Возникший за открытым окном, глас отвлёк меня от забот собственных. И погрузил в вековые.
«Откуда взялся, этот странник? И что выражает тенором озябшим? Своё социальное положение? Или устоявшиеся контакты с ближними? Или вектор судьбинный?..» Мысль ещё блуждала в потёмках мироздания, а голос успел переместиться со школьной спортплощадки вправо, ближе к перекрёстью второстепенных дорог. Однако, пылом не угас, но и не прибавил. Казалось, заело на — протёртой стальной иглой звукоснимателя — эбонитовой дорожке. Если бы мужик орал монотонно, я бы утомилась и враз забыла бы о происходящем. Мало ли пьянтосов бродит в ночи! Но переливчатость коронной фразы всех народов, народностей, племён и очагов ничтожной цивилизации. Будила во мне чувства — богатые и противоречивые.
Днём раньше, я слыхала — через плиты этажный перекрытий — те же не сминаемые слова. От матери карапуза, лет четырёх. Он — вот проказник! — чем-то не угодил матушке. Тётке неопределённого возраста и определённых жизненных позиций. И она по-матерински упрекала его. Но слов более наглядных и красочных не нашла. Куда уж, лучше?!
Неделей раньше, то же, случаем. Я ухватила от продавца в супермаркете. Тихо так, и ёмко. Она филигранно шлёпнула нелитературную фразочку в спину нудного покупателя. Бывает!..
Декаду назад, подобное пролаяла собака, вырвавшись с поводка хозяина. И понеслась — счастлииивая.. — в подворотню.. Ничто человеческое!
А месяц до, моя старая знакомая определила своё текущее трудоспособное положение. Не в смысле «способное», а в смысле «занятое». В отношении неё начальничком. Ровно такими словами. С эмоциями, превышающими — по мощности — извержение вулкана Эйяфьятлайокудль. В любых делениях, любой шкалы. По которым можно измерить горячность. Аффектацию — прям сказать! — моей приятельницы. И. Не поспоришь..
Я уже схлопнула крышку «карликового компа». И вытянулась на льняной простыне. И успела сомкнуть уставшие — «ни дня без свинцово налитых напряжением глаз!, ё-моё..» — веки. А по улице всё носилось и шаталось. «На **й!. На **й.. На…»
Я перевернулась на правый бок. И ответствовала, в космическую пустоту. «На **й…» И тут же заснула!»