C точки зрения диаматики выбор есть разновидность слепой (как правило, по невежеству) зависимости субъекта от обстоятельств или внешних сил, выражающейся в предпочтении одного из нескольких заранее данных или подсунутых ему вариантов.
Стало быть, противоположностью ситуации выбора является не безвыходность и принуждение, как это рисует обыденное сознание, а осмысленное решение, в идеале научно выработанное, основанное на диаматическом исследовании ситуации.
Выбору противостоит целесообразность в виде единственно правильного решения.
Тому же обыденному сознанию ситуация выбора представляется примерно такой: витязь у вещего камня с картины Васнецова или запутанный в лабиринте пещер человек, которому предстоит выбрать направление дальнейшего хода. Причём субъект выбора находится в цейтноте. Именно такая картина ассоциируется с выбором.
Буржуазная, то есть антинаучная, психология в аспекте пропаганды концепции выбора предлагает различные игры разума: «Если будет пожар и можно спасти лишь кого-то одного, то кого спасешь — жену или одного ребенка?», «Если суждено умереть одному человеку, кого ты выберешь — мать или сестру?» и тому подобные.
Грубо говоря, нам предлагают провокацию — вместо выяснения сущности выбора как такового, перенесение на всю практику жизни поведения в экстренной ситуации или решения бессмысленного псевдонравственного вопроса. Это чистой воды спекуляция, призванная запутать, а не просветить.
Так, к примеру, заплутавший в лабиринте пещер человек определяет направление хода не исходя из наличия туннелей перед собой, а сообразно своим навыкам ориентирования и руководствуясь исследованием признаков, указывающих на волю. Из огня спасают всех жертв пожара не в порядке «самого правильного выбора», а сообразно конкретной обстановке.
Обыденное мышление, на котором и играют вульгарные пропагандисты, не улавливает то, что выбор принадлежит сфере случайного, абсолютной субъективности. Каким бы смысловым содержанием при данных условиях ни был наполнен выбор, он ничем не отличается от употребления жребия.
В реальной жизни решения, которые в силу особенностей ситуации внешне выглядят как выбор, принимаются на основе интересов, целей, навыков, а не потому что кто-то увидел в таких ситуациях «варианты».
Обыденное мышление смешивает действие вообще и выбор. Всякий выбор является действием, но далеко не все действия совершаются на основе выбора. В решении надеть кепку или шапку, поехать на работу на автомобиле или пойти пешком никакого выбора нет, так как отсутствует проблемная ситуация с неопределённостью. Рассматривая подобное бытовое поведение, научных выводов сделать невозможно.
В связи с обозначенным смешением действия вообще и выбора крупное значение в стимулировании обыденных заблуждений о выборе играет также насаждение ложного понимания того, что такое желание. Бытует представление, что желания обусловливают выбор, в частности выбор тех или иных решений, поступков.
На самом же деле слово «желание» применяется к эмоции, которая как бы оформляет на уровне чувств в психике человека направленность его поведения. Под личиной желания могут скрываться как научно обоснованные цели, объективная необходимость или потребности, так и частные интересы, навязанные установки, капризы, инстинкты, привычки и вообще любой произвол болезненного рассудка или страстей. Желания могут быть неисполнимыми в принципе, могут быть погашены разумом. Желания бывают высокими, высоконравственными и низкими, антиобщественными.
Механизм желаний в психике человека предшествует действию и обслуживает его волевой импульс. Высококультурный человек сам формирует систему своих желаний на основе работы интеллекта. Низкокультурный человек становится рабом стихии навязанных желаний, дурных привычек и неподавленных инстинктов.
Коммунист, например, желает свержения власти капитала и завоевания власти работающим классом, установления его диктатуры для последующего построения коммунизма, желает победы коммунизма во всём мире. Эта эмоция обслуживает волевой импульс коммуниста к его поведению, а именно — к борьбе.
С другой стороны, например, капиталист желает максимального увеличения своего денежного богатства или акционерного состояния. Эта эмоция обслуживает его волевой импульс к эксплуатации, угнетению, заказным убийствам, развязыванию войн и так далее.
И то и другое — желания, но лишь как чувственная форма, эмоция, под которой скрываются принципиально разные явления, обусловленные качеством мировоззрения и нравственным портретом личности. Под желанием коммуниста скрывается научно обоснованное убеждение и альтруизм, а под желанием капиталиста скрываются животные атавизмы — корыстный интерес, эгоизм.
Желания и их сила играют известную роль в мобилизации воли. Например, правильная система желаний коммуниста задаёт боевой настрой, повышает революционный дух, стойкость, твёрдость поступков и так далее.
Но при этом желания не являются обязательным условием включения волевого начала. В большинстве случаев человек действует, то есть включает волевой аппарат, без желания, часто преодолевая себя, свои привычки, предрассудки и, собственно, желания.
Таким образом, употребление термина «желание» в аспекте теории выбора само по себе ни о чём не говорит, это просто эмоция, элемент нормальной психической жизни человека. Желания могут играть ключевую роль в ситуации выбора, а могут вообще никакой роли не играть. В большинстве случаев при капитализме, например, перед пролетарием возникает ситуация выбора вопреки его желаниям, выбирать приходится лучшее из худшего тоже без энтузиазма и желания.