Вера проснулась среди ночи и устремила взгляд в окно, за которым, словно стражи, стояли высокие деревья, протягивавшие свои ветви с каким-то немым вопросом. Она прислушалась к тишине в доме, звукам за окном и вдруг услышала тихий шепот: "Кто ты? Кто ты, Вера?"
Она долго молчала, глядя в потолок, понимая, что у неё нет ответа ни на этот вопрос, ни на какой другой. Последние три месяца вывернули её наизнанку, перетряхнули все её представления о Мире, заставляя смотреть на очередную правду. Полный отказ мужа участвовать в жизни детей обернулся потерей места в детском саду, невозможностью устроить сына в школу и найти работу, чтобы перестать выпрашивать унизительные копейки, вступая в выматывающие перепалки.
- Зачем ему это, - спросила мать, - он же сам хотел свободу, жить по своим правилам?
- Он хотел свободу, не теряя семьи, - ответила Вера, - ему нужна женщина, которая будет подчиняться, создавать тепличные условия и греть постель, ему нужна наложница, которая будет жить только его жизнью и на его условиях, облизывая его со всех сторон. Служанка, ночью превращающаяся в проститутку. Поэтому он делает все, чтобы я приползла на коленях, он не хочет меня отпускать, но при условии, что именно я буду упрашивать его вернуться. Ему нужно стать моим хозяином.
- Понимаю, - неожиданно сказала мать.
Вера повернулась на бок и свернулась клубочком. "Как? Как ты допустила такую ситуацию, Вера? Когда? В какой момент ты отказалась от себя?". Она обняла руками колени и тихо заплакала, давая телу свободу. Состояние одиночества обострилось десятикратно, безумно бесили дети. Вере хотелось сбежать, лишь бы не слышать этих невыносимых визгов. Никогда в жизни она ещё столько не орала, мучаясь потом чувством вины.
- Вера, ты потом спасибо им скажешь, - ответила приятельница на вопрос Веры о том, почему у неё такое отторжение к детям, - тебе плохо сейчас, у тебя внутри рваная рана, ты тонешь, а твои дети чувствуют, что с тобой происходит и достают тебя, чтобы ты не погрузилась в омут с головой. Вера, если бы не они, ты бы рехнулась. Ты позже это поймёшь.
Вера старалась не подходить к детям, когда её накрывало, периодически уходя в комнату, чтобы там выорать все в подушку. Но легче не становилось, Веру бесил даже звук секундой стрелки. "Это не со мной" - думала она, - "Это не со мной происходит, это не моя жизнь, надо переиграть финал".
У Веры в детстве была забавная привычка. Если ей не нравился конец фильма или книги, то перед сном она с закрытыми глазами перепроигрывала в ролях концовку до тех пор, пока не засыпала, удовлетворенная результатом. Но сейчас ничего не получалось, образы расплывались, мельтешили, она не могла собрать картинку в одно целое. "Не то, все не то".
- А что то, Вера? - услышала она до боли знакомый голос, - что то?
Жизнь смотрела на черноволосую голову, отвернувшуюся к стенке. Голова повернулась, посмотрела на Жизнь опухшими глазами и глубоко вздохнула, у неё не было желания общаться.
- Иди в душ, ты мне нужна живая, я приготовлю тебе завтрак, - гостья, не дожидаясь ответа, ушла на кухню.
- Что ты ела последний раз, кроме этого? - спросила она Веру, вернувшуюся с тюрбаном на голове и указывая на горы фантиков от конфет, шоколадок и чашек с недопитым кофе.
Вера недовольно поморщилась, как подросток, к которому пристали с дурацкими вопросами родители.
- Не начинай, - буркнула она и села за стол, где её ждал омлет с любимыми черри.
Жизнь смотрела на уплетающую за обе щеки девушку, отмечая следы бессонных ночей на её лице, опустившиеся уголки губ и нездоровый цвет лица.
- Как ты себя чувствуешь, в общем и целом?
- Я расслаиваюсь на несколько частей, - ответила Вера, облизав пальчики, - и одна пытается прибить другую.
- А тема драки?
- Очередные неудавшиеся отношения, разумеется, - фыркнула Вера, раздраженная недогадливостью гостьи.
- И? - не обратила внимания на сарказм гостья.
- Мне кажется, я как самка богомола, только в переносном смысле, - сказала Вера, - меня мужчина быстро начинает раздражать и я начинаю съедать ему мозг.
Жизнь вдруг издала какой-то хрюкающий звук и через секунду в квартире Веры раздался оглушительный хохот.
- Да кобыла ты необъезженная, - отдышавшись и не глядя на злобное выражение лица подопечной, бросила Жизнь, - строптивая и трусливая! Сразу копытом в лобешник бьёшь без разбора!
- В смысле, необъезженная? Всадники просто хреновые были, - огрызнулась Вера.
- Ну, каких сама выбирала, те и пытались оседлать, - не заставила себя долго ждать Жизнь, - что зыркаешь? Мужчину кто выбирает? Женщина?
- Да, - выдавила из себя Вера.
- А партнёр даётся как что?
- Как зеркало.
- Ну так всадник хреновый или плохому танцору что-то мешает?
Вера смотрела на Жизнь с нескрываемым раздражением, но аргументы были железобетонные. Она молча встала и подошла к окну.
- Они меня бесят, - глядя на бегущие машины сказала она, - спустя какое-то время я испытываю огромное желание избавиться от мужчины.
- Почему?
- Я не вижу в нем смысла. Просто не понимаю, зачем он мне нужен.
Вера повернулась к гостье и грустно улыбнулась.
- Я никак не могу это прекратить, каждый раз, знакомясь с мужчиной, все идёт прекрасно, но как только мы начинаем жить вместе, все меняется и мне становится просто невыносимо в этих отношениях, и я бегу.
- Бежала, - поправила Жизнь, - в этот раз такой маневр не удался, ты забеременела и радостно вышла замуж. А потом забеременела ещё раз, когда решила избавиться от мужа, задолбавшего тебя своими пьянками. Хотя, не тебе было жаловаться, он и выпивший был спокойный. Из отношений тебе было уходить ещё рано, вляпалась бы в такие же.
- Что со мной? Что это такое? - спросила Вера. Я ведь понимаю, что не так должно быть, я чувствую. Но каждого своего мужчину я рано или поздно воспринимаю, как капризную бабу, которая меня раздражает.
- Вера, просто из тебя изначально лепили не девочку, - мягко сказала Жизнь.
Вера молчала, ей всегда было трудно вспоминать свое детство, часть которого она не помнила совсем, вплоть до старших классов школы, но постепенно память возвращалась, по мере Вериных искусственных погружений в прошлое, она давно интуитивно понимала, что причины её срывов и агрессии были захоронены там.
- Какие слова раздражают тебя до сих пор, спустя годы, вызывая безумное сопротивление? Слова, которые ты не говоришь своей дочери и запрещаешь другим говорить ей это.
- Ты сильная, ты справишься, ты сможешь. Давай сама. Мама всегда это говорила, когда я, захлебываясь от обиды и ревности, спрашивала, почему мне она не помогает ни в чем, а сестру полжизни за ручку водит. "Она не сможет, Вера, а ты сможешь. Что за глупая ревность, она чуть не умерла сразу после рождения, поэтому и внимания ей больше". Как будто меня, маленькую, это вообще должно было волновать, - зло сказала Вера.
С самого детства она не помнила, чтобы ей кто-то помогал, ни отец, ни мать. Все, что ни делала маленькая девочка, подвергалось суровой оценке и критике. Отец придирчиво рассматривал только что помытые маленькой Верой столовые приборы и заставлял перемывать, садясь рядом на табурет, отчего Вера цепенела. Тщательно осматривался каждый вымытый ею угол, каждая поверхность на наличие пыли. И ни разу она не слышала похвалы.
- Так и сформировалась у тебя маниакальная страсть к чистоте, гиперответственность, приправленные комплексом отличницы с гиперконтролем. Уже поэтому мужчина в твоём доме воспринимался как раздражитель, потому что ему на твою идеальную чистоту было фиолетово, он не понимал, почему он должен положить вещь именно на то место, откуда взял. А ты в ответ устраивала бурную истерику, что он не уважает твой труд. И очень долгое время тебе понадобилось, чтобы перестать испытывать агрессию по поводу разбросанных детьми игрушек.
Вера хорошо помнила первый год своего сына, он прошёл как в тумане между бесконечных глажек, стирок, уборок, готовок, при этом росло отторжение к мужу.
Вера все должна была делать идеально и беспрекословно слушаться, иначе отец брался за портупею, скакалку или ставил её стоять на горохе коленками. Первый раз она сбежала из дома во втором классе, получив двойку по поведению с записью в дневник. Она знала, что отец будет бить, а мать отворачиваться от Вериного молящего взгляда и раздражённо морщиться от её криков. Веру нашли в тот же день, тогда отец её не тронул, но хватило его ненадолго.
Последний раз, когда отец поднял на неё руку, Вера помнила хорошо, ей было лет 12, почти перед самым разводом родителей, отец в ярости ворвался в комнату и в этот момент Вера вдруг начала громко орать, глядя ему в глаза. Она орала так, будто её резали заживо, зная, что если он подойдёт ближе, она заорет, что её насилуют и расцарапает ему лицо. Старый дом из кирпича имел хорошую слышимость, а офицеру Советской армии такой скандал был непозволителен. Её родители всегда боялись того, что скажут люди.
Вера молчала и справлялась с подступившей тошнотой. На лице девушки была ярость, жгучая ярость, так не дававшая ей жить.
Перед уходом Жизнь дала Вере неожиданное задание на завтра, вручив старый альбом со школьными фотографиями, где с каждой из них на Веру смотрела хмурая девочка с глазами волчонка.
ЧАСТЬ 2
Ночью Вере снова не спалось, она то погружалась в сон, то резко выныривала из него, испытывая состояние тревоги, все это выматывало её, образы мелькали перед глазами и не давали сосредоточиться, картинки, вспышки памяти, все разрозненными кусками болталось в Вериной голове, мешая ухватить суть.
Она решила больше не мучиться и встала с постели, ей было холодно, последнее время Вера постоянно мерзла, кутаясь в свитер, несмотря на лето. Налив себе кофе, девушка села, поджав под себя ноги, и снова открыла фотоальбом.
Школьные годы, отца в семье уже не было, отчим был хороший, никогда не обижал, но со стороны матери для самой Веры почему-то ничего не изменилось. Она сознательно выбрала остаться с ней, думая, что с уходом отца побои закончатся, а сама мама станет счастливой и доброй, а, значит, хорошо будет и Вере. Но её надежды не оправдались, Вера так и осталась, словно изгоем в собственной семье.
Она долго смотрела в глаза своему отражению на фотографии, отмечая его тяжесть, хмурость и какую-то недетскость. Ей был неприятен этот взгляд и почему-то он её сильно напрягал, так же, как и её маму.
- Опять не спишь? - Жизнь строго смотрела на неё поверх очков, - и кофе хлещешь натощак, вообще себя не бережёшь.
Вера улыбнулась, кофеманкой она была знатной, переборов все вредные привычки, с этой она справиться так и не смогла. Она молча достала пакет с конфетами и снова уселась в любимый угол.
- Я думала о том, почему так быстро уставала от отношений.
- И почему?
- У меня перед глазами всегда была картинка тех отношений, в которых мне хорошо. Я ведь с детства мыслю образами, - улыбнулась Вера, - я знала, чего хочу. Но почему-то всегда встречала мужчин, которые оказывались слабыми, считающими, что женщина должна делать все ради них, какое-то странное восприятие женщины.
- Почему же странное? Ты же давно увидела взаимосвязь, у каждого твоего мужчины была сильная мама, пашущая за троих, либо одиночка, либо замужем за, что логично, слабым мужиком, обычно пьющим, что тоже логично.
Соответственно, такие мальчики, видя пашущую маму на работе, у мартена, по хозяйству, принимающую решения, таскающую сумки, вырастают и ищут женщину в соответствии с этим сценарием. Понимаешь? Не потому что они козлы, а потому что они не знают, что женщина должна быть другой.
- А я здесь причём?
- А ты именно такая женщина, - Жизнь внимательно смотрела на Веру поверх очков.
- Как это такая? Да по мне же видно, что я девочка, моя внешность, моя одежда, я кокетничать люблю, флиртовать.
- Да все женщины это любят. До замужества. А там потом такое творят, что ни пером описать, ни топором вырубить, - вздохнула Жизнь, - давай уже, собирай свой паззл. Тебя на что как собаку, натаскивали?
- На самостоятельность.
- Верно, и твоё "пшли вон, я сама" выжжено на твоём лбу каленым железом. Ты в детстве часто помочь просила?
Вера, ходившая кругами во время своих размышлений, недоуменно остановилась.
- Зачем?
- За шкафом, - съязвила Жизнь, - ты даже понять не можешь, что это такое. Твоя дочка маленькая, если у неё что-то не получается, что делает? Что тебя так раздражает?
- Помочь просит, - тихо сказала Вера.
- Правильно, потому что в природе девочки - просить о помощи, это естественно, это природно. А раздражает тебя то, что ты сама так хочешь, но в тебе это задавлено. Так и получаются пашущие девочки с сумками наперевес. В детстве тебя не хвалили, отец из кожи вон лез, чтобы недостаток найти, и не только в тебе, но во всех и во всем, поэтому ничего слаще критики ты не слышала. А ласкового слова хотелось, особенно от папы услышать, что ты маленькая принцесса, его маленькая девочка, его зайчонок, и ты ради этого готова была наизнанку вывернуться, лишь бы сделать идеально. Ты выворачивалась, но ничего не слышала, не умел твой папа хвалить, никого и никогда, не заложена в него такая функция. Бабушку хорошо помнишь? Неоткуда там похвале взяться было. Вот и сформировался у тебя сценарий - любовь надо ЗАСЛУЖИТЬ. Всеми правдами и неправдами. Стараться надо, чтобы тебя любили. И параллельно сформировалась зависимость от оценок других людей, ты похвалу от всех ждала, как подачки. И с мамой такая же история. Она сама всю жизнь похвалу ждала, вторую бабушку ты тоже помнишь. Сильная женщина одиночка у руля огромного советского гастронома. Она априори не могла быть с дочерью нежной и ласковой, а потом мама за папу твоего замуж вышла и началась песочница: «Люби меня, нет, ты меня люби», как и у тебя с мужем.
Вера молча стояла под шквалом неприятной информации, больно переживая эту правду.
- Давай вернёмся к началу, Вера. Партнёр - это зеркало. Если мужчины рядом с тобой были слабые, не желающие брать ответственность, не желающие участвовать в построении отношений, то ты, соответственно, какая?
- Сильная, ответственная. Что в этом плохого?
- Ничего, если соблюдается чувство МЕРЫ, а если нет, то возникает перекос. Какой вопрос мужа тебя всегда бесил?
- Что ты решила... Что будешь делать... - мрачно ответила Вера, вспоминая, что её муж сам никогда не отвечал на такие вопросы конкретно. Он вообще ни на один вопрос Вере прямо не ответил, всегда увиливал. Такую манеру общения Вера видела у всех политиков, будут говорить долго и о чем угодно, но так и не ответят на вопрос.
- И ты по привычке делала и решала, а он пользовался результатами. Ты была для него шикарным ресурсом. Надо отдать должное, Вера, твой муж манипулятор от Бога. Тонкий, изощренный, обольстительный. Как женщина. Хитрит, увиливает, никогда не кричит и получает то, что хочет.
Вера села и сцепила пальцы в замок. Она подняла тяжёлый взгляд на Жизнь, такой же, как на детских фотографиях. Она и сама подшучивала над мужем, что он был бы отменной женщиной.
- Рядом с таким мужчиной может быть только мужественная женщина, - сказала Вера. Как его мама.
- Да. Ты застряла в мужской энергии. У тебя её переизбыток. Ты привыкла действовать, вести активный образ жизни, принимая решения в одиночку. Тебе всегда это давалось на ура, ты заточена на это с детства. Ты выкручивалась из всех перепитий в своей жизни без посторонней помощи. Вера, рядом с тобой нет места мужчине. Ты не похожа на женщину, которая в нем нуждается, как и на женщину, которой нужна помощь, даже если внутри у тебя все не так. Ты транслируешь в Мир свое мужское Я. Поэтому к тебе и липнут те, кто ждёт от тебя тепличных условий, кому нужна мамочка, училка. Но параллельно они ждут от тебя женских проявлений, как в начале знакомства, нежности, внешней красоты, страсти. И они не в состоянии понять, что ни одна женщина не может совместить в себе лошадь и принцессу одновременно. И рано или поздно ты начинала звереть и выдавливать этого несчастного из своей жизни. Потому что ждала ты от отношений совсем не этого.
Вера почувствовала внезапную слабость, она молча встала и пошла в спальню, где улеглась калачиком, обняв себя руками и поглаживая. Так она делала с детства, когда становилось очень плохо и ей хотелось, чтобы её пожалели, но жалеть было некому. Она обнимала саму себя, представляя, что это не её руки.
- А как же картинка? Как же мечта? Мечта в красивом платье сесть на колени любимого мужа, уткнуться носом в его тёплую шею и спрятаться в его руках, ощущая себя обожаемой и желанной?
Жизнь с улыбкой смотрела на неё, погладила по голове и сказала:
- Так ты к ней и идёшь, медленно, но верно.
Вера подняла удивлённое лицо.
- Интуитивно, Вера, ты туда идёшь. И эти отношения даны не случайно, чтобы ты уже окончательно задолбалась вкалывать и вкладываться в инфантильных мужчин. Женщина вкладывается в себя. Женщина выбирает себя и только потом мужчину. А в семью вкладываются оба, на равных. Это равноценный обмен. Поэтому тебе надоедали мужчины, ты интуитивно понимала, что они не те, и так же интуитивно пришла к тому, что именно с тобой что-то не так. Ты помнишь образы женщин из бесконечных книг о любви, ты засматриваешься на красивые платья, на парочки, в которых мужчина к девушке относится, как к величайшей ценности, бережно. Ты хотела именно так, но в своей реальности видела другое. И это одна из причин твоей агрессивности. Не соответствие желаемого действительности. Ты уже свернула с этих рельс, тяжело, со скрипом, но свернула. И, если помнишь, у тебя всю жизнь перед глазами был пример той самой женственности, о которой ты мечтаешь. Просто ты её себе запретила из-за жесточайшей обиды на её обладательницу.
Вера непонимающе смотрела на Жизнь, с удивлением отмечая, что почему-то никогда не обращала внимания на то, что несмотря на хлесткие фразы и болезненную правду, которую говорила её гостья, при всем при этом она была невероятно грациозна, утонченна и красива в своих длинных платьях в стиле винтаж, а глаза, смотрящие на Веру поверх очков, поражали своей глубиной, обрамленной в длинные ресницы.
- Твоя мама, Вера, была похожа на мужика в юбке? Которая впахивает как папа Карло на благо семьи, забывая сделать маникюр?
Вера вспомнила образ матери и удивлённо сказала:
- Никогда! Она была капризная, слабая, боялась, что о ней другие скажут, высокомерная и одновременно какая-то несчастливая, что ли. Она всегда красиво говорила, обалденно готовила, всегда была такой ухоженной. И одежду постоянно покупала пачками, и внимание к себе требовала, и вообще, только о себе и думала, - раздражённо добавила Вера.
- Типичная женщина вашего времени со своей болезненной историей детства, да? Жизнь внимательно смотрела на Веру.
Вера отчего-то сильно злилась, она встала и заходила кругами.
- Что я упустила? - спросила она, - я что-то упустила. Что меня так злит сейчас?
Жизнь подошла к Вере, обняла её за плечи и посадила перед зеркалом. Потом взяла старый фотоальбом и положила перед девушкой.
- Иногда, Вера, люди не хотят видеть того, что у них под носом, совсем рядом, потому что это может сильно ранить и перевернуть весь мир наизнанку. Ты всю жизнь тыкала в неё пальцем, обвиняя, что она разрушила семью и выбрала деньги. Ты ненавидела её достаток, её красивый гардероб, её любовь себя украшать и её искреннее недоумение, почему она должна делать то, что должны делать мужчины. Ты ненавидела свою мать за то, что она умела быть женщиной, пусть и с недостатками, а у кого их нет? Задай свой вопрос - это ты? Это твои чувства? Это твоя ненависть?
Оглушенная Вера молча сидела перед зеркалом, не в силах переварить услышанное. Она долго смотрела на свое отражение, потом пролистала альбом и молча уставилась в точную копию своих глаз, принадлежащих самому первому и самому важному мужчине в её жизни.
ЧАСТЬ 3
Жизнь застала Веру сидящей на полу и смотрящей в одну точку, на коленях лежал альбом с фотографиями.
Она молча села рядом и взяла Веру за руку, Вера молчала и крутила в руке фантик от конфеты. Потом она вздохнула и опустила голову на плечо своей гостье.
- Я - точное отражение отца, - тихо сказала она.
- Да, милая, ты прочно застряла в комплексе Электры. Жестокий отец и мать-жертва, которую отец тиранил не меньше, даже не задумываясь об этом, виня всю жизнь её во всех грехах. И чтобы сопротивляться деспоту дочь вынужденно идентифицируется с ним, чтобы таким образом противостоять агрессору - стать такой, как отец. И единственный способ самоутверждения для такой "мужественной" девочки - тирания других. Ты не прошла очередной этап половой идентификации с матерью, застряв в отце из-за сильнейшего конфликта между мужским и женским началом. Поэтому, Вера, ты выбирала внутренне слабых мужчин, которые не могли тебе противостоять ни по внутренней силе, ни по интеллекту, которых ты могла контролировать, которые очень боялись, что ты уйдёшь, параллельно вкладываясь в них целиком и полностью из-за сильного желания иметь семью, и уже потом сжирая их за то, что они не могли дать тебе того, чего ты хотела на самом деле. Вера, твоё сознательное жестоко бьётся с бессознательным, но тебе удаётся удержать штурвал, ты выходишь из этого, поэтому тебе так плохо и сложно сейчас. Но это пройдёт, у всего есть начало и конец.
Вера почти не дышала, ей было трудно все это принимать, частично она призналась себе во многих вещах касательно отца, но так глубоко она ещё не ныряла.
Они обе молчали некоторое время, потом Вера встала и прошла на кухню.
- Она не выносила меня, потому что я была точной копией отца, - сказала Вера, - и глаза...Я ведь никогда не любила выражение своих глаз, поэтому никогда не смотрела детские фотографии.
- Да, только не забывай, что отца в тебе половина. А вторая половина - это мать, которую ты в себе задавила.
- Как же так...Как так получилось?
- Твои родители были незрелые, Вера, каждый из них в отношениях решал свои проблемы. Так же, как и ты со своим мужем. А дети...Дети в стороне. Ты ведь тоже так и не сумела раскрыть в себе маму, потому что застряла в роли девочки-дочки.
Вера вспомнила, как однажды сказала кому-то, что чувствует себя не мамой своих детей, а их старшей сестрой, на которую родители взвалили свои обязанности. Вера хорошо знала эти ощущения, родители не стеснялись использовать её в роли няньки, не интересуясь потребностями самой Веры и задвинув их в угол ещё больше после рождения сестры.
- Я не понимаю, как можно параллельно обожествлять человека, который тебя избивал маленькой? - Вера продолжала тихо погружаться в глубины своего подсознания.
- Ну, во-первых, ребёнку не с чем сравнивать, и то, что с ним происходит, он принимает за норму, за любовь. Вот такая любовь, - задумчиво сказала Жизнь, - девочки, которые подверглись сексуальном насилию со стороны отцов, тоже склонны их оправдывать в большинстве своём. А во вторых, Вера, ты помнишь какие-нибудь эмоции к тебе твоей мамы?
Вера не помнила ничего, её мама держалась от неё в стороне, лишь бы Вера не трогала её. Это был постоянный холод и отвержение.
- Вот поэтому такие, мягко говоря, странные проявления эмоций от отца были хоть чем-то, хоть так, но лишь бы не раздраженный взгляд, от которого было страшно, что ты лишняя здесь. Вера, ты панически боялась быть ненужной.
Вера молча ухватилась за край стола, из заблокированной памяти перед ней ярким пятном встала картина, где совсем маленькую Веру-дошколенка, папа в наказание за что-то заставил раздеться до трусиков и выгнал из дома. "Уходи отсюда, давай, уходи" - гремело в Вериных ушах. Маленькая девочка, рыдая, спускалась по ступеням подъезда в диком страхе, что она теперь совсем одна, она никому не нужна, испытывая жгучий стыд за свою детскую наготу.
Веру мутило не на шутку, она ушла в ванную и засунула голову под струю холодной воды, память открывалась постепенно, приводя Веру в ужас и желание заорать, что пусть все закроется обратно, лишь бы не проживать весь этот кошмар заново. Но она понимала, что боль надо прожить, в боль надо идти, идти до конца, до самого дна, иначе никогда ей не увидеть своего внутреннего солнца.
- Ты сказала, что мать была жертвой, - Вера вернулась из ванной снова с тюрбаном на голове, её все ещё мутило, но стало гораздо легче, - что-то не вяжется у меня это с тем образом, о котором я помню, особенно первые годы после развода, она меня просто изводила.
- Она видела в тебе твоего отца и своим отношением к тебе она "мстила" твоему папе за все свои неоправданные ожидания. Ты заменила ей бывшего мужа своей похожестью, особенно внутренней. И она отрывалась на тебе, таким образом, ухудшив твой комплекс ещё больше. И после 7 класса ты сорвалась окончательно, загубив свою отличную учёбу в школе и связавшись с первой дурной компанией.
Вера задумалась, она мысленно разделила период проживания с родителями на 2 части, до развода и после. До развода Вера особо не помнила, чтобы мама сильно изголялась, она больше занята была самой собой. Тогда на сцене главную роль играл отец.
- Каким я помню отца? - задала она себе вопрос и закрыла глаза. Потом открыла и что-то сказала резкое себе под нос.
- Агрессия, море агрессии, ярости, недовольства, критики, странной для мужчины обидчивости. И в тоже время, порывистость, страстность, яркость. Мужчина, конечно, был огненный, какой-то неудержимый, словно внутри него рвался на волю какой-то зверь.
Вера вспоминала припадки ярости отца, разнесенную квартиру, битые стекла, вечный мордобой в гостях, оторванные дверью пальцы, когда его разъяренного вышвыривали из квартиры гостей, кровь по всему подъезду, крики, маты, постоянные скандалы. И эта просто безумная, жестокая ревность.
Вера снова молча ушла в ванную, Жизнь ждала, пока девушку отпустит очередной приступ тошноты.
Потом она встала, налила кофе себе и Вере и внимательно посмотрела на вернувшуюся подопечную, Жизнь размышляла о чем-то, глядя на ее тяжёлое состояние, на взгляд на грани безумия, но потом вспомнила, сколько силы было всегда в этом маленьком существе теперь уже точно женского пола.
- Нам надо разобраться с твоими приступами ярости, дорогая. Они стали гораздо легче и реже за последние 2 года работы, но все же не ушли до конца. И сейчас ты одна с детьми, которые постоянно рядом с тобой, у тебя нет больше возможности уединиться, поэтому пора найти причину, дети не должны видеть маму такой, правда? Ты ведь сама помнишь, как сильно тебя это пугало в детстве. Нам нужно найти этого зверя внутри тебя, который достался тебе от отца и понять, чего он хочет, чтобы он перестал, наконец, сносить двери с петель и бить посуду.
Жизнь села напротив Веры, та, не мигая смотрела в окно. Жизнь подождала и начала говорить.
- Ты всегда была на стороне отца, обвиняя мать в разрушенной семье, хотя, Вера, из этой семьи тебе самой жутко хотелось сбежать. Странно, не правда ли? Даже как-то несправедливо. Тебе там было страшно и плохо, а вот мать за то, что она оттуда сбежала к другому, ты обвинила. В конфликте всегда виноваты двое. Это Закон. Партнёры - отражают друг друга, это тоже Закон. И у отца твоего у самого борода в пуху, поэтому винить твою маму он никакого права не имеет, если сам в жизни поступал с другими так же. Твои родители - два сапога пара, как и вы с мужем. Каждый удовлетворяет в нездоровых отношениях свою потребность, теребит свою болячку, тешит свою гордыню. Какая потребность у высокомерной красавицы из обеспеченной семьи без отца, строящей глазки мужчинам на глазах мужа?
- Потребность в признании её как женщины, самой красивой, самой желанной и единственной.
- А от кого она это признание не получила?
- От своего отца, о котором даже вспоминать не хочет.
- А мужчина, который в приступе ревности звереет?
- Потребность в доминировании, тотальном контроле, признании его единственным мужчиной.
- Правильно, ревность, это не про любовь. Это про власть. Про жажду подчинять. И такой мужчина не может дать женщине заботу и ласку, он требует её для себя, требует от женщины признания его Эго, чтобы женщина подчинилась, прогнулась, полностью принадлежала ЕМУ. Иначе, он не стал бы терпеть, он бы ушёл из уважения к самому себе. Какой мужчина будет так потребительски относится к женщине?
- Тот, которого когда-то не уважала самая главная в его жизни женщина. Унижала его, насмехалась, обесценивала все, что бы он ни делал, он и его отец.
- Так и встретились два человека, подсознательно презирающие противоположный пол, чтобы самоутверждаться друг за счёт друга и требовать любовь и признание. А презрение и неуважение к другим - это всегда презрение и неуважение к себе. И это очень ярко показывают их дети, которые приходят, чтобы снова отзеркалить те глубинные проблемы, которыми мучаются их родители.
Вера устало вздохнула, даже со Страхом работать было легче, в этот раз девушке было невероятно трудно и больно от воспоминаний. Она закрыла глаза и вспомнила свою бабушку, папину маму, тяжелейшего человека, от которого доброго слова ни о ком не услышишь.
- Если дети - отражения родителей, то отец видел во мне себя. Он себя из меня силой выбивал. "Да если тебя не прижимать, ты же все по-своему делала", - ответил ей как-то отец на ее вопрос о причинах.
Вера росла девочкой своевольной, любознательной, с непростым характером, упрямой, как её отец, не понимающей, почему надо делать именно так, а не по-другому, ведь можно попробовать иначе, доставляя родителям массу неудобств тем, что наотрез отказывалась принимать жизнь по их правилам и убеждениям. Она категорически отказывалась быть "хорошей" и правильной, как другие дети, с которыми её постоянно сравнивали, унижая её этим ещё больше, поэтому эту хорошесть и послушность папа вбивал в неё силой, так же, как когда-то вбивали в него. Но чем больше вбивал, тем больше ожесточалась девочка, накапливая в себе злобу и лютую ненависть, лютую настолько, что в подростковом возрасте она легко согласилась на предложение своего поклонника уничтожить ее отца.
Жизнь тихо наблюдала, как меняется выражение лица Веры, как появляется горькая усмешка и слезы в уголках глаз.
- Они меня просто сломали, сломали, как какую-то куклу, два глупых, злых ребёнка, - сказала она и расплакалась, больно, отчаянно, с надрывом.
Жизнь села рядом и обняла девушку за плечи:
- Не сломали, дорогая, согнули, но не сломали. Заставили тебя отказаться от части себя, загнать её на самые нижние этажи твоего подсознания, на самое дно. И эта часть рычит в тебе всю жизнь, пытаясь выйти наружу, твой внутренний зверь, запертый в клетке. Поэтому ты так и не реализовала себя ни в одной своей мечте, потому что прочно заперта в своих догмах и запретах, в шаблонах и ограничениях, в которые пытаешься засунуть и других. Тебе нельзя было иметь свое мнение, вмешиваться в разговоры, приходить и говорить без разрешения, делать, как тебе хотелось. Нельзя было говорить "нет", нельзя было спорить, нельзя было хотеть того, чего хотелось, нельзя было иметь свои вещи, тебе просто нельзя было жить. Девочка по имени Нельзя. Все, что ты говорила и делала - обесценивалось отцом и матерью и высмеивалось, как когда-то делали их родители. И это ощущение неудовлетворённости, несправедливости, когда нарушают твои границы, сегодня вызывает у тебя приступ бешенства. И вместо того, чтобы просто сказать человеку "нет, мне это неприятно", ты рвешь его на части. Всё, что ты делала, подвергалось критике и ты стала бояться экспериментов, проявлять себя, заявлять о себе. Ты споришь ради спора до пены и хрипоты, лишь бы доказать свое и оставить свое слово последним, но дальше слов идти боишься. Ты не можешь вовремя сказать" нет" тому, что тебе не нравится, чтобы не обидеть тех, кто с тобой "дружит", наступая на свои желания. Так что твои родители забили в тебе такого, что с такой яростью рвётся наружу? То, что должно было помочь тебе достичь всего, о чем ты мечтала? Что пытается рассказать о тебе самой твоя агрессия, которая изначально является совершенно здоровым чувством, если его не подавлять?
- Что во мне много запертой силы, - внезапно жёстко и холодно ответила Вера. Много огня, который жрёт меня изнутри. Много запертой энергии, которая меня разрушает, потому что не находит выхода.
Жизнь шумно выдохнула, почему-то сегодняшний разговор давался трудно и ей.
- Да, Вера. Агрессия - это обратная сторона СИЛЫ. Силы воли, внутренней силы, позволяющей заявлять о себе Миру, защищать себя, отстаивать свои интересы, идти вперёд, не боясь неудач. Силы, толкающей к реализации мечты, к познанию, силы, дающей уверенность в себе, состояния, когда никому ничего не надо доказывать.
Вера, ты родилась волевой девочкой, очень подвижной, дерзкой, активной и упрямой. Девочкой с бойцовским характером, властолюбивой, как отец. Девочкой, умеющей видеть больше и дальше, видеть то, чего не видят другие, и это тоже раздражало твоих маму и папу, забитых в догмы и правила своими родителями. Ты была девочкой, стремящейся устанавливать свои правила. Рушить стандарты. Той, которую другие называют "плохая", шилом в 5 точке. А ты все ещё пытаешься сидеть в шкуре "хорошей", но тебе там тесно, поэтому ты бесишься. Пора выпускать наружу свою смелость, свою непохожесть на других, свои амбиции и желания, свое мнение и взгляды на жизнь, себя выпускать из этой клетки, Вера, или ты сожрешь однажды уже саму себя.
Вера молча лежала в постели, без сил, испытывая какой-то странный жар во всем теле. Жизнь положила ей на лоб мокрое полотенце, чтобы хоть как-то облегчить страдания тела. Перемены в сознании не проходят просто и легко, заставляя человека переживать болезненные ощущения и ломку.
Вера облизнула пересохшие губы и спросила:
- Что теперь? Что теперь будет?
- Всё будет хорошо, милая, сейчас тебе нужно побыть в этом, лежать на самом дне и не шевелиться. Дыши, просто дыши, медленно, не глубоко, чтобы тебя не раздавило этим пластом сверху. Постепенно ты уже сама достанешь из темноты все остальное, самое трудное уже позади. Я навещу тебя позже, пока с тебя достаточно, восстанавливайся, чаще бывай у воды и огня. Всё будет хорошо, милая, все закончится, - Жизнь снова сменила полотенце и задумчиво сказала:
- Хорошие девочки попадают в Рай.
- А плохие? - тихим шёпотом спросила засыпавшая Вера.
Жизнь погладила девушку по голове, поцеловала в лоб и улыбнулась:
- А плохие - КУДА ЗАХОТЯТ.
***
Оригинал рассказа по ссылке:
Виктория Баркова,
автор блога https://life-dialogues.ru
Поддержать канал донатом:
SBER: 2202 2036 9140 8753 (Виктория Владимировна)
Или по ссылке: https://donate.stream/lifedialogues
#комплекс электры #психология женщины #детско-родительские отношения #авторитарные родители #психотравмы #детские сценарии #быть собой #взрослые сказки #психотерапия #семейные отношения