Статья Клариссы Себаг-Монтефьо для издания The Guardian (Мой перевод + картинки).
Оригинал в The Guardian за декабрь 2018:
Чувственность, страстность и страсть: как прерафаэлиты изменили то, как мир видит женщин.
Впервые за пределами Великобритании, что могут рассказать нам “Офелия” Милле и “Леди из Шалот” Уотерхауса о смене стандартов женской красоты?
Ее губы приоткрыты, ее руки повисли в воздухе и ее глаза полуоткрыты, будто бы в возвышенной покорности. Трагическая героиня Офелия – изображённая Джоном Эвереттом Милле на картине 1852 года – находится в почти оргазмическом состоянии в момент своей смерти.
Но если сейчас репродукции настолько распространены, что не заслуживают внимания – они украшают подарочные карты, кошельки, сумки – стоит помнить, что во время своего создания «Офелия» считалась скандальной. Мало того, что ее волосы распущены и ее тело не спрятано под корсетом (оба состояния раздетости в Викторианской Англии были видны только в спальне), природа роится вокруг неё в непристойном изобилии. В самом деле, один критик в лондонском “The Times” отчитал «извращенное» воображение Милле, поместившего такую деву в «худосочную канаву».
Сейчас, впервые, «Офелия» Милле, наряду с шедевром Джона Уильяма Уотерхауса 1888 года «Леди из Шалот», экспонируются вместе за пределами Великобритании. Они составляют блокбастер (мегахит) «Любовь и Страсть: шедевры прерафаэлитов из галереи Тейт», который открылся в Национальной галерее Австралии (NGA) на прошлой неделе.
«Любовь и Страсть» затрагивает всё: от природы до религии. Но выделяются нюансы – иногда тревожные, всегда завораживающие – изображение женщин – это то, что выделяется. Прерафаэлиты показали женщин как сексуальных созданий, способных на чувственность, страстность и плотскую страсть, даже если такое поведение во многих, рассказываемых ими историях, наказывается.
«Они являются очень влиятельными (могущественными) женщинами» – говорит директор NGA (Национальной галереи Австралии) Ник Мицевич. «Они – центральные персонажи, соблазнительницы, и они держат наш взор на этой выставке».
Основанное в 1848 году, Братство Прерафаэлитов, группа молодых мятежных художников, поставила перед собой определенный мандат, чтобы встряхнуть чопорную Викторианскую общественность. Их имя было получено из-за их отказа от искусства того времени (академизма), зародившегося с легкой подачи Рафаэля, и часто представлявшего причудливые и идеализированные фигуры (формы) в привлекательных условиях.
В отличие от этого, прерафаэлиты ставят женщин впереди и в центре своих работ. Их фигуры были более реалистичными, списанными с реальных моделей и муз (сестёр, любовниц и подруг). Размещая этих женщин в средневековом или литературном контексте, художники могли исследовать социальные проблемы (заботы) своего времени: прелюбодеяние, материнство, любовь, секс, смерть.
В искусстве прерафаэлитов женщины, прежде всего, получают свободу действий и психологический вес (нагрузку, значение).
Взять «Благовещение» Данте Габриэля Россетти, на котором молодая женщина с огненно-рыжими волосами и ореолом над головой отпрянула от зрителя. Архангел Гавриил только что принёс весть, что Мария будет вынашивать сына Божьего, но вместо того, чтобы принять эту потрясающую новость со спокойствием, как в большинстве религиозных изображений этого события, эта девушка выглядит испуганной.
«Она действительно выглядит как слегка испуганная молодая женщина, реагирующая на эту великую новость, которая ей сообщается. Здесь присутствует психологический реализм» – говорит Джудит Несбитт, директор национального и международного партнерства в галерее Тейт.
Это имело значение в викторианской Британии, где женщины считались едва ли более ответственными, чем дети (им было запрещено, например, иметь счет в банке или голосовать). Успех означал брак, потомство и спокойное ведение домашних дел.
Тем не менее, такие картины, как «Приказ об освобождении, 1746» Милле, на котором изображено освобождение якобитского мятежника из тюрьмы, показывают другую историю. В то время как все мужчины смотрят вниз, избегая зрительного контакта, жена – которая только что обеспечила свободу своего мужа – смотрит прямо вперед: способная, сильная и стойкая.
«Это не то, что вы ожидаете от викторианской живописи» – говорит Кэрол Якоби, куратор британского искусства 1850–1915 гг. в Tate Britain, в экскурсии по коллекции. «Это дает ей силу».
Вдохновение пришло от сложного жизненного опыта: это были мужчины (и некоторые женщины: художницы, представленные в «Любовь и Страсть», включая поэта и модель Элизабет Сиддал), которые жили так, как они рисовали, придерживаясь богемного, часто дикого, образа жизни. Они не боялись любить свободно и были свободны от обычных социальных нравов. Отражая это, женщина в «Приказ об освобождении, 1746» — Эффи Рёскин: любовь всей жизни Милле, которая оказалась в ловушке холодного, бесстрастного брака с критиком Джоном Рёскиным. В смелом шаге она подала в суд на него за аннулирование брака, сославшись на невыполнение их обетов (Рёскин отказывался даже прикасаться к ней), и вышла замуж за Милле в 1855 году.
Идеал «Ангел в доме» — как гласит популярная викторианская поговорка – также был разрушен.
В «Долине покоя» Милле монахиня роет могилу, ее мускулистые предплечья лопаются от вен и сухожилий. В «Пробудившемся стыде» Холмана Ханта вина за утраченную мораль и проституцию, обычно возлагаемую на ноги падшей женщины, более справедливо разделяется с мужчиной, проявившем греховность. И в незаконченном портрете Форда Мэдокса Брауна «Возьмите своего сына, сэр!», мать, протягивает своего маленького ребенка, как Мадонна эпохи Возрождения. Эта мать, однако, не спокойна, но обеспокоена, протягивая своего ребенка ввысь с болью и ужасом. Материнство – особенно в эпоху, когда роды часто были смертельными, а младенческая смертность высокой – проявлялось во всей его жестокости.
При этом, женщины прерафаэлитов не всегда являются образцами феминистской добродетели. Многие изображены как девушки в бедственном положении или в образе роковой женщины, такие как «La Belle Dame Sans Merci» (Безжалостная красавица) Артура Хьюза, взятая из баллады Джона Китса, в которой лесная волшебница заманивает мужчин на смерть своими чарами.
И в то время как прерафаэлиты бросили вызов гендерным нормам своего времени, новые стереотипы возникли из праха старых.
Россетти рисовал женщин с «очень мощными челюстями, очень сильными волосами, очень самодостаточными. Они просто доминировали на картинах » — говорит Якоби. Его вкусы разделяли не все: многие критики в то время считали женщин некрасивыми. Но Россетти и женщины, которых он рисовал — Элизабет Сиддал, Джейн Моррис, Фанни Корнфорт – помогли изменить представление о красоте, которая до сих пор резонирует: словно ужаленные пчелами губы, густые, вощеные волосы и влажная кожа. Флоренс Уэлч с ее длинными волнистыми рыжими локонами, намеренно оттачивала образ прерафаэлитов. Менее позитивным моментом является то, что мания «форелевых надутых губ» через наполнители для губ также во многих отношениях является косметическим продолжением тенденции, впервые ставшей модной в 1850-х годах.
Как сказала Якоби: «У Россетти было много последователей, поэтому очень сладострастный, мечтательный, самодостаточный образ прерафаэлитов стал своего рода стенографией. Это стало собственной новой нормой красоты. Однажды вы получаете любую норму красоты, которая становится сдерживающей».
Более того, в то время как прерафаэлиты были более либеральны в образе жизни, истории, которые они предпочитали изображать, часто показывали последствия буйной страсти. Офелия, отвергнутая своим любовником (с которым, как намекнули в «Гамлете», она спала), совершает самоубийство через утопление. Леди из Шалот ищет мужчину, которого любит, сэра Ланселота, зная, что это убьет ее.
В «Пикнике у Висячей Скалы» режиссер Питер Вейр использовал прерафаэлитов как вдохновение для студенток, которые исчезают на пикнике в День святого Валентина в 1900 году. Миранда с ее волосами медового оттенка и свободными белыми одеждами - типичная прерафаэлитская красавица. В закрытых нравах того времени, которые диктовали, что девочки должны быть кроткими и скромными, она мерцает мистической независимостью и чувственностью. (Примечательно, что когда Ирма, еще одна пропавшая девушка, была найдена чудесным образом, ее корсет отсутствовал).
«Пикник у Висячей Скалы» был создан в 1975 году, столетие спустя после Милле. Это напоминание о том, что старые привычки умирают тяжело. Когда девушки на пороге женственности исчезают в хищном кустарнике – очень похоже на то, как Офелия погружается в свою водянистую могилу – это есть одно сообщение: эти страсть (похоть), страстность и пробуждение сексуальности имеют ужасные последствия.
Скоро сказка сказывается...