Когда я был прошлым, сидел как ручная птица, цедил из наполненных ртов и клевал из рук
крупицы сомнений.
Я очень любил учиться, как будто на тело наращивал кожуру, накапливал истины, опыт чужих уроков, не шёл у проказ и истерик на поводу.
Мечтал, что однажды меня позовёт дорога.
Она позовёт непременно, и я пойду.
А значит, нельзя будет сделать неверный выбор, нельзя ошибиться, свернуть не туда нельзя.
Учитель мой старый был крайне похож на выдру, носил шерстяные носки и всё время зяб.
Но я никогда не встречал никого умнее, и в то, что я встречу, поверить могу с трудом.
Устав от рутины, увидел в прекрасном сне я, что скоро покину и город, и отчий дом.
Увидел ворота, бульвары, дворцы и замки, и северный фьорд, и восточный цветной базар.
Во сне ощущал запах рыбы, фруктовый запах.
Когда пробудился, учителю я сказал:
"Учитель мой, гуру, наставник, ты много знаешь.
В ладонях свернулся клубочком небесный свод.
Открой мне секрет, я его пронесу как знамя: насколько дорога ужасна для одного, насколько она тяжела и невыносима, когда аватар назначаешь в поводыри.
Я выну из мыслей японскую Хиросиму, и взорванный храм, и затопленный материк.
И стану ребенком, степным и предельно светлым, ковыльной пушинкой, чтоб двигаться налегке.
Свободным, как ветер, послушным твоим советам и медной монетке в разношенном башмаке.
Осмелюсь просить — дай на счастье дубовый посох, других-то волшебных вещей и не нужно мне".
Вечерние тени в кривых неудобных позах, с поличным застигнуты, замерли на стене.
Вечерние тени от наглости онемели, хотя и сначала болтали, как мертвяки.
Весь путь мне казался начерченным школьным мелом на матовой шкуре висящей в углу доски.
Палила черемуха в окна из всех орудий.
Смеялся учитель: "Мой мальчик, ты глуп, увы.
Дороги — не метры, не карты, дороги — люди с сердцами асфальта, бетона, песка, травы.
Когда ты пойдешь по жаре до кровавых мошек, когда ты пойдешь по морозу до белых щёк, храни мой подарок, пускай он тебе поможет.
Напрасно не думай, что посохом защищён.
Ты встретишь попутчиков, славных, хороших, разных.
Иззубренный посох почувствует, что внутри.
В ответ на агрессию он загорится красным, в ответ на добро — золотистым, как сентябри.
Орнаментом серым откликнется равнодушным. Для смелых — узором серебряным, как руда.
Есть те, кто расставит капканы, силки, ловушки.
Есть те, кто с тобой до креста, до конца всегда.
Таков он — закон, неизменный закон дороги.
Кто ищет в дороге судьбу, кто — желанный знак.
Я долго живу, я действительно знаю много. Не дай тебе боги действительно всё узнать".
Я был настоящим, вопящим, живым и тёплым.
Любили меня, не любили, и я любил. Прокладывал вдаль через ночь нефтяные тропы, накладывал после боёв белоснежный бинт.
Я видел войну и созвездия революций,
и лица столиц в светофорных грибных прыщах.
Когда я стал будущим — я захотел вернуться.
Да только подарок мне некому возвращать. Наставник мой умер, когда я не принял постриг и постил картинки в каком-то монастыре.
Но вот интересно: каким бы светился посох, когда бы учитель сейчас на меня смотрел?