Серые стражники в серых мышиных латах. Брюхо монаха колышется как дрожалка.
Дайте нам страшные молнии, дон Румата, или железную птицу, ведь вам не жалко?
Чтобы лететь.
Мы внизу — дождевые черви.
Нет для нас бога и нет никакого неба. Ночью погромы — учёные, книгочеи. "Смуту — в Весёлую Башню", — сказал дон Рэба.
Это за годы покоя такая плата, кто-то спивается, многие убежали.
Серые стражники в серых мышиных латах, брюхо монаха колышется как дрожалка.
Каждый за дверью свернулся в тугой калачик.
Весело, да, и улыбка опять кривая.
Ну неужели никто на Земле не плачет, разве никто не воюет, не убивает?
Вот же прекрасно тогда на земле живётся.
В грязные окна дразнится над канавой яркая, очень далёкая точка — Солнце,
так далеко от любимого Арканара.
Чтобы лететь.
Липкий дождь не отмоет ноги.
Головы бывших врагов подают на блюде.
Вашу планету, барон, населяют боги, нашу планету, барон, населяют люди.
Что удивляться-то? Люди — они такие,
слабые, жадные, храбрые лишь в постели. Всех не спасёте, возьмите хотя бы Киру.
Если бы только вмешались.
Не захотели.
***
Я просыпаюсь. Из форточки тянет гарью, ритмом по рельсам стучат и стучат колёса.
Знаешь, Румата, мы пленники в Арканаре.
Мы разберёмся, наверное. Разберёмся.
Если когда-то поможет нам добрый кто-то. Глупую веру вбиваем в себя как сваи.
Мы для того и придумали звездолёты.
Чтобы лететь.
Туда, где не убивают.