Начало - здесь. Предыдущая глава - тут
Новый поворот
Матвей Синцов сидел в приёмной секретаря Центрального Исполнительного Комитета СССР Михаила Сергеевича Огневого.
Всё началось рано утром, когда на домашний телефон Синцова позвонила товарищ Синявская из ЦИК СССР и сообщила, что сейчас с Матвеем Фадеевичем будет разговаривать секретарь ЦИК товарищ Огневой. Михаил Сергеевич сухо поздоровался и тоном, не терпящим возражений, сказал:
- Матвей Фадеевич, я хочу с Вами переговорить по интересующему нас обоих делу. Я имею в виду товарищей из Иркутска и Минска, Вы меня понимаете?
- Да.
- Так вот я жду Вас ровно через два часа в моём кабинете. Ежову звонить и сообщать о моём приглашении не надо, успеете доложиться после, да и не застанете Вы его сейчас дома. Вы хорошо меня поняли?
- Да.
- Тогда до встречи…
В трубке зазвучали короткие гудки. Синцов присел, ноги от волнения немного дрожали. Звонок главного подозреваемого в заговоре не сулил ничего хорошего. На всякий случай Матвей всё же позвонил на домашний телефон Ежова, но безрезультатно. Видимо Огневой специально выбрал такое время, когда Николая Ивановича не было дома. Тем не менее, надо было что-то решать и Матвей, немного поразмыслив, отправился в ЦИК.
***
Дверь начальственного кабинета открылась, и из неё вышел сам Огневой. Увидев вставшего со стула Синцова, он жестом дал понять, что нужно следовать за ним. Пройдя по длинным коридорам, Огневой зашёл в небольшой кабинет, видимо служивший комнатой отдыха ответственных работников Центрального Исполнительного Комитета.
Огневой достал из шкафчика бутылку армянского коньяка, рюмки и нарезанный лимон, присел на кожаный диван, жестом указав Матвею на соседнее кресло. Закурил сам, так же молча протянув «Герцеговину» и Синцову. Пару минут молча курил, видимо собираясь с мыслями, разлил по рюмкам коньяк, выпил и наконец, заговорил:
- Ты, Матвей Фадеевич, наверное, несколько удивлён моим звонком и приглашением на беседу?
- Не скрою, Михаил Сергеевич, действительно так.
- Ты кстати не бойся, тут нас никто не прослушивать не будет.
- Я и не боюсь.
- Конечно-конечно это я так на всякий случай.
- О чём Вы хотели поговорить?
- Что решил быка за рога взять без так сказать прелюдий?
- Если Вы не против.
- Нет, конечно, не против. Позвал я тебя, Матвей Фадеевич, чтобы сделать вам с Ежовым предложение, которое я думаю, вас сильно заинтересует. Я буду с тобой откровенен. А если что пойдёт не так, то доказать ты всё равно ничего не сможешь, а я не та фигура, которую можно бездоказательно убрать с доски.
- Вы хотите предложить какую-то сделку?
- Ты, Матвей Фадеевич, поразительно умён и догадлив, впрочем, поэтому я выбрал именно тебя, а не твоего шефа. Но чтобы ты окончательно убедился в серьёзности моих намерений, можешь задать любые интересующие тебя вопросы. Я обещаю, что отвечу честно - как есть.
- Даже про заговор?
- Даже про него. Спрашивай.
- Заговор существует?
- Конечно, и хоть вы выбили военное крыло да чекистов почистили, до самой головки так и не добрались.
- Вы один из них?
- Из кого? Из заговорщиков? И да и нет. Не всё так просто как вы это в своих кабинетах придумываете. Скажем так - я один из тех людей, которые косвенно вовлечены в заговор.
- Что значит косвенно?
- Косвенно это значит, что я не участвую в активных действиях, держу дистанцию с головкой, но, не скрою, сочувствую заговорщикам и в случае переворота, несомненно, поддержал бы их. Только вот до переворота ещё дожить надо.
- Кто входит в головку организации?
- Головка - это Сталин за рубежом, а здесь: Каменев с Зиновьевым - левое крыло, Бухарин, Рыков и Томский - правое крыло. Дальше всё понять не так уж сложно даже для чекистов, так ведь?
- Спасибо, что Вы такого мнения о наших умственных способностях. Конечно, даже мы сможем определить и масштабы заговора и их участников. Только почему я Вам должен верить? С чего старые проверенные большевики, соратники Ленина и Троцкого, которых Вы сейчас назвали, оказались заговорщиками? Сталина я не беру в расчёт.
- Можете не верить, Ваше право, только тогда объясните, для чего мне было нужно звать Вас сюда, предлагать сделку и клеветать на верных ленинцев?
- Возможно, Вы почувствовали, что Вас скоро возьмут и решили таким образом избежать ареста, оклеветав честных коммунистов.
- Да брось ты, Синцов, чепуху молоть. Ты же умный мужик, а ведёшь себя как последний дурак. Я что похож на мелкого воришку, который себе срок выгадывает?
- Извините, Михаил Сергеевич, возможно, я перегнул палку.
- Хорошо. Извинения приняты, что тебя интересует, спрашивай.
- Когда планировался переворот?
- Не знаю. Я же говорю, что не вхожу в головку заговора. Но в любом случае, если и планировался, то сейчас он не возможен в связи с провалом военных и чистками в НКВД.
- Почему Вы решили поддержать заговор?
- Я думаю, ты догадываешься. Это связано с Институтом. Собственно то, что сейчас происходит в этом направлении и подтолкнуло меня искать сотрудничества с вашей организацией.
- Откуда Вам известно, что сейчас происходит с Институтом?
- Нашёл секрет Полишинеля. Вы не расстреляли Эйдельмана, вы собираете бывших мистиков из Института, разбежавшихся по всей стране. Вы построили в Сухановке какой-то закрытый сверхсекретный объект.
- Откуда Вы всё это знаете?
- Скажем так, я всегда держал под контролем всё, что связано с Институтом. И у меня свои источники информации, в том числе и вашем вычищенном ведомстве.
- Вы знаете, где скрываются Горовой и Костромин?
- Знаю.
- Вы отдадите их нам?
- С лёгким сердцем, это часть моей сделки. Часть того, что я могу вам предложить, кроме информации о заговорщиках и подполье.
- Почему же с лёгким сердцем? Ведь Горовой Ваш давний друг и соратник.
- Скажем так, я не разделяю его сегодняшних взглядов.
- А что Вы хотите взамен? В чём заключается сделка?
- Взамен вы выводите меня из заговора без последствий для меня и моей семьи - это первое обязательное условие.
- А другое?
- Второе условие состоит в том, что вы даёте мне возможность быть в возрождённом вами Институте. Эти условия обязательные и они не обсуждаются.
- Это все условия?
- Все. Взамен я отдаю вам всю головку заговора, у меня есть и возможности, и документы убедить вас. Я полностью раскрою стратегию и тактику антиправительственного подполья. Плюс к этому я сдам вам место, где отсиживаются Горовой, Костромин и Михайлович. По-моему сделка отличная. Иначе так и будете ходить вокруг да около, пока заговорщики не нанесут удар.
- Что должен сделать я?
- Ты, Матвей Фадеевич, как умный и опытный чекист должен проанализировать нашу беседу и изложить её Ежову со своими пояснениями и комментариями. Сегодня у нас двенадцатое ноября… В понедельник пятнадцатого я жду вашего ответа…
***
Темнота окружала крадущихся вдоль забора чекистов. Оперативная группа Главного Управления Ревбезопасности занимала свои позиции, окружая тот самый дом в селе Чернавка, где по информации Огневого скрывались высокопоставленные заговорщики. Горовой, Костромин и Михайлович были укрыты в Чернавке местной Воронежской ячейкой антисоветского подполья. Эту вражескую организацию возглавлял первый секретарь Воронежского обкома Михаил Ефимович Канцельсон. По нему уже плотно работали местные чекисты, возглавляемые комиссаром 2-го ранга Ордена. Воронежский аппарат УРБ НКВД был вычищен от врагов, так что никаких неожиданностей или предательства случиться было не должно.
К 24 часам все приготовления были закончены, дом был взят в плотное кольцо. Затем в ставню окна выходящего на улицу постучала живущая поблизости соседка. В доме зашевелились. Кто-то, откликнувшись на стук, приоткрыл форточку и спросил глухим голосом:
- Кого там черти принесли? Ночь на дворе… Спать надобно, а не шляться.
- Это я, Тамара, соседка ваша. Беда у меня приключилась, за помощью вот пришла, - ответила, наученная чекистами женщина.
- Что случилось-то?
- Мужик-то мой Тимоха, напился сволота до беспамятства, лежит вот рядом с вами на дороге. А я одна-то его никак не утащу. Помёрзнет он здесь. Ночи-то подишь-ты холодные, зима на носу. Помогите ради бога, он хоть и пьянчуга, а всё ж родной, - ныла соседка, подгоняемая чекистами.
- Ладно, Тамара, хорош сопли распускать, сейчас выйду, дотащим твоё сокровище.
Минут через пять заскрипела входная дверь, затем послышались шаги, отворилась калитка, и на улицу вышел мужик в фуфайке и какой-то бесформенной зимней шапке.
- Где…, - только и успел произнести он.
Мгновенно с двух сторон на него налетели чёрные тени и ещё через мгновение, мужик уже лежал на животе с кляпом во рту и заломленными назад руками. В открытый проход бесшумно устремились чекисты из группы захвата. Ещё через несколько мгновений в доме раздались крики, шум борьбы и грянули выстрелы. Короткая перестрелка завершилась так же внезапно, как и началась. Сразу стало тихо.
Синцов в первую очередь осветил лицо скрученного мужика, лежащего перед домом. Лицо оказалось незнакомым, худое с куцей бородкой. Матвей вытащил кляп и спросил:
- Ты кто мужик?
- Как кто? Хозяин я, дома, значит энтого.
- Кто в доме? Жильцы все на месте?
- Нет никого, один Виталий, остальные ещё с вечера ушли.
- Куда ушли?
- Почём я знаю. Приехала машина с Воронежа, и уехали они на ней.
- Кто они-то?
- Кто-кто? Известно кто - Борис Алексеич, да Дмитрий Антонович, люди-то важные, начальственные.
- Что же эти начальники в твоей халупе забыли?
- А я почём знаю, председатель сельсовета наш сказал, что начальство у тебя желает пожить, а я разве против? Я завсегда хорошим людям рад.
- А где председатель живёт?
Узнав адрес, Синцов тут же отправил двух чекистов к председателю, а сам пошёл в дом. Внутри всё было перевёрнуто вверх дном. У входа лежал один из бойцов группы захвата, как оказалось его первого, наповал застрелил Михайлович. Ещё двое чекистов получили лёгкие царапины, пули прошли почти мимо, лишь слегка зацепив и пустив немного крови. Сам Михайлович лежал на кровати в комнате и хрипел. На груди справа темнело кровавое пятно.
- Видно лёгкое пробили, - пояснил один из чекистов, - Но пока в сознании, говорить может, хотя, наверное, не жилец.
Синцов подошёл к хрипящему Михайловичу.
- Говори, сука, куда Горовой с Костроминым испарились, - ткнув стволом револьвера в грудь раненого, зловеще прорычал Матвей.
- А-а-а… нет их… успели уйти… х.й вам с маслом… а не…
- Ты, тварь, сейчас своей кровью давиться будешь! Тебе, сука, смерть за награду покажется! - продолжал наседать Матвей и вновь ткнул револьвером в рану.
Михайлович взвыл от боли. Давясь и хрипя, проорал:
- Ушли... они… предупредил их кто-то,… а я не успел… А-а-а-а!
Внезапно Михайлович затих и, дёрнувшись пару раз в конвульсиях, умер.
Пока осматривали дом и вещи скрывавшихся здесь заговорщиков, привели председателя сельсовета.
Синцов схватил его за волосы и подтащил к трупу Михайловича, лежащему на кровати. Ткнув председателя лицом в остывающего покойника, заорал:
- Отвечай на мои вопросы или рядом положу!
Испуганный до смерти председатель лишь трясся и кивал головой.
- Ты, падла, их сюда поселил?
- Я…
- Кто это такие? Отвечай!
- Я… я… я не знаю, мне… меня… мне приказали…
- Кто приказал?!
- Секретарь наш… Панинского райкома Болдырев. Сказал, что люди важные из начальства московского, отдохнуть к нам приехали, - уже приходя в себя, сообщил председатель.
- Кто сегодня приезжал за ними?
- Была машина обкомовская из Воронежа. Они ко мне сначала заехали, адрес этих вон уточняли, а потом прямиком к ним.
- Кто был в машине?
- Водитель имени не знаю и инструктор Воронежского обкома Гладышев Евгений.
«Похоже, без предательства здесь всё же не обошлось, - решил про себя Синцов, - Надо искать эту гниду»…
***
Машину трясло на ухабах, но это обстоятельство никак не отразилось на крепком сне Синцова. Всю дорогу в Панино он проспал…
***
…Андрею шесть лет. Он с матерью на отдыхе в санатории. Там ему скучно, играть особо не с кем, вокруг только взрослые. Поэтому он взял себе за правило, уходить на луг возле реки. Чистый воздух и спокойная обстановка делают своё дело и Андрей все меньше задумывается о городской жизни. Кажется, что ему ничего и не нужно, он счастлив в одиночестве.
Он уходит на луг, что распростёрся после небольшого перелеска недалеко от пансионата. Мать ругается, когда он уходит далеко, но он не слушается и всё равно уходит. Это так здорово! Он словно открывает новые земли, он путешественник и первооткрыватель. Он счастлив тем, что мать его любит, а он любит её. Он чувствует себя сильным и смелым, ничего не боится, и для него нет ничего невозможного. Ощущение бесстрашия и всемогущества овладевает им, когда он просто гуляет по цветущему июльскому лугу.
Мать говорила что-то о смерти, но эти слова непонятны. Ему кажется, что умереть может кто угодно, но только не он. Да и что такое смерть? В его лексиконе нет этого слова, он считает, что этого просто не может быть. Он ощущает себя бессмертным.
Вот он гуляет по лугу. Осматривает свои владения. Решает попробовать каких-то ягод, они очень сладкие на вкус. Ярко светит солнце, лёгкий ветерок нежно щекочет его счастливое расслабленное тело…
Но всё меняется. Как-то сразу без перехода на него наваливается жуткая тьма. Нет, это не просто тьма, это живая тьма, она словно крыльями раскрылась над ним и готовится поглотить, всосать всё его существо в себя. У тьмы нет души, только животная жажда и страстное желание выпить его жизнь.
Он пытается завизжать от страха, но из него словно откачали воздух, голос ничего не воспроизводит. Тьма обволакивает и душит. Это что-то совершенно безжалостное, абсолютное, непроницаемое - великое древнее зло. Переполненный ужасом он закрывает глаза и падает на землю. Больше ничего не происходит. Он ничего не видит и не чувствует. Когда, наконец, к нему возвращается сознание, он видит себя на земле в одиночестве среди душистого луга…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Это был отрывок из книги "Термидор Андрея Кузнецова"
Книгу можно приобрести тут .
О самой книге можно более подробно почитать здесь