Конец августа 1967 года.
Воскресенье. Весь день лил дождь, но к вечеру распогодилось. Дабы не пропали выходные, супруги Фокины решили посетить кинотеатр и культурно отдохнуть.
Подготовка к выходу в свет идёт полным ходом. Наскоро поглаженные платье и выходной капроновый платок себе, и почти новая полосатая рубашка мужу, неоднократные напоминания почистить ботинки от грязи и протереть её туфли заняли какое-то время. Всё. Оделись.
Готовы отправиться в путь, как набитый до верху чемодан. Но…
Глава семейства подозрительно затих на какое-то время и неуверенно промычал:
- Нин, глянь, пуговица на вороте оторвалась,– неловко приложил её к рубашке, затем виновато улыбаясь, убрал, - Может ничё?
- Ты с ума сошёл! – возмутилась супруга, быстро соображая как поступить. «Рубашка уже поглажена. Ну не гладить же другую. Скорее уж пришить пуговицу» констатировала она. Огласила верное решение. На все доводы Никиты, что «не повезёт», «на дорогу не шьют» жена твёрдо парировала «Ерунда!» и пришила.
Перед самым выходом из дома уже на пороге хозяйка замешкалась, что надеть кофту или плащ. «Вечером возвращаться поздно, прохладно, сыро» убедила себя, и выбрала плащ. Предложила мужу одеться также - плащ. Хозяин отмахнулся, надел пиджак и на этом ограничился.
Вышли. Она – дама двадцати шести лет, низенькая, коренастая в уценённом плаще и прозрачном платке, облегающем на затылке старушечью «фигу». Он – кавалер в возрасте Христа, худой, сутулый, но всегда летящий вперёд, как от пинка мяч.
Променад парочки выглядит, как выгул дамой молодого кобелька, что категорически не желает спокойно идти и постоянно вырывается вперёд. Хозяйка дёргает мужчину за полу пиджака, как собаку за поводок и он на время затихает и идёт рядом. Она же ступает степенно и важно, как по навозной грядке курица.
Билеты куплены на последний сеанс. Вошли в буфет. Бюджет ограничен, поэтому взяли одно на двоих пирожное и стакан виноградного соку. Расплачиваются.
Группа из пяти бритых на лысо молодых ребят лет восемнадцати бесцеремонно протиснулась к прилавку, оттесняя стоящих в очереди, чуть не вышибла из рук мужчины стакан. Сделал замечание. Огрызнулись. Фокин почувствовал насыщенный запах спиртного, и поспешно отошёл.
Сели за столик. Пока муж усаживался, озираясь по сторонам, жена открыла рот, положила туда, как ей показалось, как раз половину пирожного, а остальное протянула Никите. Также быстро глотнула свою часть сока, сморщилась и отставила. Принялась рассматривать посетителей. Мужчине десерт не понравился. Пирожное не распробовал, а сок оказался кислый, как уксус. Морщится, но с трудом допивает. «Уплачено… не оставлять же… и потом все пьют». «Хотя, я бы лучше выпил пива» помечтал и осёкся под строгим взглядом жены.
Прошли в зал. Сели. Знакомая компания подвыпивших молодцов оказалась как раз за ними. Дама занервничала и прислушалась. Он напрягся, заёрзал и уже затосковал по дому.
Молодёжь шалит. Громко переговаривается и смеётся. Но, когда, вытянув ноги, принялась пинать спинки их сидений, терпение Нины лопнуло.
Она сначала толкнула мужа. Он пожал плечами, дескать «А что я могу?». Тогда она встала, обернулась и громко сказала, так чтобы всем было слышно:
- Так. Прекратите хулиганить, сосунки! Тихо. Не мешайте смотреть фильм. Не выросли, ещё чтобы в кино ходить без родителей, так сидите дома… Или приходите с мамой.
Гордо села. Парни попытались возразить, но на них так зашикали со всех сторон, что они притихли.
Начался киножурнал. Склонившись к самому уху женщины, за спиной прошипели:
- Ну, ты ещё пожалеешь, тварь!
***
Фильм закончен. Включили свет, и толпа густо потекла на улицу, как из банки варенье. Фокины не заметили, что пьяная молодёжь окружила их плотным кольцом и тянет куда-то в сторону. Обнаружили опасность, только когда остались в их цепких объятиях совершенно одни, как мышь в зубах кошки.
Народ схлынул. Тихо. Никого. Стало ясно, что вечер добром не кончится. Угрозы сбылись.
Жена нервно шепчет мужу: «Никита, Никита давай покажи этим соплякам», но Никита остолбенел и онемел.
- Ну, чё тварь, поговорим, кто тут сосунок?! - угрожающе начал самый развязный с красным от алкоголя лицом и с наглой ухмылкой, - Ты нам расскажешь сейчас каждому.
Раздалось дикое ржание хором.
Толи от толчков жены локтём в бок, толи от кислого сока, но Фокину стало дурно в животе и затошнило.
- Что коза, с кого начнём, с тебя? – субъект подошёл вплотную, выдыхая в лицо перегар, схватил её за лацканы плаща и тряхнул так, что раздался хруст, - Или, сперва, твоему козлу рога обломаем?
Женщина растерялась от навязчивого внимания хулиганов и деликатной скромности мужа. Совсем сникла, как трава от первых заморозков. Но, услышала быстрые шаги за спиной и оживилась.
«Ну, вот, мир не без добрых людей! Кто-то бежит нам на помощь!» обрадовалась и облегчённо выдохнула. Повернула голову в сторону героя.
Увы! Видит бегство мужа, который прыжками, спотыкаясь, несётся, как вырвавшийся из силков заяц, спасая свою шкуру.
***
Фокин даже не понял, как оказался в пятистах метрах от злосчастного места. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Даже не успел подумать.
Обычно, возвращаясь домой поздно вечером пьяный, и видя машину милиции, он срывался с места и летел в ближайшее укрытие – кусты. Ноги его не подводили никогда. Ни разу не ночевал в вытрезвителе. Так и в этот раз. Инстинкт…
Когда голоса за спиной стихли, он перешёл с бега на быстрый шаг. Убедившись, что ушёл далеко, остановился. Успокоился и отдышался. Облегчённо вздохнул и радостно потянулся. Шагая спокойно, с чувством победителя, ушедшего от погони, вдруг встал. Опомнился.
«Чёрт! А где жена? Я совсем про неё забыл…». Стоит в растерянности, опустив голову и сжав кулаки. Долго чертыхается.
Замер. Смирился, как отрубленная куриная голова, наблюдая за трепыханиями своего тела. Шумно выдохнул, махнул рукой. Убедил себя, что возвращаться уже нет смысла и поплёлся домой.
Частный сектор. Темно. Подходит к калитке своего дома. Звякая цепью и виляя хвостом, приветливо тявкнул во дворе пёс. Он, как будто удивлённо спрашивал: «а где хозяйка?» На душе стало тоскливо и тошно.
Страх, стыд и ужас сплелись в один клубок колючей проволоки и стянули ему горло. Он задыхается. Страшные, душераздирающие картины стоят перед глазами: растерзанное тело жены, слёзы детей. Зажмурился. Выдохнул.
Вошёл. Прислушался. Тихо, дети спят.
«Что делать? Кто поможет… Нет, нет. Её уже не вернуть, но как я буду один с двумя детьми?» панически ищет ответ. «Надо завтра пойти в милицию и заявить, что пропала жена. Но как, как я объясню её пропажу? Ну, вышли из зала, я отвернулся и …» перебирает варианты, бегая кругами по кухне взявшись руками за голову.
«Бред какой-то. Боже, что скажет отец и мать? А соседи, а на работе? О-о-о-о!» стонет не в силах унять страх. «Совсем немного прожили вместе. Серёжке сколько? Шесть. Марине четыре. Уже семь лет вместе. Да семь лет.» мысленно рассуждает. Снова ищет оправдание «Ну, она конечно не подарок была, но всё равно жалко. Хотя… Сама напросилась. Сидела бы молча, а так… теперь, где она…»
Закрыл глаза. Видит себя у гроба жены. Рыдания детей и старательных соседушек. Мотает головой, отгоняя мираж, и оправдывает себя «А что я мог сделать? Ну, наверное, хотя бы остаться с ней. Я не виноват, ноги сами понесли. Так получилось…»
Снова и снова видит её обезображенное лицо, почему-то всё в крови. Закрыл лицо руками и застонал «У-у-у-у-у-у!»
В комнату вошёл заспанный сын в чёрных трусах и майке.
- Пап, ты чего? – спросил, потирая кулаками глаза и зевая, - А где мама?
Никита быстро замахал на сына руками и вытолкал его.
- Спать! Спать, - шипит сквозь зубы, сдерживая вопль.
Как только дверь затворилась, он сел на пол в угол и заревел. Ревел тихо, беззвучно, шмыгая носом.
За окном заскулил Мухтар. Всё тело колотила нервная дрожь. Стало совсем худо.
«Как я так? Я убил её. Из-за меня. Какой я…» подвывает, раскачиваясь из стороны в сторону.
«Всё кончено, и нет больше Ниночки… Что теперь будет?».
Ветер нагнал тучи и по стеклу забарабанил дождь.
«А если меня посадят? Что будет с детьми?»
Из-за раскатов грома не услышал, как распахнулась дверь. Вошло мокрое привидение жены.
***
Часом ранее у кинотеатра «Заря».
После прелестного исчезновения Никиты, что оставил свою жену в незнакомом обществе, повисла немая сцена. Все в замешательстве. Как быть? Он поломал все планы.
Парень, что минуту назад не дружелюбно тряс даму за лацканы, заметно растерян. Хлопает глазами. Усмехается и брезгливо плюёт. Не ожиданно.
Переводит взгляд то на неё, то на ребят, то в сторону их покинувшего. Двое из парней насмешливо скривились, открыли рот намереваясь посмеяться, но поймали строгий взгляд вожака. Его твёрдое покачивание головой из стороны в сторону остановило их. Замерли в ожидании.
«Старший» внимательно посмотрел на брошенную жену. В её положении можно оживать истерики, криков о помощи, мольбы о пощаде, а она… Она стоит, сжав кулаки и приняв стойку борца перед боем. «Достойно уважения. Она готова драться. Вот тебе и баба, а любому мужику фору даст. Ну, своему то точно» размышляет про себя Николай.
- Ладно, хватит! – повернув голову к приятелям, даёт отмашку, - Покуражились и будет.
Все вопросительно переглядываются и ждут объяснений.
- Вы, это… ничего… не думайте такого, - виновато улыбается, - Мы нормальные ребята, просто выпили и понеслось… Извините.
Женщина опустила руки и быстро захлопала глазами. Она не понимает, что происходит и пока ещё не верит ушам.
- Я Николай, это Мишка, - показывает рукой на каждого, - Это Олег и Игорь – братья близнецы Шиловские.
- Не похожи…, - возражает, осмелев женщина, - А я Нина.
- Да, один в отца, другой в мать, - улыбается Николай и продолжает знакомить, - А это Костя. Мой двоюродный братишка.
Паренёк кивнул и удивлённо посмотрит на брата.
- Мы четверо осенью в армию идём, вот и отдыхаем, - пожимает плечами,- Ну, перегнули немного. Да и Ваши замечания задели… Ну понимаете?
- Да. Да понимаю. Я тоже извиняюсь, погорячилась, – виновато улыбается в ответ Нина.
Страх и оцепенение прошли.
Теперь женщина смотрела на ребят другими глазами. Они кажутся ей не такими страшными, а даже милыми и забавными.
Оказалось, что им по пути. И возможно поэтому, или желания искупить вину, за то, что напугали женщину, предложили проводить её до самого дома.
Далее дама шла под руки с двумя кавалерами, остальные сопровождали сзади, как королеву почётный караул. Всю дорогу мило беседовали. Оказались действительно неплохие ребята.
Крупные, редкие капли дождя застали проводы в тот момент, когда повернули на улицу Взлётная, где проживала супружеская пара. Нина предложила оставить её и разойтись по домам. Ребята одобрительно закивали, но Николай настоял довести до дома, но в ускоренном варианте – бегом. Не смотря на то, что все основательно вымокли, но расставались в хорошем настроении. Прощались под проливным дождём.
У самых ворот один из них вдруг заметил:
- Да. Мы просто пошутить, попугать хотели и всё… А мужик твой хорош! А, что если бы настоящие хулиганы?
Повисла тишина. Женщина снова напряглась.
Яркая молния осветила в темноте спины удаляющихся кавалеров и зловещую улыбку на лице женщины.
***
В доме Фокиных спустя час.
После побоев руками и сумкой, угроз и оскорблений, жена, наконец, устала, успокоилась и легла спать.
Фокин поднялся с пола. Отряхнулся и пошёл к умывальнику. Долго поливал себе на голову и разбитое лицо холодную воду, смывая кровь. Просушил волосы полотенцем, промокнул раны на лице и посмотрел на себя. Вид не понравился, но удовлетворил.
Ночь порадовала его больше чем вечер. Все живы, уже хорошо.
Заглянув в зеркало, замер. Вдруг заметил, что место, где несколько часов назад была пришита пуговица, пусто. Она вырвана с мясом, как зуб.
Вздохнул и заметил: «Вот и не верь в приметы… Ведь говорил же, - усмехнулся, убеждённый в своем правоте, - Будь ты не ладна эта проклятая пуговица! Всё из-за неё!»