The DairyNews побеседовал с Олегом Сиротой, руководителем проекта ОНФ «Народный фермер» и основателем сыроварни «Русский пармезан»: о преодолении пандемии, выводах за год, новых и старых проектах и о том, почему «Сыры Подмосковья» - сложившийся бренд.
DN: Олег, год был очень не простым. Мы все это знаем. Расскажите, пожалуйста, чем больше всего он вам запомнился? Что для вас событие года?
OC: Часто говорят, что год был непростым. Но он был очень-очень непростым. Это был очень сложный год.
Конечно, главное событие года – это коронавирус и пандемия. В апреле у нас разом упали продажи на 50%. Впору было идти почку продавать, чтобы как-то рассчитаться с Россельхозбанком. В апреле у нас все было плохо.
В мае ситуация начала улучшаться и сейчас мы стабильны: пережили сокращение продаж в ноябре, сейчас идет небольшой декабрьский рост.
Мы действительно выживаем как можем, и ситуация похожая в среднем у всех небольших хозяйства. Потому что по нам: маленьким сыроварам, фермерам, тем, кто сам сбывает свою продукцию сам – очень больно ударили ограничительные меры по посещению рынков. Люди просто боялись на них ходить. В некоторых регионах «прекрасные» руководители просто закрыли рынки: «Болейте голодными!». Год был сложным – мягко говоря.
В отрасли говорят, что нас ждет достаточно сложный период, к которому мы как-то должны готовиться. Но мы боремся: занимаемся модернизацией сырохранилища, модернизируем цех. Изначально планировалось начать еще в мае, но приступили только в последние недели.
Выплачивать кредит за оборудование начали еще раньше. Несмотря на сложную ситуацию, мы продолжаем отдавать долги.
DN: Почему сельское хозяйство у нас не считается пострадавшей отраслью? Ведь не только в Подмосковье, но и по всей России мы слышим о том, что фермерам пришлось очень непросто.
OC: Как фермер я считаю несправедливым то, что сельское хозяйство не считается пострадавшей отраслью. Но если посмотреть на то, как работали салоны красоты или караоке-клубы в марте, апреле, мае, то мы в принципе себя неплохо чувствовали. У меня есть знакомый, у которого 22 караоке клуба, которые несколько месяцев не работали. И когда мы с ним встречались, я начинал рассказывать про свои проблемы и сразу замолкал, потому что понимал, что у меня, на фоне него, их практически нет.
Если у нас в отрасли падение по разным сегментам составляло 20, 30, 50%, то там просто был ноль. В сфере услуг была настоящая катастрофа и в сравнении с этими секторами нельзя всю экономику считать сильно пострадавшей отраслью.
Основной удар пришелся на предприятия малого бизнеса, у которых начались проблемы со сбытом. Многие фермеры продают свою продукцию на ярмарках и фестивалях, а их в этом году не было. Поэтому было очень сложно. Тем фермерам, которые живут вокруг больших городов и занимаются реализацией продукции – стало полегче.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Москвичи не уехали на Мальдивы или на солнечные Канары. Они уехали в Подмосковье. Вот в моей родной Истре был заселен каждый дом. Бывало такое: стоит Porsche Cayenne, какой-нибудь сарай, там кто-нибудь живет. Потому что в Москве нельзя было даже выходить из дома, и люди хоть куда-то ломанулись с огромными глазами, в поисках возможности дышать, двигаться. Они жили везде, где что-то сдавалось и ездили за продуктами к местным производителям. Поэтому, у нас летом продажи были в принципе хорошие. Они начали выстраиваться с мая. И похожая ситуация была у многих фермеров в Московской области.
А вот катастрофа была, например, у ребят с Вологды, которые возят свою продукцию в Москву на ярмарки. Или у маленьких фермеров из Карелии, из отдаленных уголков Тверской, Ярославской области. Им там негде было продавать, население сильно не выросло, в результате чего начались проблемы.
К сожалению, за этот год мы потеряли несколько предприятий из Союза Сыроваров и из отрасли в целом.
DN: Олег, а как у вас сейчас дела? Как ваши коровы? Как сыры?
OC: У истринской сыроварни сегодня 100 коров. Еще мы закупаем молоко у других фермеров из Калужской области – «Швейцарское молоко». Еще немножко молока мы берем у «ЭкоНивы» - с особенных органических ферм, с очень высоким качеством сырья. У нас хорошее молоко, из которого подучается хороший сыр. И у нас этого сыра в погребе уже лежит аж целых 93 тонны 852 килограмма. Помню каждый килограмм из этих сыров.
DN: Сколько в сутки вы сейчас перерабатываете и производите готовой продукции?
OC: Сегодня истринская сыроварня перерабатывает от 15 до 19 тонн молока в сутки. Где-то 15-17 тонн идет на сыр, остальное – это цельномолочка, йогурты.
Мы сейчас активно ищем поставщиков творожной линии. Потому что есть спрос, и мы хотим начать производить творог.
DN: Здорово. К тому же творог – это традиционный для нас продукт
OC: Да, на него спрос очень хороший. Когда есть собственная реализация, его продавать весьма логично. У нас йогурт есть, молоко, сыр, а творога нет. И люди спрашивают, где он, и как его купить.
DN: Олег, а напомните, куда вы деваете сыворотку?
OC: Такой неожиданный вопрос про сыворотку. Как будто вы что-то плохое хотите у меня спросить. Несмотря на увещевания многочисленных местных либералов, которые пишут гадости про истринскую сыроварню о том, что якобы мы сливаем в окрестную речку сыворотку – это не правда. Если бы мы сливали 200 тонн сыворотки в месяц в родную Истру, то это бы уже доплыло до Москвы, и нам бы уже так напетросянили, что пиджак бы завернулся.
Вся сыворотка с сыроварни едет в город Гагарин, это Смоленская область. «Гагаринконсервмолоко» забирает ее и даже платит нам за это. 1 рубль за 1 тонну. И мы очень довольны этим сотрудничеством.
DN: А вы не хотите ее сами перерабатывать? Вам проще ее сдавать?
OC: От словосочетания «переработка сыворотки» я аж испугался. Ну, во-первых, все говорят, что установки для сушки сыворотки таких объемов как у нас - не целесообразны, как все говорят. А, во-вторых, для этого нужны помещение, коммуникации, электричество, газ, а у нас все на грани. На это надо тратить деньги. Поэтому пока мы не собираемся самостоятельно перерабатывать сыворотку. Мы же маленькие производители. Нас можно сравнить со швейцарскими сыроварнями, где тоже мелкие производства не сушат сыворотку, а кооперативно сдают ее кому-либо.
DN: Как ваш сырный робот? На сколько я помню, вы еще в 2018 или в 2019 году к нему присмотрелись, и наконец все-таки уже запустили его. Как вам с ним работается?
OC: Мы поставили первого сырного робота. Он нам помогает раскладывать сыры по полочкам и оптимизирует площади. Не нужно будет набирать огромное количество сотрудников погреба.
Пока он ведет себя хорошо. Мы привыкаем друг к другу, это же не просто. Но мы настраиваемся на длительные отношения (Смеется).
Сейчас у нас стоит проблема выбора имени. Это очень серьезно. Потому что швейцарцы нам рассказывали, что если выбрать женское имя, то робот чаще будет требовать к себе внимания, ломаться, периодически придется что-то настраивать, то есть он будет иногда капризничать.
У меня при слове «робот» кроме робота Бендера из Футурамы ничего не представляется. Но как корабль назовешь, так он и поплывет. И я помню, в мультике он периодически пытался убить всех людей и поработить мир. А зачем нам эти проблемы? (Смеется).
Поэтому сейчас мы попросили наших соотечественников помочь: самый популярный вариант – это робот Вертер из кинофильма «Гости из будущего». Роки, из мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь», потом Сыроежка. И я все-таки продвигаю вариант Бендер, но его почти никто не поддерживает. Поэтому, наверно, будет Вертер.
DN: Олег, у вас этот год ознаменовался работой в Общероссийском Народном Фронте. Что вам дал этот опыт?
OC: В этом году мы решили поучаствовать в работе ОНФ. Для Союза Сыроваров и для нашего фермерского сообщества это дало большой шаг вперед, потому что многие проблемы, которые у нас есть, мы смогли либо начать сдвигать, либо решить.
Работа с ОНФ у нас началась с декабря прошлого года с мероприятия с президентом, на котором мы подготовили ряд спикеров. Они задали интересующие нас вопросы, в том числе по маркировке молочной продукции. Мы задали вопросы по электричеству. Я рассказал про строительные нормативы. Кто-то говорил про санитарные нормы, которые запрещают, например, строительство ферм и сыроварни на одном участке земли.
После этого мы формализовали нашу работу, составили достаточно большой перечень вопросов, по которым мы постепенно движемся вперед.
Например, было принято предложение по развитию ярморочной торговли, стандартам этой торговли, льготам для фермеров.
Вообще этот год и работа с ОНФ дали возможность системно подойти к значимым вопросам, и нас стали воспринимать серьезней.
DN: После ОНФ вы пойдете куда-то дальше?..