В начале зимы 1870 года, дабы облегчить задачу овладения Парижем и завершить тем самым войну с Францией, командующий 2-й прусской армией принц Фридрих Карл Николаус решил вернуть Орлеан, не так давно отбитый у немцев Луарской армией Луи д’Ореля. Для атаки на столь крупный город пришлось сосредоточить довольно значительные силы – примерно 90 тысяч бойцов при 470 артиллерийских орудиях. Тем не менее, задача представлялась нелегкой, ведь под началом французского командарма оставалось, по разным оценкам, от 140 тысяч до 170 тысяч штыков!
- Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – поразмыслив, махнул рукой принц Прусский. – Also, meine Herren, с рассветом 3 декабря начинаем наступление.
Первым вошел в соприкосновение с французами 3-й корпус, двигавшийся по дороге на Фонтенбло. Впрочем, полноценным боем это назвать было нельзя, все ограничилось скоротечным огневым контактом, после чего французы отступили. Во второй половине дня произошел еще один недолгий бой с тем же исходом, и в результате к 15:00 пруссаки заняли лес под Орлеаном, где пока и остановились.
Тем временем 18-я прусская дивизия под началом генерала Врангеля с помощью пушек вовремя подошедшей на подмогу 22-й дивизии и тяжелой корпусной артиллерии сумела выиграть ожесточенную дуэль у 2-й французской дивизии генерала Мартино, которая обороняла Артене. К полудню пруссаки взяли городок.
Передохнув полчаса, Врангель продолжил наступление и вскоре ввязался в довольно ожесточенную схватку за деревню Шевильи, которую французы успели превратить в настоящий опорный пункт. После первой неудачной атаки пять прусских батарей с дистанции всего в 800 шагов обрушили сосредоточенный огонь на селение. Но когда после артподготовки прусские пехотинцы в зареве горящих домов уже двинулись на повторный штурм, вдруг поступил приказ остановиться – Врангель не желал опять терять солдат в неверном ночном бою на узких улочках. Вместо этого на разведку отправили гусарский разъезд, который и выяснил, что деревня-то оставлена неприятелем. Довольные пруссаки поспешили занять и ее.
Видя, что германцы практически вплотную приблизились к Орлеану и явно готовятся к штурму, а также зная о том, что его солдаты после неудачных боев измучены и деморализованы, д’Орель тяжело задумался. Выбор у него был невелик: или до конца защищать город и наверняка положить там всех своих людей, или отступить за Луару, пожертвовав Орлеаном, зато сохранив армию.
- Говорят, в похожей ситуации почти 60 лет назад был русский фельдмаршал Кутузов после сражения с нашим Бонапартом, - поделился своими соображениями командарм со штабными офицерами. – Кутузов оставил Москву и, как показали дальнейший события, правильно сделал. Что ж, мы поступим точно так же…
В итоге, когда утром 4 декабря 3-й германский корпус возобновил наступление, на его пути попадались разве что отдельные солдаты противника, отставшие от своих. Лишь в селении Воменбер пруссаки натолкнулись на упорное сопротивление – там против них дрались французские морские пехотинцы.
На штурм пришлось идти без артиллерийской поддержки – эффективному действию пушек мешала сильно пересеченная местность. С немалыми усилиями, но морпехов все-таки выбили из Воменбера, после чего пруссаки скоренько закатили свои пушки на господствующие высоты, с которых принялись обстреливать предместья Орлеана.
После того как д’Орель отдал войскам приказ отходить фактически врассыпную, получилось так, что уже упомянутой дивизии Мартино пришлось одной отдуваться за всю армию. Как и при обороне Шевильи, французский генерал проявил похвальное упорство, отстаивая деревню Серкотт. Однако, в итоге все его героические усилия оказались напрасными: когда соседи справа и слева оказались сбиты с позиций, обнажив фланги дивизии, Мартино просто-напросто был вынужден отойти следом, чтобы не угодить в котел. Сохраняя порядок даже под сильным артогнем, французы заняли новые позиции в обширных виноградниках, раскинувшихся в окрестностях Орлеана.
Сражение приняло исключительно ожесточенный характер, пруссакам приходилось тратить много сил, овладевая мало-мальски пригодным для обороны участком. Особенно жарко было на пригородном вокзале, который прикрывала глубокая выемка с проложенной по ней железной дорогой. Плюс само здание обороняющиеся позаботились окружить баррикадами и стрелковыми окопами. Активную поддержку французам оказывали морские орудия, которые также были расположены на данном участке фронта.
В общем, окончательно очистить район вокзала и самим закрепиться там пруссакам удалось только уже в глубоких сумерках. И вновь они отказались от дальнейшего ночного боя на улицах Орлеана, предпочтя подождать рассвета. Это было совершенно правильное решение.
Тем же вечером от французов прискакали парламентеры. Комендант Орлеана извещал, что готов сдать город через два часа, если ему позволят спокойно отвести войска. Пруссаки охотно согласились, педантично выдержали оговоренное время, и ровно в полночь герцог Мекленбургский со своей 17-й прусской дивизией и 2-й баварской бригадой без боя вступил в Орлеан.
Потери сторон по итогам двухдневной баталии составили: 123 офицера и 1623 нижних чина у немцев и около двух тысяч убитыми и ранеными у французов. Кроме того, победителям в сражении достались 18 тысяч пленных и 74 пушки. Колоссальной удачей они считали и тот факт, что два важных в стратегическом отношении моста так и не были разрушены при отступлении.
«Потеря Орлеана - самое тяжелое несчастье для Франции во второй период этой войны», - писал позже французский политик и государственный деятель Луи-Шарь де Фрейсине.
Но о том, насколько он был прав, в тот момент многие еще даже не догадывались.