Дорога виноторговца, занимающегося маленькими семейными хозяйствами, всегда усыпана знаковыми встречами и удивительными открытиями. В моем случае, немало из них произошло в Бургундии. Изучая вина этого региона, всегда хватаешься за названия самых знаменитых деревень и крю, а все остальное кладешь в долгий ящик «более простого вина», практически вынося заочный приговор. И зря, как потом выясняется.
Летом 2014 года мы второй раз в истории нашей компании делали невозможное –проводили выездной семинар по винам Бургундии с большой группой сомелье в самой Бургундии. Это означало, что пять дней подряд до обеда мы работали в конференц-зале отеля со всей серьезностью, с картами и презентациями, с докладами замечательных ребят: Николя Россиньоля про Поммар и Вольне, Франсуа де Николай про кортонский холм, Жана-Мишеля Шартрона про Пюлиньи, Франсуа Берто про Шамболь, и так далее. Утром - все знания из первых уст, а после обеда – закрепление материала на виноградниках и в погребах. К четвергу наши студенты уже освежили свои знания, осмелели, и активно начали высказывать свои суждения на винно-бургундские темы. С таким смелым настроем мы пожаловали к героям фильма Mondovino в погреб культового Domaine de Montille. Этьен и Аликс Де Монтий оказались очень заняты, и пожав нам руки, оставили нас на попечительство своего chef du cave американца Брайана Сива (Brian Sieve). Этот парень тоже оказался не прост, совсем не прост. Уникальные вина дополнялись рассказом, где каждый виноградник или кюве раскладывался в мельчайших деталях, включая миллезимы. Volnay Les Taillepieds сменял Pommard Rugiens-Bas, потом был знаменитый Vosne Romanee Aux Malconsort. Чем дальше, тем меньше вина сплевывалось и сливалось, и тем больше отправлялось в нас для «глубокого спектрального анализа». За “самым простым” Clos du Chateau de Puligny-Montrachet следовал Mersault Perrieres, Puligny Les Caillerets и Corton Charlemagne. Градус начал зашкаливать во всех смыслах, наши голоса под сводчатым потолком погреба звучали все громче, а суждения о первостепенности и второстепенности виноградников все увереннее. Брайан слушал нас невозмутимо, но очень внимательно, и иногда переспрашивал, правильно ли он нас понял. И когда мы уже растеклись по прелестям Chevalier Montrachet великого 2010 года, он вдруг предложил нам сыграть… сыграть на два чудесных магнума, которые Этьен де Монтий выделил нам для «корпоративного» ужина. Мы должны были угадать апеласьон и миллезим вина в слепой дегустации. Вино оказалось белым, и это был настоящий «белый лев» с роскошной гривой, который легко разжевал дубовую бочку, в которой был выдержан, и даже щепок не выплюнул. Калейдоскоп ароматов без намека на новый дуб, сложность и глубина. Его прохладный аромат, казалось, тянул нас воронкой на дно бокала, поигрывая чиркнутым камнем и устричными раковинами, сдержанными садовыми фруктами, классическими монтиевскими семечками и мелом, бесконечным, нескончаемым мелом. Плотное, интенсивное и энергичное в рту, без намека на жир, но с резвой кислотностью и длиннейшим минеральным финишем, с какой-то особой, королевской поступью. «Таким может быть только гран крю!», - начали разгадывать загадку мы, «и этот гран крю с особой свежестью и минеральностью, причем особенного, прекрасного года». Только что у нас было нечто подобное, «Кортон-Шарлемань 2005», - был наш вердикт. «Молодцы ребята», - сдержанно произнес Брайан, вызвав счастливые улыбки на наших лицах, «вы угадали год!». «А ви-ино????», - затянули мы. «Ну а вино – вот!», все еще серьезно сказал chef du cave, расчехлил бутылку, и лишь затем расплылся в широченной улыбке. Уставившись на бутылку, мы ахнули – на аскетичной белой этикетке красовалась надпись Rully Le Cloux 2005. Но как? Как, оно же было, как только попробованные Шевалье и Шарлемань? «Бургундия – особенное место, где много интереснейших, подчас недооценённых виноградников», - продолжает Брайан, «вот Рюлли прекрасно работает в теплые года, и 2005-ый был именно таким». «Плюс великолепные руки Аликс де Монтий», - добавил он. Chef du cave знаменитого домена преподал нам отличный урок о том, что мир вина шире и богаче написанного в книгах, журналах и рейтингах. Провожая ошеломленных нас из погреба, Брайан все-таки выдал нам наши магнумы: «год то вы отгадали».
С тех пор более прохладные виноградники Бургундии, «прекрасно работающие в жаркие года», не давали мне покоя, особенно Rully. Я старался не пропустить ни одной возможности «потейстить» эти вина, собирая их в винных магазинчиках, и заказывая в ресторанах и винных барах во время каждого из визитов во Францию. Как-то раз мне в руки попалась бутылка c запоминающейся этикеткой, на которой красовалась раковина гребешка, во Франции называемого Coquille St.Jacques. Изображение гребешка является символом и обозначением пути католических паломников, которые столетиями совершали свои путешествия со всей Европы в далекий галисийский Santiago de Compostella. Как доказательство того, что они дошли до самого океана, или как сувенир, паломники брали такие раковины. В общем, плохой домен Сен-Жаком не назовут, и его вино, Rully Marissou 1er Cru 2012 с первой секунды вызвало воспоминание четырехлетней давности, все те же раковины, семечки и мел, плотность текстуры без намека на тяжесть и великолепная кислотность. Производитель тут же попал под карандаш, и в прошлом году отправляясь в Бургундию, мы запросили визит, а владелец и винодел Кристоф Гранмужан любезно согласился нас принять, попутно оставив все бизнес-вопросы на потом: «приедете – разберемся». И вот мы прибываем в сонную тихую деревушку под Montagne de la Folie, а в феврале Бургундия еще выглядит очень сонной. Без труда находим средневековый каменный дом с выбитым на камне гребешком, с большим внутренним двором, где нас встречает темноволосый энергичный мужчина, Кристоф Гранмужан (Christophe Grandmougin) собственной персоной, с лихим огоньком в глазах, эдакий Д’Артаньян. Он ровно такой, каким его описал Клайв Коутс в The Wines of Burgundy. И тут выясняется, что Кристоф не говорит на английском, а на всю нашу группу из четверых всех знаний языка Рабле и Дюма - мои несчастные десять уроков. Хозяин приободряя хлопнул меня по плечу и пригласил нас прогуляться до виноградников, мол, там все и без слов понятно. И действительно, кое-что было понятно без слов. На склоне, поднимающемся от деревни вверх к холму, росли лозы, которым было на вид не менее сорока лет. «Ага», кивает Кристоф, «они такие же крепкие, как я, им за пятьдесят, как и мне». А мы бы про него так не сказали… Под крепкими здоровыми лозами плотный травяной покров, который явно не видел никаких гербицидов, на шпалерах кое-где болтаются контейнеры с феромонами. Ага, спрашиваю, органика или биодинамика? А он в ответ только показал какой-то витиеватый жест рукой и пожал плечами. А потом, сделав мхатовскую паузу, Кристоф выложил: «Я не воюю с природой, она – мой друг, хотя и не самый надежный, может устроить сложности, но это надо принять». Дальше идет привязка на местности: здесь вилляж, дальше Marissou 1er Cru, над ним левее, под лесом – La Fosse, тоже premier cru, первый - дает более насыщенные вина, второй – более женственные.
Возвращаемся назад, пора приступать к дегустации. Кристоф вооружает нас бокалами, и мы идем в зал с бочками, будем пробовать 2018ый, объявляет он. Сразу бросается в глаза, что в погребе почти нет стали, зато есть изрядное количество тысячелитровых фудров, в которых наравне с маленькими бочками ферментируется и зреет вино. Хозяин проходит между бочками и прислушивается к ним. «Не все бочки закончили брожение», - поясняет он. И это феврале! Начинаем пробовать с коммунального белого Rully, проще вина у винодела нет. Даже из бочки от еще не готового вина уже слышится та самая нескончаемая меловая нота, а во рту вино как будто приятно покалывает слабыми электрическими разрядами. Стройное, изящное, и очень харáктерное вино. С каждой новой пробой вина набирают силу, энергию и вибрирующую пронзительную минеральность. Белый Marissou 1er Cru давал более теплую гамму, больше семечек, тостов, насыщенное, щедрое, но все также как будто пропитанное мелом насквозь. La Fosse – как сжатая пружина, спираль по которой запущен холодный воздух Морванского массива, энергичное, наэлектризованное. И, наконец пробуем топовое кюве Stellaris Campus. «В Rully нет гран крю,,» - объясняет Кристофф, «поэтому мне пришлось его придумать, так как я хотел показать свой терруар в работе на пределе возможностей». С нижней правой части La Fosse и верхней левой части Marissou, то есть с «филе» склона, где и должен был расположиться виртуальный гран крю, наш парень собрал настоящий энергетический снаряд. Он начинен ракушками, ружейным кремнём, семечкам и каленым миндалем, нежнейшими грушами и яблоневым цветом, но основной поражающий элемент – все тот же мел, который при столкновении с поверхностью языка обсыпает тебя с ног до головы. Каркас этого снаряда прочен и четок, где-то даже негибок пока, и по-кортоновски строг, в рту скорее ощущения плотности и насыщенности, но минералы и кислота создают больше ощущение сжатой пружины, нежели тяжести пудовой гири, воистину «гран крю». Между белыми и красными винами получается забавный баланс – белые мужественные и строгие, красные – женственные и деликатные, такое нечасто найдешь в Бургундии. Они угощают нежнейшими красными фруктами и ягодами, обсыпают цветочными лепестками, тончайшими пряностями, ну и мелком конечно. Они воздушные, гибкие, ласкающие, как бархат, как бархатная перчаточка, в которой спряталась «стальная ручка», но она не бьет тебе под дых, и не зажимает так, что глаза на лоб, Она скорее дружески похлопывает, или поддерживает тебя, а ты знаешь, что не отпустит, не согнется, удержит. Шамболь маячит в голове, да нет, Вольне, да нет, снова Шамболь…. В общем, дружелюбность и нежность красных против энергии и характера белых, такой вот баланс.
Последний раз подобное ощущение полного совпадения ожиданий у меня было, когда мы первый раз заявились к Франсуа Берто – наш винодел! «Ну что, давайте пробовать из бутылок, и вообще «хау мэни боттлз»?» - заводим мы привычную шарманку. Кристоф в ответ удивленно по-детски хлопает глазами: «Нет бутылок, понимаете, у меня в шестнадцатом году были жестокие весенние заморозки, потерял половину урожая, пришлось выпустить новый урожай раньше обычного, и все быстро было продано,» - он больно вернул нас с небес на землю. Коллеги шутливо зашептали: «да не может быть, пусть погреб покажет, вдруг найдем?». Увидев наши расстроенные лица, он сказал, что принесет несколько бутылок разных годов на пробу, чтобы мы не сомневались в винах. Ну кто же откажется? И снова все белые – 2017, 2016, 2015, 2014 мой любимый 2012 – все великолепны. В красных особенно выделялись 2015 и, что удивительно, сложный 2011 год. «Я очень рад, что вам понравились мои вина, и вы мне нравитесь, так что я хотел бы с вами работать», - взял слово Кристоф, «как только разолью вино, предложу вам квоту». Мы в ответ: «Не-ет, предложи сейчас!» Взяв паузу, он что-то прикидывает на бумажке и протягивает ее нам – вот! «Ну так себе, совсем немного,» - вздыхаем, «выпиши нам фактуру, оплатим вино прямо в бочках...»
Он: это еще зачем, вы что, мне не верите?
Мы (улыбаясь): Нам так спокойнее...
Он: Ну если настаиваете, будет вам фактура!
Ну ладно, думаем, хоть так, теперь осталось только дождаться вина. Провожая до машины, винодел напоследок пошутил со мной: «Вот видишь, мое вино улучшает знание французского языка!» И действительно, за время нашего общения языковой барьер каким-то образом растворился сам собой.
Кристоф оказался человеком слова, счет за вино прислал, но принимать оплату до розлива по бутылкам отказался. Прошел год, и когда наступил март со своей пандемией, урожай 2018 года от Domaine Saint-Jacques после полутора лет выдержки оказался в бутылках, и мы получили все обещанное до последней бутылки. Когда я открывал первую бутылку для дегустации в Новосибирске, внутри немного волновался, доехал ли этот «нескончаемый мел» до нас, и не растрясли ли его по дороге? И вот, нос в бокале, фух, слава богу! И мел, и ракушки, и семечки, и электрические микроразряды, все на месте. Терруар!
Берегите себя!
#вино
