Она ненавидит драться. Терпеть не может ощущение сбитых костяшек и тянущей боли по всему телу, медленно заживающие синяки и ссадины, разорванную одежду и вырванные клоками волосы. После некоторых стычек она целиком становится комком саднящей боли, пульсирующего в висках визга и криков о помощи.
Она давно, почти с самого детства знает, что никто не поможет. Люди просто проходят мимо, не обращая ни на что, кроме собственных проблем, внимания. Люди не оборачиваются на крики и мольбы, никогда не подадут руку, но закопают заживо, стоит лишь запачкать краешек их ботинка.
В этом мире каждый сам за себя и все против одного, потому что воевать против кого-то куда проще, чем дружить друг с другом.
Она выросла в неблагополучном районе и рано поняла, что за тебя могут постоять только твои собственные кулаки. Когти, зубы, руки, ноги и даже волосы – словом, все что угодно, лишь бы отодрать от себя чужую хватку, отпечатывающуюся кровавыми синяками на теле.
Ее учили драться дворовые мальчишки и пьяницы, наваливающиеся на всех подряд толпой. Наркоманы, готовые продать собственную мать ради еще одной дозы перед затуманенной смертью. Она знала каждого, выучила шаги и повадки.
Но до того, как ее стали бояться, множество раз валялась в канаве избитая до полусмерти.
Она ненавидит драки и ощущение крови на лице. Ее пальцы дрожат, а дыхание сбивается, когда она смотрит на себя в зеркало, потому что перед ней всего лишь такой же уродливый до отвращения человек, выбивающий собственную жизнь из кого-то другого. Меняющий собственную жизнь на чью-то чужую.
Ей совсем не жаль, и это не то, что она может позволить себе ненавидеть. Она может уехать, делала это уже несколько раз, но правду говорят, что свой мусор мы забираем с собой.
Она привыкла отбиваться, разговаривать кулаками, а не ртом, потому что никому нет никакого дела до чужих слов. Она бьет и вовсе не слушает, чувствует, как подскакивает от вспышки адреналина сердце и улыбка на губах становится шире.
Ей страшно и в то же время нет. Она привыкла к напускному спокойствию, тщательно скрывает волну дрожи по телу, но дрожь эта скорее от нетерпения, нежели от ужаса.
Единственное, чего она боится – это самой себя, неспособной остановиться.
Она бьет и бьет, лупит без устали, пока кровь на лице не начинает застывать непроницаемой маской. Драться ее научили улицы, и она умеет и любит это. Ей больше не нужно драться, чтобы выжить, но она все еще делает это, лезет с кулаками на каждое неверное слово и не может остановиться.
Драки она на самом деле любит. Ненавидит только себя.
