— На самом деле, объяснить за даосизм носителю европейской человечности очень даже просто.
— Ага, знаем мы эту даосскую простоту.
— И что же ты знаешь?
— Ну, у даосов же всё навыворот. Подлинная сила выглядит как слабость, подлинная мудрость смахивает на глупость. Сдаётся мне, что истинная простота по-даосски — полный вынос мозга.
— Ну так-то да, вынос и снос. Самый простой путь через лабиринт — это напролом на бульдозере.
— А если нет бульдозера, что тогда?
— Тогда не стоит соваться в лабиринт, без бульдозера-то.
— А может, лучше не стоит строить лабиринт, если есть бульдозер, который его всё равно снесёт?
— А зачем строить бульдозер, если нет лабиринта, чтобы его снести?
— Охохонюшки. Ладно, давай своё объяснение.
— Нам понадобятся всего две цитаты из самых что ни на есть европейских источников. Во-первых, из Мольера...
— «Кой чёрт понёс его на эту галеру?!»... Ну да, ну да. Эта цитата вообще очень многое хорошо объясняет. Если не вообще всё.
— Нет, другая цитата. Из «Мещанина во дворянстве».
— Когда я говорю: «Николь, принеси мне туфли и ночной колпак», это проза?
— Да, сударь.
— Скажите на милость! Сорок слишком лет говорю прозой — и невдомек! Большое вам спасибо, что сказали.
— На здоровье. И вторая цитата — из Нашего Всего.
— У Нашего Всего слишком много всего...
— Есть упоение в бою / И бездны мрачной на краю / И в разъяренном океане / Средь грозных волн и бурной тьмы / И в аравийском урагане / И в дуновении Чумы.
— Всё, всё, что гибелью грозит / Для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденья / Бессмертья, может быть, залог! / И счастлив тот, кто средь волненья / Их обретать и ведать мог.
— Именно! Так вот, даже если наш носитель культуры сам не особо культурный, так что думает, будто «Пир во время чумы» написал Эдгар По — он всё равно сходу поймёт, о чём это. И если он, с другой стороны, ни разу не экстремал — какие там океаны-ураганы, бури-муссоны, Смит-и-Вессоны, самое страшное, что с ним в жизни приключалось — это поездка на пассажирском сидении рядом с лихим водителем по мокрой дороге ночью...
— Всё равно сразу поймёт. Это в нас встроено в самое ядро. Согласен. Но при чём здесь таки даосизм?
— Погоди. Ты сам-то понимаешь, о чём это? Можешь сказать предельно кратко?
— О том, что случаются такие моменты, когда ты остро чувствуешь себя живым. И нет ощущения ярче и слаще.
— А в остальное время ты не чувствуешь себя живым, и нет ощущения тусклее и горьше?
— Ну, это-то как раз ещё терпимо. Самое невыносимое — это когда ты остро чувствуешь, что не чувствуешь себя живым.
— Так вот, а даосизм — это про то, что ты это просто так себя чувствуешь... или не чувствуешь. Но на самом деле это иллюзорное ощущение. Как озноб у тяжелобольного в жарко натопленной комнате.
— А на самом деле?
— А на самом деле — ты всё время живой. И когда прыгаешь в бурное море с высоченной скалы, и когда купаешься в ванной с ароматной пеной, и когда ковыряешь в носу, и когда залипаешь в смартфоне, и когда трахаешься, и когда маешься с похмелья, и когда делаешь нудную монотонную скучную занудную работу. Пока ты жив — ты живёшь. Постоянно. Непрерывно. Просто чувствуешь это не всегда.
— А почему же я постоянно-непрерывно этого не чувствую?!
— Потому что не знаешь, что ты это умеешь. Как тот господин Журден, который не знал, что он, — ну надо же! — умеет говорить прозой.
— Хмм. А вот когда я предаюсь сожалениям, что жизнь проходит впустую — в это время я тоже живу?
— И в это время тоже.
— То есть настоящий даосист остро чувствует себя живым даже тогда, когда он сидит и ноет, что жизнь впустую проходит мимо?!
— Настоящий даосист не сидит и не ноет, что жизнь проходит мимо.
— А о чём же он ноет, лёжа?
— Обо всём, кроме этого!
— Вот же нытик.
— Подлинный оптимист может быть очень похож на нытика!
— С точки зрения подлинного зануды?..